Очерки по истории Вселенской Православной Церкви - Дворкин А.Л.

Именно в это время императоры ввели новый метод приложения своей власти в церковных делах: публикация имперских изложений веры, якобы лишь выражавших всеобщее мнение. На самом деле такие указы, будучи орудием церковной политики императоров, вводились административными методами с применением всех соответствующих механизмов, которыми располагала Империя. Формально такие эдикты не претендовали на изложение вероучительных доктрин наподобие соборных постановлений: это было лишь мнение императора, выраженное в письме той или иной церкви, как бы подводящее черту под учением прошедших соборов. Однако такое различие было сугубо теоретическим, и сами эти попытки были чистым выражением цезарепапизма. Но интересно, что ни одна подобная попытка, исходила ли она от православного императора или от еретика, сама по себе церковно не принималась.

Первым из таких документов была "Энциклика" узурпатора Василиска. Стремясь укрепить свою позицию после свержения халкидонца Зенона, Василиск решил оказать поддержку монофизитам. Он написал письмо к ссыльному Александрийскому архиепископу Тимофею Коту, в котором объявлялось, что вера отцов была во всей полноте выражена в Никее, Константинополе и Эфесе; томос папы Льва и деяния Халкидонского Собора объявлялись "нововведением". В "Энциклике" говорилось, что тот, кто дерзнет выступать за халкидонскую веру, будет наказан ссылкой, конфискацией имущества и другими суровыми наказаниями.

Тимофей вернулся из Крыма, был торжественно встречен в Константинополе и проследовал в Эфес, где под его председательством состоялся епископский собор, на котором был отменен 28-й канон Халкидона, дающий право константинопольским архиепископам хиротонисать эфесских митрополитов. Затем Тимофей с триумфом въехал в Александрию. Его торжество было настолько всеобъемлющим, что он мог позволить себе проявить великодушие к Тимофею Салофакиолу: разрешил ему мирно удалиться в халкидонский монастырь Канопус и даже назначил небольшую пенсию. Тело Диоскора было перенесено в Александрию, где немедленно стало почитаться как мощи святого исповедника. Петр Сукновальщик был возвращен в Антиохию. В Иерусалиме преемник Ювеналия Анастасий подписал "Энциклику".

Такое развитие событий показало, что практически весь восточный епископат состоял либо из откровенных противников Халкидона, либо из так называемых "колеблющихся", которые могли поддержать Халкидон во время правления Льва и отвергнуть его во время правления Василиска. Однако сопротивление началось в двух Римах. Акакий, патриарх Константинопольский (471-489 гг.), немедленно предпринял ряд очень резких мер протеста. Он отказался подчиниться императору и принять Тимофея Кота во время его пребывания в столице. Он призвал на помощь знаменитого подвижника Даниила Столпника, который даже сошел со своего столпа, назвал Василиска "вторым Диоклетианом" и пригрозил ему вечным наказанием. По всему городу прошли крестные ходы. Патриарх и св. Даниил возглавляли их и произносили пламенные проповеди против Василиска. Римский папа Симплиций высказал полную поддержку Константинополю.

Василиск перепугался такой реакции и вскоре опубликовал "Анти-Энциклику", где отменил "Энциклику" и взял все свои слова обратно. Там также говорилось: "Акакий, благочестивейший и святейший патриарх и архиепископ, должен быть восстановлен в своих правах и совершать хиротонии во всех областях, которые ранее были подчинены кафедре этого славного имперского города". Но было уже поздно: через несколько дней Василиск был свергнут Зеноном (сентябрь 476 г.), который принял строгие меры против монофизитов: Петр Сукновальщик Антиохийский, Павел Эфесский и Тимофей Кот были низложены и отправлены в ссылку. Правда, Тимофей Кот вскоре умер, а на его место был поставлен убежденный антихалкидонец Петр Монг, действовавший в подполье. Конечно, раскол в египетской Церкви продолжался, причем подавляющее большинство стояло за Петра Монга.

4. Новое имперское правительство, утвердившись в Константинополе, естественно, попыталось найти способы для стабилизации церковного положения. Оно предприняло строгие меры против монофизитов, однако было ясно, что в долгосрочной перспективе этого недостаточно. Положение было весьма напряженным буквально в каждом восточном патриархате. Рукоположенный Акакием Каландион Антиохийский даже не смог занять свою кафедру. Мартирий Иерусалимский – преемник Анастасия, подписавшего "Энциклику", – опубликовал весьма двусмысленное окружное послание, в котором только три Собора – Никейский, Константинопольский и Эфесский – объявлялись каноническими. Однако хуже всего дело обстояло в Александрии. После кончины Тимофея Салофакиола (481 г.) стало очевидным, что покуда Петр Монг не признан законным архиепископом, мира не будет. Подавляющее большинство отказывалось признавать любого другого кандидата, а особенно Иоанна Талайю – халкидонского священника и монаха из Канопуса, избранного преемником Тимофея. Он оказался неудачным кандидатом, сразу же резко восстановил против себя все местное население и к тому же поссорился с Константинопольским патриархом Акакием, чем лишил себя имперской поддержки. Его избрание было объявлено незаконным, а Зенон и Акакий ради мира церковного попробовали пойти на примирение с Петром Монгом. Иоанн бежал в Рим.

