Книга белой смерти - Чак Вендиг

вы хотели со мной поговорить? Вас послал доктор Рэй?

– Бенджи? – хихикнула Сэди.

Если б Марси не была уверена в обратном, она бы сказала, что это нервный смешок. Но Сэди и Бенджамен… они же дружат, разве не так? Насколько могла судить Марси, это было так. В чем не было ничего странного. Пастухи обращали внимание на то, что происходит вокруг.

– Нет, я здесь не по его поручению, – продолжала Сэди. – Но это связано с тем, что он мне сказал.

– Вот как?

– По его словам, вы воспринимаете стадо как некое… сияние.

Марси пнула ногой кочку травы.

– Совершенно верно.

– Я просто хочу понять, в чем тут дело.

– Я много над этим думала.

– И к какому ответу вы пришли?

– Что это не имеет никакого значения. – Увидев, что такой ответ не понравился Сэди, Марси объяснила: – Я хочу сказать, возможно, у меня просто такие галлюцинации. Или как там это называется. Может быть, меня так хорошо шандарахнули по голове, что я вижу и слышу то, чего нет на самом деле. Может быть, это ангелы, или ду́хи, присланные богом, или какое-нибудь божество, или целый пантеон богов. Пожалуй, последнее объяснение нравится мне больше всего, поскольку мне приятно считать, что тут… есть что-то. Что-то потустороннее, наблюдающее за нами.

– Расскажите мне про сияние. На что оно похоже?

– Это… яркий свет, исходящий от лунатиков. Похожий на гало, но не в том смысле, в каком его все себе представляют, не тарелка над головой, а самое настоящее… – Марси изобразила исходящее от всего тела свечение, формуя его обеими руками, словно глину. – Сияние. – Она напряглась. – Мое объяснение кажется вам какой-то бессмыслицей. Я не отличаюсь особым красноречием. Я знаю, что косноязычна.

Мимо протарахтел на мопеде молодой парень, пастух, с двумя объемными сумками на багажнике. Он помахал женщинам рукой, хотя Марси не знала, как его зовут. Теперь у пастухов была своя собственная жизнь. Коллектив, экосистема, жужжащие среди цветов пчелы.

Сменив тему, Сэди указала на свое лицо, но так, словно речь шла о лице Марси – словно показывая ей: «У тебя на щеке крошки».

– Можно спросить, что с вами произошло?

Очевидно, она имела в виду шрамы – грубые рубцы на коже, которые пересекали череп Марси, огибали ухо и спускались до подбородка.

– Меня избили. Голова была похожа на сгнившую маску из тыквы, сделанную ко Дню Всех Святых. – Она вздохнула. Это воспоминание не пробудило в ней никаких чувств, не расстроило ее. Скорее оно показалось ей неприятной ношей – поэтому Марси вытащила этот тяжелый чемодан и выбросила его содержимое как можно быстрее и безжалостнее. – Я преследовала двоих молокососов, укравших велосипед. Они были не из местных, я их не знала. Белые. Похожие на нацистов. Я погорячилась и совершила непростительную ошибку – без оглядки бросилась вперед. Один подкараулил меня, притаившись за мусорным контейнером у китайского ресторана, и напал с бейсбольной битой. Первый же удар по голове уложил меня. После этого он несколько раз лягнул меня тяжелым ботинком.

– Господи, Марси, я вам сочувствую!

– У меня открылось сильное внутримозговое кровотечение, поэтому врачам пришлось… вскрыть мне черепную коробку, чтобы справиться с повышенным давлением, после чего они попытались восстановить мой череп. Еще я тогда едва не лишилась уха. Это означало краниопластику с титановыми пластинами и шурупами, скрепляющими всё вместе. И штифты в костях. Восстановление было длительным. Пару раз подхватывала инфекции, приходилось возвращаться в больницу. В общем, мне здорово досталось.

Лицо Сэди зажглось любопытством.

– Эта пластина… она полностью титановая?

– Нет. Там еще есть пластик – честное слово, я забыла, как это называется, но это какая-то смесь металлов. Титан и еще что-то. Гибкая, как мне сказали.

– Может быть, нитинол? Титан и никель?

Слово это прозвучало похоже, о чем и сказала Марси.

– И имплант – вы едва не лишились одного глаза, поэтому имплант частично располагается за глазом, правильно? В глазнице и вокруг нее?

Марси постучала себя над правым глазом.

– Вот здесь. Над костью. Мне сказали, что имплант находится рядом со зрительным нервом, вот отчего меня мучили такие страшные головные боли. Но теперь их больше нет.

– Почему? Врачи как-то это исправили?

– Нет. – Широко улыбнувшись, Марси просияла. – Я здесь. Иду вместе с путниками. И от их сияния мне становится лучше.

* * *

Ночью Бенджи никак не мог заснуть. Он остановился в очередном мотеле, на этот раз в мотеле «Закат». В коридорах пахло дешевым пивом. В номере пахло плесенью. Сэди поселилась в другом номере и сейчас находилась у себя – хотя они все чаще и чаще спали вместе.

На самом деле в Сэди и заключалась причина бессонницы, которая в настоящий момент терзала Бенджи.

Когда они беседовали сегодня вечером, он внезапно ощутил… безумное чувство. У него внутри что-то забурлило, искрометное и неудержимое, и ему захотелось сказать Сэди: «Я тебя люблю».

Однако он этого не сделал.

Потому что она его опередила.

– Я тебя люблю, – без предупреждения сказала Сэди. Словно настроившись на его чувства. Возможно, все дело было в том, как он на нее смотрел. Возможно, это была чисто интуитивная прозорливость, объединяющая души, если такая штука существует.

– Я… – Бенджи рассмеялся и тотчас же сообразил, что его глупый рот издал совершенно неподобающий звук, поэтому поспешно пошел на попятную. – Я смеюсь, потому что и сам хотел сказать то же самое, но сомневался, следует ли это делать.

– Следует. Такое нельзя держать в себе. – Сэди помолчала. – Жизнь коротка, Бенджамен Рэй, очень коротка. Нужно всегда высказывать вслух свои мысли.

– Я тоже тебя люблю, – сказал Бенджи, прежде чем она вернулась к себе в комнату.

Эта новая любовь была чем-то хорошим. Чем-то красивым. Чем-то чистым среди всего того, что их окружало.

И именно это не давало Бенджи покоя. Мир… ну, мягко скажем, все больше и больше напоминал дерьмовое представление. Борьба Хант и Крила принимала все более отвратительный характер, оба старались нанести друг другу как можно более жестокие и кровавые раны в средствах массовой информации. Китай и Россия начали бряцать оружием, особенно из-за того, как Америка обращалась со стадом, – снова пошли разговоры о введении в стране карантина, о запрете американцам выезжать за границу, чтобы предотвратить распространение заразы лунатиков. Хуже того, взбеленилась Северная Корея, как бы мимоходом заявив, что лучший способ решить проблему с лунатиками – это долбануть по Соединенным Штатам парочкой ядерных ракет. Что вряд ли было возможно – страна не могла прокормить своих граждан, не говоря о том, чтобы осуществить ядерную программу. Однако это все равно еще больше усилило тревогу Бенджи. Напряжение нарастало повсюду. Люди были охвачены беспокойством.

И в довершение ко всему этому было стадо. И загадочная смерть Джерри Гарлина. Мир терял равновесие, скатывался в хаос – неужели это подходящее время для того, чтобы влюбляться? Бенджи убеждал