Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

проценты.

– Тебе не нужно платить проценты. Я дарю тебе эти деньги.

Паренек отпрянул.

– Извините, сэр, мистер Фонтанелли. Я так не хочу. Нет.

– Я не обеднею, поверь мне.

– Дело не в том. Дело… вот в чем! – Он хлопнул ладонью по груди. – Сэр, когда… когда я состарюсь, я хочу иметь возможность сказать, что я всего добился своими силами, понимаете? Что я всем обязан своей идее. Своему труду. Не подачке. – Он решительно покачал головой. – Так не интересно. Пожалуйста, сэр, триста долларов в качестве ссуды. Сделка.

Джон посмотрел на него, на то, как он стоит, исполненный энергии и решимости, и ему захотелось обладать этими качествами. Keep the Faith. Точно.

– Хорошо, как хочешь, – кивнул он. – Заключим сделку. Триста долларов?

– Триста долларов.

– А сколько это в песо?

– Я хотел бы в долларах США, сэр.

– Все ясно. – Он заполнил чек и протянул его парню, принявшему его с завидной радостью. Какая разница, если он называет это ссудой?

Мануэль тщательно сложил чек и засунул его в карман брюк.

– Теперь мне нужна ваша карточка, – деловым тоном заявил он.

– Моя карточка?

– Ваша визитная карточка. С адресом. Чтобы я знал, куда отсылать проценты.

– Ах, вот как.

Он порылся в карманах, нашел карточку, передал юноше. Тот наверняка будет показывать ее своим детям. Со временем он подумает, что ничего страшного не произойдет, если он оставит деньги себе; что все и так было достаточно сложно.

А в данный момент, как бы там ни было, он был счастлив, благодарил от всего сердца, желал всего самого хорошего, снова благодарил, а затем удалился вместе с чеком. Джон встал, отряхнул брюки и пошел дальше, вниз, к причалу, где ждала моторная лодка.

– Я вас покидаю, – заявила Патрисия де Бирс, когда он вернулся на борт. Она сидела на кремового цвета диванчике в салоне, вокруг нее лежали журналы, стояли пустые чашки из-под кофе. Она помахала в воздухе письмом.

– Оно пришло сегодня. Кастинг в Голливуде; я ждала этого очень долго.

– Удачи, – сказал Джон.

– Я попросила капитана, чтобы сегодня во второй половине дня он организовал мне перелет на вертолете в Себу. Ничего страшного? Оттуда агентство доставит меня в Лос-Анджелес.

Он рухнул в кресло.

– Я даже не знал, что в Себу есть аэропорт.

– Международный аэропорт Мактан Себу. Но я думаю, что перелет в любом случае будет через Манилу. Все равно нужно отсюда выбираться. Вы слышали о пожарах в Малайзии и Индонезии? Недавно передавали по телевизору: это просто ужасно. В Куала-Лумпуре ситуация похожа на атомную войну. Люди носят дыхательные маски, а дым настолько густой, что не видно даже высотных домов, не говоря уже о солнце.

Джон выглянул в окно. Небо на западе было маслянисто-серого цвета; с каждым днем ситуация ухудшалась.

– Да, – сказал он. – Я слышал об этом.

Появился стюард. Джон попросил его принести почту и для него.

Патрисия де Бирс задумчиво смотрела на письмо, которое держала в руке.

– Как это вообще работает? Как ваше почтовое отделение знает заранее, куда переслать почту?

– Самая популярная теория заключается в том, что мы случайно приняли на работу ясновидящего, – сказал Джон, беря стопку писем, которую подал ему стюард. Особенно ему бросился в глаза большой коричневый конверт. Судя по штемпелю отправителя, оно прилетело из Рима, но имя не говорило ему ни о чем.

– Ясновидящий. Интересно. Не лучше ли передать его вашим биржевым маклерам?

– Не знаю, – произнес Джон. – А что тогда случилось бы с моей почтой?

Он разорвал конверт указательным пальцем. Стопка сложенной вдвое бумаги, фотокопии напечатанного на пишущей машинке текста. На итальянском языке. Он вынул сопроводительное письмо, которое, к счастью, оказалось на английском.

Оно было от главного редактора школьной газеты, для которой писал Лоренцо. Нашлась вторая часть его статьи, и копия прилагалась. «Вопреки ожиданиям, – писал он, – в задержке виновна не итальянская почта. Письмо Лоренцо завалилось за один из наших шкафов; там мы его и нашли, когда недавно выделенные местным торговым домом средства позволили нам оборудовать офис новой мебелью. За это время я успел с отличием закончить школу; впрочем, я проинструктировал своего последователя относительно великодушного пожертвования от вас, о котором мы говорили, – в случае обнаружения статьи».

