Очерки по истории Вселенской Православной Церкви - Дворкин А.Л.

Последний параграф документа добавляет новых проблем. Вначале там говорится, что "ни Церкви, ни наше величество не принимают никакого другого символа (уэмвплпн) или определения веры (пспх рЯуфещт)", что является прямым намеком на Халкидонский орос. Далее Зенон приводит любопытное оправдательное заявление, как будто заранее отвергая обвинение в цезарепапизме: "Мы написали это не для обновления веры, а лишь для вашего сведения". И, наконец, следует ключевая фраза: "Всякого же иначе мудрствующего, теперь, или когда бы то ни было, в Халкидоне или на каком-либо ином соборе – анафематствуем, в особенности вышеупомянутых Нестория и Евтиха и всех сходно мудрствующих".

И по форме, и по содержанию "Энотикон" был попыткой поднять спор на уровень христологических концепций и увести его из тупика терминологических разногласий. Если бы у него не было других скрытых смыслов и если бы эта попытка удалась, богословские споры могли бы утихнуть, вернувшись к ситуации после примирения св. Кирилла и Иоанна Антиохийского в 433 г. Но сам текст сделал такое возвращение невозможным. С одной стороны, "Энотикон" ссылался на осуждение Евтиха, которое произошло на Халкидонском Соборе, а с другой – отзывался о Халкидоне в весьма нелестном контексте.

Двусмысленность документа несомненна. Но он, хотя бы временно, казалось бы, принес плоды. Все великие восточные кафедры восстановили общение между собой. Петр Монг подписал "Энотикон", и Акакий восстановил общение с ним. Так как официально Константинопольская церковь придерживалась халкидонских позиций, Петр Монг должен был написать Акакию: "Возглавляя нас всех, Вы объединили святую Церковь Божию, убедив нас неопровержимыми доказательствами, что святой Вселенский Собор в Халкидоне не провозгласил ничего противного Никее и что он находится в согласии с решениями никейских отцов и подтверждает их". Следовательно, Акакий мог считать, что его политика увенчалась успехом: лидер оппозиции признал Халкидонский Собор. Однако непримиримые монофизиты подняли восстание в Египте, обвинив Монга в том, что он вступил в евхаристическое общение с халкидонцами. Некоторые из них отложились от своего епископа, приняв так называемый статус "безглавых". Монг перепугался и анафематствовал и Халкидон, и томос Льва. Он вычеркнул из диптихов имена Протерия и Тимофея Салофакиола и даже вынес тело Тимофея из их общей гробницы. Но он уже потерял доверие обеих сторон: его сочли бесхребетным лицемером.

В Антиохии убежденный халкидонец епископ Каландион отказался подписывать "Энотикон". Но вскоре он был обвинен в участии в политическом заговоре с целью свержения Зенона и отправлен в ссылку (484). К власти вновь пришел Петр Сукновальщик, который не только подписал "Энотикон", но и стал одним из самых активных его сторонников. Именно он, руководствуясь духом "Энотикона", ввел чтение Никео-цареградского Символа на Литургии. Он также ввел в употребление интерполированное "Трисвятое" (с добавкой "распныйся за ны"). Смысл этого был, несомненно, в провозглашении теопасхизма в строго кирилловском христологическом смысле. К сожалению, распространение этого песнопения Петром Сукновальщиком и резкое неприятие его халкидонскими кругами превратили его в монофизитский лозунг.

Даже в Палестине, где большинство монахов поначалу поддерживали Халкидон, "Энотикон" поначалу был принят Мартирием Иерусалимским. Видные халкидонцы приветствовали объединение Церкви.

Историк Евагрий описывал положение, созданное "Энотиконом", так: "В те дни Халкидонский Собор не провозглашался открыто в большинстве святых церквей, но и не отвергался всеми: каждый епископ действовал согласно своим убеждениям". Такое положение могло продолжаться, только если бы оно отражало настоящее согласие по существу христологии и последовательную интерпретацию традиции Церкви. Но в данном случае все было по-другому.

Проблемы оставались. Халкидон продолжали замалчивать. А тем временем, покуда "Энотикон" оставался в силе (в правление Зенона – 474-491 и Анастасия – 491-518), монофизитское движение росло и ширилось и требовало полного и недвусмысленного отвержения Халкидона. В течение десятилетий лишь одна Константинопольская кафедра, т.е. Акакий и его наследники, противилась такому развитию событий. Казалось бы, Рим должен был поддержать эту позицию. Но как раз в эту пору между двумя кафедрами произошел раскол.