Многие подозревают Акакия в тайном монофизитстве. Во всяком случае, этой версии придерживались папы римские во время его конфликта с ними. На самом деле, как показывает предыдущая история, его смелое противостояние Василиску и его тогдашние письма с осуждением богословских позиций Петра Сукновальщика и Петра Монга, он был убежденным халкидонцем. Но он был и искушенным дипломатом, который знал, что не всего можно добиться твердостью и иногда нужно проявлять и гибкость. Ради достижения мира церковного он был готов пойти на тактические уступки, если будет сохранено главное.

Итак, 28 июля 482 г. император Зенон направил Александрийской Церкви письмо под названием "Энотикон". Там император, не называя никого по имени, выражал свое стремление к единству и заявлял, что он и все Церкви принимают только Никео-Цареградский символ и что на 3-м Соборе в Эфесе Несторий был осужден на основании этого символа:

"Мы содержим вероопределения Никейского 325 г. и Константинопольского 381 г. соборов и все, что сделано в Эфесе (?) против Нестория и против иных, кои позднее думали так же, как и он…"

Но тут же император анафематствует Евтиха, не уточняя, какой собор его осудил, объявляет о принятии 12 анафем св. Кирилла и излагает свою веру, где очень тщательно избегает любого упоминания о природах, одной или двух, ипостасях или просопонах. Правда, там говорится, что Христос единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству.

Вот его основная часть: "Да будет вам ведомо, что мы и повсюду сущие церкви не принимали, не приемлем и не будем принимать иного символа или вероопределения, кроме св. символа, изреченного 318 отцами, подтвержденного 150 приснопамятными отцами, коему последовали и свв. отцы, собравшиеся в Эфесе, ниспровергшие нечестивого Нестория и его единомышленников. Оного Нестория, а равно и Евтиха, мудрствующих противно вышесказанному, и мы анафематствуем, приемля 12 глав, изреченных блаженной памяти Кириллом Александрийским.

Исповедуем также, что Единородный Сын Божий и Бог, поистине вочеловечившийся Господь наш Иисус Христос, единосущный Отцу по Божеству и единосущный нам по человечеству, снисшедший и воплотившийся от Марии Девы Богородицы – есть Един, а не два.

Которому мы приписываем чудеса и страдания, которые он добровольно потерпел плотию. А разделяющих или сливающих, или вводящих призрачность, вовсе не приемлем, ибо безгрешное поистине воплощение от Богородицы не произвело в Сыне прибавления".

Итак, в документе содержится не только кирилловское провозглашение единства Христа, включая теопасхитскую формулу ("Которому мы приписываем чудеса и страдания, которые он добровольно потерпел плотию") и осуждение учения о "двух сынах", но также и положение, важное для халкидонцев и отвергаемое евтихианами, что Христос "единосущен нам по человечеству". Однако положение, содержащееся как в томосе папы Льва, так и в Халкидонском оросе – что как Божество, так и человечество Христа "сохраняют все свои особенности", – было опущено.

Хотя эта часть документа формально бесспорна, в нем содержится ряд внутренних противоречий: например, если Никейского символа достаточно, почему был осужден принимавший его Евтих? С другой стороны, почему тогда Зенон выдвигает учение о "двойном единосущии" – ведь его не было в Никейском символе?

Последний параграф документа добавляет новых проблем. Вначале там говорится, что "ни Церкви, ни наше величество не принимают никакого другого символа (уэмвплпн) или определения веры (пспх рЯуфещт)", что является прямым намеком на Халкидонский орос. Далее Зенон приводит любопытное оправдательное заявление, как будто заранее отвергая обвинение в цезарепапизме: "Мы написали это не для обновления веры, а лишь для вашего сведения". И, наконец, следует ключевая фраза: "Всякого же иначе мудрствующего, теперь, или когда бы то ни было, в Халкидоне или на каком-либо ином соборе – анафематствуем, в особенности вышеупомянутых Нестория и Евтиха и всех сходно мудрствующих".