Книга белой смерти - Чак Вендиг

играм резвящихся воробьев —

Она закончится с наступлением ночи.

Мира Баи «О мой рассудок»

4 ИЮЛЯ

Бикон, штат Айова

То, что в этом не было никакой романтики, наоборот, сделало это романтичным, рассудила Шана. Не было ничего искусственного. Ничего неестественного. Абсолютно ничего помимо взаимной страсти, земли под ногами, ночного неба над головой. Шана увела Арава в кукурузное поле, они улеглись между рядами – на твердой неровной земле, под песни насекомых, с прошивающими звездное небо летучими мышами, – и там это свершилось. Даже теперь в воспоминаниях были одни ощущения: мягкое дыхание, руки, шарящие под одеждой, жар мгновения совокупления и ночная прохлада. Она верхом на Араве. Ветер в ее волосах. Потом они какое-то время просто лежали, ее голова у него на груди, на грудине, удары его сердца, проникающие сквозь стук крови у нее в висках. После того как все закончилось, они лежали и говорили несколько часов.

Наконец Шана задала неподходящий вопрос, боясь, что это разобьет вдребезги их настроение, но она не могла сдержаться. Вопрос просто вырвался из нее:

– Ты думаешь, по электронной почте общалась с Несси действительно наша мать?

– Не знаю, – сказал Арав. – Меня не посвящают в то, что там происходит, но тут что-то не сходится. Зачем это было нужно твоей матери?

– Понятия не имею. Но, опять же, нужно начать с того, что я не знаю, почему она от нас ушла.

– Как это произошло? – спросил Арав. – Я хочу сказать, как она ушла?

– Мы были в магазине, и мама просто… вышла на улицу.

– И больше не вернулась?

– И больше не вернулась. Не пыталась связаться с нами. Ничего.

– Я уверен, что это была не она.

Арав произнес это, но Шана услышала у него в голосе сомнение. И она сама разделяла это сомнение. С другой стороны, тут что-то было не так. Мама порой бывала чем-то подавлена, хотя и скрывала это. Но даже так не было никаких указаний на то, что она… ненавидит собственных детей. С другой стороны, мама также никогда не была близка с дочерьми. Шане всегда казалось, что она держит их на расстоянии вытянутой руки. Как будто они даже не были ее детьми – как будто они достались ей в наследство и она была им приемной матерью, а не самой настоящей родной мамой.

– Как ты думаешь, все будет хорошо? – спросила Шана у Арав а.

– У нас с тобой?

– Нет, думаю, у нас с тобой все будет просто прекрасно. – Издав радостный звук, Шана засунула руку Араву под рубашку и провела ладонью по его плоскому животу. – Я хочу сказать, у всех нас. У всех этих людей. У стада, у пастухов, у всех нас. У всего проклятого мира – не знаю…

– Да. Думаю, все будет хорошо.

На этот раз Шана не услышала у него в голосе сомнения. Это принесло ей неописуемое облегчение. У нее в груди расцвела теплом надежда.

– Отлично.

Она поцеловала Арава в щеку. Он поцеловал ее в губы.

Над головой темное небо начинало светлеть – это солнце посылало вперед лучи, обещающие – или угрожающие новым днем.

Интерлюдия

Дарья Стюарт и доза лекарства

ДВА ГОДА НАЗАД

Продуктовый магазин «Большой орел», Мейкерс-Белл, штат Пенсильвания

Держа в руках пузырек с таблетками и телефон, Дарья Стюарт пряталась за отключенным морозильником в мясном отделе. В магазине полным ходом шел ремонт – установка новых морозильников, новые полы, новые кассы, – все, чтобы подняться до стандартов если не современной эпохи, то хотя бы прошлого века. В этой части магазина никого не было, здесь было пусто. И камеры наблюдения Дарью не видели, она была в этом уверена.

Она была одна и звонила по телефону.

Длинные гудки. Дарья ждала, не отрывая взгляда от таблеток. На пузырьке было написано «Амбьен», и эти таблетки там действительно были, но, помимо них, в пузырьке лежали и другие препараты: тразодон, адвил, зантак. Одного амбьена было недостаточно, чтобы взвалить на себя ношу самоубийства, но если добавить остальные, может быть, что-нибудь получится. Может быть. «Классная вечеринка», – угрюмо подумала Дарья.

Впрочем, она не собиралась этого делать.

Может быть, и собиралась, а может быть, и нет. Это мгновение наступало раз в несколько месяцев, и до сих пор маятник неизменно качался в другую сторону. В сторону жизни, в сторону сохранения. В сторону выживания.

С каждым гудком телефона новая мысль перфорировала тишину в рассудке Дарьи: «Я хочу умереть. Я плохая мать. Я плохая жена. Я хочу умереть». Как раз в этот момент ее муж и дети находились в магазине. Думая, что она ушла выбирать… что она им сказала? Йогурты. Которые она очень любила. Скоро они заметят что-то неладное. И отправятся ее искать.

Как всегда, Дарья мысленно проиграла все свои ошибочные решения, весь свой растраченный впустую потенциал. Она могла бы стать певицей, но не стала. Могла бы стать моделью, но не стала. Могла бы быть хорошей женой или женой другого мужчины, не Чарли, но вот все сложилось так, как есть. Помните тот случай, когда она напилась на свадьбе и сказала невесте, что в свадебных платьях все невесты становятся похожи на вареные сосиски в тесте? Дарья его помнила. Невеста, скорее всего, давно об этом забыла, а если и помнила, то, вероятно, считала забавным происшествием, о котором можно было рассказать. Однако Дарью воспоминания терзали. Она думала об этом каждый день. Об этом и обо всех прочих глупостях, которые сказала и сделала просто потому, что была такой, как была.

«Я хочу умереть».

«Я не хочу умирать».

Би-ип, би-ип, би-ип.

Наконец ей ответили. Мужской голос, мягкий, учтивый.

– Здравствуйте, чем могу вам помочь?

Они никогда не начинали со слов: «Это горячая линия удержания от самоубийства». Дарье это нравилось. Так у нее создавалось ощущение, будто она звонит старому другу, другу, который ее забыл, но который сможет указать ей верный путь в этом безумном штормовом море ее собственных совершенно долбаных эмоций.

– Я в продуктовом магазине, и у меня пузырек с… – начала было Дарья, но в телефоне послышались щелчки. Громкие щелчки, не такие, как когда стучат по телефону пальцем, а гораздо громче. Что-то связанное с телефонной линией.

Раздался другой голос, женский:

– Здравствуйте, чем могу вам помочь?

Дарья вздрогнула. Даже это крошечное изменение заставило ее ощутить себя еще более хрупкой – она буквально почувствовала, как по ее фарфору разбегаются трещинки.

«Сохранить», – сказала себе Дарья.

– Я в магазине с пузырьком таблеток и собираюсь проглотить их все, – на этот раз торопливо выпалила она.

Пауза.

– Вы хотите сказать, что собираетесь покончить с собой? – наконец спросила женщина.

В сценарии этого не было. Дарья знала сценарий наизусть. Она уже не один десяток раз звонила на горячую линию. Ей всегда отвечали гораздо мягче, разбирали ее проблемы, давали Дарье возможность выговориться, прежде чем излагали ссылки,