Политические обстоятельства сделали такой разрыв возможным: с 476 г. древняя имперская столица находилась под властью остроготов и папы могли безбоязненно противостоять политике константинопольских императоров, власть которых распространялась на них лишь теоретически. В то же время папы представляли на Западе политические интересы императоров, и следовательно, они могли торговаться об условиях. Римские епископы, не понимая всей сложности положения на Востоке и всех тонкостей восточной христологической терминологии, твердо держались томоса папы Льва. Как и большинство латинских иерархов, знакомых лишь со словарем Тертуллиана, Августина и Льва, папы опасались малейшего отхода от буквы Халкидонского определения, поэтому, когда вышел "Энотикон", папа Феликс III (483-492) безоговорочно его отверг и разорвал отношения с Акакием.

В самом начале правления папа Феликс III послал своих легатов в Константинополь, чтобы разобраться с ситуацией вокруг смещенного епископа Александрийского Иоанна Талайи и для поддержки Халкидонского Собора: ему в Рим пришла жалоба "акимитов" – "неусыпающих" монахов, – заявивших, что Халкидон в столице предан патриархом Акакием. В Константинополе легатов очень хорошо приняли, одарили, и Акакий объяснил им свою позицию и тот смысл, который он вкладывал в принятие "Энотикона". Халкидонские воззрения Акакия показались легатам весьма искренними и убедительными, а позиция Иоанна Талайи – весьма сомнительной. Они отслужили торжественную литургию с Акакием. И, конечно, это было воспринято всеми как признание "Энотикона" Римом.

Однако, по возвращении легатов, папа Феликс и собор 77 епископов низложил их, а также изверг из сана Акакия – за то, что он признал "рукоположенного еретиками" Петра Монга.

Такое резкое выступление Феликса против двусмысленностей "Энотикона", несомненно, поддержало дело халкидонского православия. Однако требования его преемников, в особенности папы Геласия, чтобы константинопольские патриархи Евфимий (490-495) и Македоний (495-511), формально разорвавшие общение с монофизитскими патриархами Александрии и твердо стоявшие за Халкидон, исключили имя Акакия из диптихов только на основании его низложения римской кафедрой, были в высшей степени нереалистичными и лишь углубляли раскол. На Востоке низложение папой Феликсом патриарха Акакия рассматривалось как грубое и неквалифицированное вмешательство одной кафедры в дела другой. Акакий не мог нести формальную ответственность за документ, опубликованный императором, а с Петром Монгом он восстановил общение лишь после того, как тот признал Халкидон. Акакия можно было обвинить в тактических ошибках, но не в ереси.

5. После смерти Зенона на его вдове Ариадне женился царедворец и очень способный администратор и финансист Анастасий, ставший новым императором (491-518). Он был уже довольно пожилым (60 лет), но весьма энергичным и компетентным правителем. Анастасий был благочестивым и богобоязненным человеком, однако, увы, с монофизитскими симпатиями. Он поддерживал "Энотикон", но с монофизитских позиций. Во всей его политике монофизитам отдавалось преимущество, хотя, нужно отдать ему должное, к явным гонениям против халкидонцев он почти не прибегал. В Египте он полностью поддерживал оккупацию александрийской кафедры людьми, жестко и бескомпромиссно отвергавшими Халкидонский Собор. Это были Афанасий II, Иоанн II Хемула, Иоанн III Никийский, Диоскор II и Тимофей IV.

Однако режим "Энотикона" не обеспечивал полного триумфа монофизитства и позволял халкидонскому крылу не только существовать, но и завоевывать преимущество на нескольких главных кафедрах христианского мира. Как мы уже говорили, это "халкидонство", будучи реакцией на монофизитство, часто принимало форму возрождения антиохийского христологического языка. Похоже, именно это происходило в халкидонской партии в Константинополе, в которую входили патриархи Евфимий (490-495) и Македоний (495-511). Таким образом, ведущие монофизитские богословы воспринимали свою борьбу как защиту св. Кирилла и могли с большой убежденностью заявлять, что принятие Халкидона означало восстановление Нестория. Император Анастасий прислушивался в основном именно к этим монофизитским богословам, а в конце своего царствования уже почти полностью попал под их влияние.

Кроме Константинополя, халкидонцы занимали кафедры в Иерусалиме (патриарх Илья, 493-516) и Антиохии (Флавиан II, 498-512), однако и оппозиция в этих местах была весьма сильной и часто кровавой.