Книга белой смерти - Чак Вендиг

никакая не бомба. Они не оружие.

– Вы в этом уверены? На все сто?

На это у Бенджи не было ответа. Потому что, если честно, он не был уверен.

Вейланд продолжал:

– Задумайтесь над моим пророческим предостережением, доктор Рэй: настанет день, может быть, завтра, может быть, через неделю, может быть, через несколько месяцев, если весь этот цирк будет продолжаться и дальше, – и вы пожалеете о том, что прогнали нас. Взять путников под контроль военных – это не просто защитить тех, кто находится рядом со стадом. Это и защитить самих лунатиков. Здешним людям они нисколько не нравятся. Они им не верят. Они хотят, чтобы лунатики поскорее ушли. Когда эта волна набежит на берег, вы пожалеете вслух о том, что меня здесь нет.

– Значит, вы нас покидаете?

– Угу, покидаю. Я больше не хочу участвовать в этом балагане.

– Вас отзывают, – сказал Бенджи. – Ведь так?

– Повторяю: ступайте к такой-то матери!

– Вас будет нам не хватать, – сказал Бенджи, постаравшись вложить в эти пять слов как можно больше сарказма.

– Ступайте к такой-то матери, Бенджамен, ступайте к такой-то матери!

– С Днем независимости вас, Дейл!

Вейланд быстро покинул прицеп.

– Ты вел себя очень учтиво, – посмотрела на Бенджи Сэди.

– Знаю. Мне следовало бы быть с ним резче.

– Нет, я сказала это как комплимент. Многие люди сцепились бы в открытую с такой гориллой, как Вейланд, и в конечном счете оказались бы по уши в дерьме. – Сэди поморщилась. – В обезьяньем дерьме, если быть точным. Ты же вел бой по своим правилам.

– Мне очень хотелось надрать ему задницу.

– И то, что ты этого не сделал, говорит о тебе больше, чем о нем. К тому же можно предположить, что его собственной матери хочется надрать ему задницу. – Она понизила голос: – Если честно, она наверняка делала так, и не раз: это объясняет, почему он вырос таким.

Бенджи молча пожал ей руку.

– Я тобой горжусь, – продолжала Сэди. – Горжусь тем, что знакома с тобой. Тем, что… рядом с тобой, если можно так сказать.

– И я тоже горжусь тем, что встретил тебя. – Бенджи вздохнул. – Нас многое ждет впереди. Боюсь, мы только начали раскалывать эту загадку.

– Не забивай этим голову сейчас. Думай о том, что прямо перед тобой.

– В настоящий момент прямо передо мной ты.

Сэди улыбнулась, сверкнув глазами.

– Как я говорила. А теперь пойдем найдем гостиницу с уютной кроватью и поласкаемся до тех пор, пока не отрубимся.

– Договорились.

* * *

Она этого не хотела, но у нее не оставалось выбора.

Распахнув дверь жилого фургона, Шана вошла в темноту и рокот грозового фронта. Ее отец, сидящий, как обычно, на месте водителя, вздрогнул от неожиданности.

– Шана! У тебя все хорошо. Я бы встал, но, сама понимаешь… – Он бросил взгляд на рулевое колесо. Фургон тащился со скоростью пара миль в час.

– Ты хочешь меня обнять? Так сверни на обочину, остановись и обними меня. – Шана не дала отцу возможность ответить. – Но ты этого не сделаешь, даже несмотря на то, что от тебя потребуется голый минимум, правильно?

– Шана, я не понимаю, о чем ты.

– Неужели? Неужели? Понятия не имеешь, да?

– Я понимаю, ты злишься на меня за то, что я не был там рядом с тобой, – вздохнул отец, – но военные заставили меня съехать с дороги. Я не мог выйти из машины, не мог никуда пойти…

– А что произошло потом? Солдат нет вот уже как несколько часов. Ты вышел из машины и убедился, что со мной всё в порядке?

– Я видел тебя в новостях, у меня есть телефон; похоже, ты была занята – но ого! Ты стояла рядом с Питом Корли! Это было что-то!

– А где был ты?

Отец хихикнул, словно это была шутка.

– Милая моя, дорогая, я был здесь.

– Нет, я хочу сказать, где ты был? Почему ты здесь? Каков смысл твоего нахождения тут, твою мать, если на самом деле ты здесь не присутствуешь? Ты едешь вместе со стадом, но зачем? Ты не выходишь из машины, чтобы быть рядом с Несси. Чтобы быть рядом со мной. Ты здесь, но на самом деле тебя здесь нет!

У отца на лице появилось озабоченность. Так у него начинался гнев – гнев, который разгорался медленно, но когда ударял, то ударял в полную силу.

– Шана, это несправедливо, и ты это знаешь. Я потратил кучу денег на этот фургон, зато каждую ночь у тебя есть где преклонить голову. Я должен вести эту штуковину, и я должен платить за бензин. Нашу ферму сейчас поддерживают на плаву чужие люди. Моя младшая дочь… моя младшая дочь больна, вторая дочь меня ненавидит, моя жена встала и ушла – и, может быть, она каким-то образом повинна в том, что Несси заболела…

– Не надо! – предупредила его Шана. – Не надо! Не сваливай свою вину на меня. Или на Несси. Или даже на маму…

– Уход твоей матери, Шана… оставил во мне пустоту.

– Он опустошил всех нас, папа. Не только тебя одного. И нас это ударило сильнее. Знаешь почему? Потому что супруги иногда расстаются. Муж изменяет жене, жена терпеть не может мужа – всякое бывает. – Слезы обожгли ей глаза. – Но человек не может ненавидеть собственных детей. Не может просто… встать и уйти от них.

– Да, знаю, она ушла от всех нас.

– А может быть, мама ушла от тебя как раз поэтому? Потому что ты всегда недоступен. Ты постоянно чем-то занят, разве не так? Мне пришлось заменить Несси обоих родителей, потому что ты не смог нести эту ношу. Кто по утрам готовит ей завтрак и обед? Я. Кто следит за тем, чтобы она не засиживалась допоздна за каким-нибудь экспериментом, не смотрела в трехсотый раз «Планету Земля» и не возилась с новыми акварельными красками? Все это я. Я ей родитель, а ты… я даже не знаю, чем ты занимаешься.

– Шана, следи за своими словами!

– У тебя работа. Ферма. Коровы. Рынок. Ты должен починить трактор или дверь в сарае, нет-нет, ты не можешь помочь Несси с домашней работой, не можешь сходить с мамой в магазин, не можешь быть здесь, когда близким нужно, чтобы ты был здесь!

– Ты понятия не имеешь, что это такое, ты не должна так говорить – ты еще ребенок, Шана, и ни черта не смыслишь в жизни и работе…

– Да пошел ты! – крикнула Шана. Голос ее прозвучал хрипло, словно его протащили по неструганой доске и он набрал глубоко вонзившихся заноз. – Ты ни хрена не знаешь, что это такое – жить с тобой. Хотя знаешь, да? Ты говоришь, что ты здесь для того, чтобы давать мне кров? Разреши втоптать это твое обязательство в грязь, папочка. С меня хватит! – С этими словами она начала собирать свои скудные пожитки, швыряя их в рюкзачок. –