Намбандзин - Александр Васильевич Чернобровкин

двадцатитрехлетний сопляк ухмыльнулся и надменно заявил, что доблестные самураи справятся с врагом без (сопливых) аркебузиров. В отличие от отца он бреет бороду, а переднюю часть головы не полностью, оставляя хохолок над лбом. Видимо, через этот островок волос и испаряется ум из неокрепшей черепушки.

У рода Токи гербом был черный цветок-колокольчик с пятью лепестками. У вражеского рода Сайто — белая волна с двумя гребнями и пятью каплями на черном фоне. Капли, как я понял, обозначают пятерых сыновей, а два гребня — двуличное нутро рода. У подлецов нет надежных друзей, зато водятся деньги, которые дают возможность нанять много продажных воинов. В его армии было тысяч семь воинов. В нашей не больше пяти. Силы могли быть равны, если бы Китабатакэ Харумото прислал хотя бы половину своих воинов. Значит, результат сражения его интересует постольку поскольку. Наверное, решил помочь более слабому, чтобы потом добить победителя.

Мне было не совсем без разницы, кто проиграет. Еще вчера вечером, когда мы достигли долины, у меня забрали мерина. Якобы отвели его на пастбище. В бою пехотинцам лошади ни к чему, не так ли? Я не стал спорить. Место моему отряду отвели на самом краю правого фланга, возле склона холма, не очень крутого и густо поросшего дикими вишнями, той самой сакурой, которая уже избавилась от мелких и кислых плодов. Пока что это дерево не получило статус культового. С нашего края вишняк изрядно вырубили, оставив низкие пни. Эти дрова не самые лучшие в плане теплоотдачи и коптят сильно, забивая дымоход сажей, зато придают приятный аромат пище. Особенно хороши для приготовления шашлыков. От крайних деревьев и загибаясь внутрь левее моего отряда, ранним утром моими подчиненными были вкопаны в землю под углом навстречу врагу бамбуковые стволы в два ряда, а на ровных участках и в три. Их не надо затачивать, просто отруби под углом — и готово опасное острие. Перед каждым рядом был надежно вкопан упор с рогаткой, чтобы класть на него ствол аркебузы. Так выстрел будет точнее, чем при стрельбе с трясущихся рук.

Соседи-пехотинцы смотрели на нас, то ли как на трусов, то ли как на чудаков. Они не собирались защищаться, они намеривались атаковать превосходящего противника, помогая своей коннице. От нас такого подвига не требовали, потому что не представляли, какую угрозу может представлять тупая и сравнительно легкая железяка — аркебуза.

Начинать сражение не торопились обе стороны. Армии долго выстраивались. Конные самураи перемещались туда-сюда, выбирая место получше. Стоило даймё или какому-нибудь старшему командиру передвинуться на несколько метров, как начинала движение и его камарилья. Важно не только отличиться в бою, но и сделать это на глазах у своего сеньора, чтобы получить награду. В этом плане японские самураи ничем не отличались от западноевропейских рыцарей.

Задул солоноватый ветер, и флажки на асигару громче залопотали мелодию войны. Услышав ее, в обеих армиях, почти одновременно, загрохотали тайко (большие барабаны) и заныли хорагаи (рожки из морских раковин) и сперва двинулась конница, а следом пехота. Самураи скакали медленно, держа длинные луки наготове, пока не сблизились на убойную дистанцию, после чего начали стрелять по навесной траектории и подгонять лошадей. Когда армии разделяло метров сто, самураи закинули луки за спину и взяли копья. Обе конные армии слились, превративших в одну огромную толпу, бурлящую тягуче, как кипящая смола, и издающую жутковатую смесь звона оружия, криков и стонов людей, истеричного ржания лошадей…

Обычно исход сражения решается в первые минут десять, но изредка затягивается надолго. В данном случае встретились морально стойкие армии, поэтому рубились не меньше пары часов. Я даже заскучал. Первыми побежали наши задние асигару, не принимавшие участие в бою, а может, и вражеские тоже, не видно было. Это особая категория воинов, которые самые смелые в своих рассказах во время попоек. Некоторые даже умудряются получить ранение. Они есть в каждой армии и бегут первыми, даже если побеждают. В последнем случае возвращаются и порой обгоняют соратников, уставших в рукопашной, захватывают лучшую добычу. Когда за ними потянулись, бросая копья, другие пехотинцы, я понял, что подлецы, как обычно, победили.

Если бы мой отряд побежал сразу, то, скорее всего, все остались бы целы и даже сохранили оружие. Мне было западло драпать. К тому же, хотелось посмотреть на работу аркебуз против японской тяжелой конницы. Когда мимо пронеслась наша, я приказал своим подчиненным приготовиться к стрельбе, подправить фитили.

Вражеская подзадержалась, расправляясь с удирающими пехотинцами. Завидев мой отряд, сразу с сотню всадников повернули на нас. Они накатывались плотной массой под гулкий, мощный стук копыт. Казалось, нам ни за что не остановить эту силищу. Мои аркебузиры оглядывались, чтобы убедиться, что я еще с ними, что удирать пока нельзя. Я делал вид, что все нормально, что бояться нам нечего.

Я подпустил вражескую конницу метров на пятьдесят, после чего скомандовал:

— Каки! (Огонь!)

Не знаю, правильное ли слово употребил, останется ли оно в японской армии, но мои подчиненные знали, что надо делать по этой команде. Восемь аркебуз рявкнули почти в унисон. Перед ними возникло густое облако черного дыма, за которым послушалось истеричное ржание лошадей и крики и стоны людей. Первых испугали звуки выстрелов. Трусливые кони вскинулись на дыбы, после чего начали разворачиваться и проталкиваться между скакавшими сзади, чтобы быстрее убраться с опасного места. Вторые орали от удивления и боли. Следующий залп придал животным ускорение. Впрочем, и отважные самураи, оказавшиеся на земле, резво подскочили, кто не был ранен, и понеслись за своими лошадьми.

После третьего залпа я крикнул знакомое слово:

— Томатэ! (Стоп!)

На поле перед нами остались лежать два самурая и одна лошадь, а еще три с трудом ковыляли вслед за удирающими. Вроде бы мелочь, но на лицах моих подчиненных, почерневших от пороховой копоти, появились улыбки. Те, кто отстрелялся, быстро заряжали аркебузы и обменивались язвительными замечаниями в адрес врага.

Самураи получили пополнение и опять поскакали в атаку. На этот раз они были встречены на дистанции метров тридцать. Три залпа — и когда дым рассеялся, трупов лошадей и людей перед нами стало намного больше, а уцелевшие улепетывали намного быстрее, чем после первой атаки.

Я решил воспользоваться паузой и приказал отступать пошеренгово. К вражеской коннице подтягивалась пехота, которая, в отличие от лошадей, может подавить страх. Точнее, боязнь погибнуть от катаны своего командира преодолеет боязнь погибнуть от вражеской пули. Маневр отхода во время обучения был отработан хорошо, поэтому сперва всё шло, как надо. Передняя шеренга уходила назад, причем метров