Конечно же, на борту не оказалось итальянского словаря. Поэтому он выписал все слова, которые были ему незнакомы и которые он не понял из контекста, послал список по факсу в свой секретариат с просьбой перевести и поднялся на палубу, чтобы попрощаться с Патрисией.

На прощание она поцеловала его, а Бенигно только пожала руку.

– А что я должен делать? – воскликнул он, когда взревел мотор вертолета. – Я седьмой из восьмерых детей. Если бы существовал контроль рождаемости, я бы вообще не появился на свет!

– Классный аргумент, – ответила Патрисия. – У меня есть подруга, которой не было бы на свете, если бы ее мать не изнасиловали. При случае я спрошу ее, считает ли она, что изнасилования – это хорошо. – С этими словами она забралась в вертолет, и машина взмыла в небо, уже наполовину закрытое облаками дыма.

Когда Джон спустился обратно, факс из бюро переводов уже ждал его. Он взял бумагу, нашел блокнот и ручку и удалился в свою каюту.

В первой части мы выяснили, что не техника и не наука виноваты в несчастьях этого мира, а индустриализация, иными словами, экономика. И хотя нашему уровню жизни позавидовал бы любой средневековый вельможа, в голове у нас только одно: рост! Все больший и больший экономический рост, все быстрее и быстрее расходуются запасы Земли, груды мусора громоздятся все выше и выше.

Но, собственно, почему? И это главный вопрос: почему все мучаются, словно ненормальные?

Обычно на такой вопрос отвечают, что мы, люди, просто жадные и никогда не бываем довольны. Ответ, обладающий преимуществом простоты и недостатком неправильности. Оглянитесь по сторонам: сколь немногим довольствуется большинство! Жареная картошка, пиво и футбол – этим удовлетворяются массы. Есть несколько жадин, но большая часть людей довольствуется настолько малым, что просто жуть берет.

Нет, смотрите внимательнее. Если вы еще разговариваете со своими родителями, поговорите с ними. Они расскажут вам, что они так вкалывают потому, что должны. Потому что, как ни мучайся, всегда остается чувство, что никогда не справишься со всеми своими выплатами. Даже когда увеличивается доход, расходы возрастают еще сильнее: цены, налоги, пошлины, все. Как Алиса в Стране чудес – нужно бежать очень быстро, только чтобы остаться на месте.

И в основе всего этого, друзья, римляне, соотечественники, маленькая конструкционная ошибка нашей экономики. Безделица, вообще-то, но не забывайте: эта безделица собирается разрушить нашу планету. Маленькая причина, большие последствия.

Ощущение того, что что-то не так, что в систему закралась ошибка, гложет людей уже давно. Сначала ошибку искали в самих деньгах. Ребята, как только ни ругали деньги. Ни одна религия, ни один постулат морали не обошли их проклятием – но в кошельке они всегда радовали. Несмотря на это, друзья, дело не в деньгах. Мы могли бы разговаривать долго и нудно, если бы для этого хватило бумаги и желания читать; но поскольку ни того, ни того нет в избытке, сообщаю конечный результат: сами по себе деньги – это классное изобретение, и они ни в чем не виноваты.

Следующим подозреваемым стали проценты. Если помните математику, расчет процентов – дело непростое, и иногда оно приводит к удивительным результатам, поскольку сложные проценты, то есть проценты на проценты, быстро увеличиваются до невообразимых размеров. В большинство людей проценты вселяют ужас, но в принципе все связи очень просты. Если один человек дает другому деньги взаймы, он хочет иметь что-то взамен, и хорошим решением является то, что ему платят, так сказать, арендную плату за этот заем. А арендная плата за деньги называется процентами. Ясно: если кто-то наделает слишком много долгов, он может вспотеть, отдавая их, если не подумает как следует предварительно. А тот, у кого денег много, больше, чем ему нужно, может давать взаймы и получить кучу арендной платы или процентов, вероятно даже, настолько много, что он сможет ничего не делать, а только давать деньги взаймы.

Это было бельмом на глазу для наших не слишком хитрых предков – а может быть, они просто завидовали. В любом случае в истории время от времени появлялся запрет на то, чтобы брать проценты. И поскольку евреям это можно было делать, а христианская церковь это запрещала, повсюду случались отвратительные погромы, и, что довольно странно, в статутах фашистов тоже занял место запрет на начисление процентов, на основании того, что получать доход и не работать – это аморально и недостойно.

Но даже во времена церковных запретов проценты все равно