Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

лес, это принесет деньги, с их помощью я смогу избавиться от долгов. Давайте выбросим на рынок еще один продукт, который в принципе никому не нужен, и убедим людей в том, что без него им никак, даже если только для того, чтобы быть «модным», и давайте сделаем его таким, чтобы он быстро ломался, чтобы мы могли продать побольше. Давайте будем вытаскивать деньги из карманов людей всеми средствами, чтобы мы могли хотя бы оплатить свои долги. Давайте просто закопаем ядовитые отходы, мы не можем позволить себе оплачивать их утилизацию. Каждый сам себе ближний свой, каждый борется за себя.

И самое подлое в этом, что долги – это нечто настолько личное, настолько тайное… Большинство людей скрывают свои долги как знак личной неудачи. Они скорее признают, что склонны к сексуальным извращениям, чем то, что имеют долги. Официально ни у кого нет долгов, внешне все счастливы. Нет никаких финансовых проблем, так же, как в викторианскую эпоху нельзя было позволить заметить наличие половых органов.

И что делать? Экономика служит для того, чтобы добыть то, что нам нужно для жизни. Она не работает без денег, они, так сказать, кровь экономики. Но эта кровь больна. Из-за нее экономика разрастается до абсурда, разрушая при этом основы нашего существования. Если бы экономика была живым существом, можно было бы сказать, что у нее что-то вроде лейкемии. Поэтому, если не оздоровить финансовую систему, то все, что мы могли бы сделать для спасения Земли, не будет иметь эффекта. Нужно устранить ошибку конструкции.

Зазвонил телефон. Джон поднялся и только сейчас почувствовал, что глаза болят от усталости. Он посмотрел на часы. Уже половина второго, боже мой! Время, когда следует ожидать сообщений о катастрофе. Он снял трубку.

– Фонтанелли слушает.

– Эдуардо Вакки, – произнес голос, которого он не слышал уже целую вечность. – Извини, мне только что сказали, что ты на Филиппинах. Очень поздно?

– Да. Но я не ложился.

– Речь идет о дедушке, – произнес Эдуардо. – Он умирает. И он попросил меня передать тебе, что хотел бы повидаться с тобой еще раз.

35

Пересадка в Маниле. Самолет в Бангкок. Он отправится дальше, в Париж, с промежуточной посадкой в Карачи, а оттуда во Флоренцию, спустя двадцать шесть часов. Столько нужно было продержаться Кристофоро Вакки, если тот хотел увидеть его.

Джон почти не обращал внимания на окружение, шел туда, куда направляли его телохранители. В аэропорту Манилы словно разверзся ад, в залах и снаружи. Просто невероятно, что самолеты могли приземляться в маслянистой черной дымке, закрывавшей небо, но, по слухам, в других местах дело обстояло еще хуже: говорили, что аэропорт Куала-Лумпура закрыт, в Сингапур ничего не летает; никогда еще не бывало такого, чтобы больницы были переполнены людьми, глаза или дыхательные пути которых не выдерживали смога, уже произошли первые смертельные случаи.

Наконец они поднялись в воздух и вырвались из колокола дымки. Внутри самолета перестало вонять гарью. Джон отмахнулся, когда стюардесса предложила ему напитки; он просто хотел сидеть, прижимаясь лбом к прохладному пластиковому окну. Самолет летел по широкой дуге на запад. Отсюда, сверху, из сверкающей высоты стратосферы туча дыма была похожа на отвратительный черный кочан цветной капусты, простирающийся до горизонта: атмосферная опухоль, растущая, как на дрожжах, и омерзительная до дрожи.

Метастазирующая опухоль у его деда – так сказал Эдуардо. Опухоль обнаружили полтора года назад, она росла довольно медленно, как часто бывает у стариков, и из-за его возраста сделать можно было немного. А теперь все пошло к концу очень быстро. Джону стоит поторопиться.

Интересно, какие упреки придется ему выслушать? Перед лицом смерти padrone не станет ни с чем считаться, откровенно выскажет ему свое мнение. Что он вместе с Маккейном пошел по неверному пути, впустую растратил драгоценное время на построение империи, которая никому не помогает. Что он, Кристофоро Вакки, в нем глубоко разочарован. Что Джон все же оказался не тем наследником.

Лоренцо бы знал. Эта мысль не давала ему покоя, долбила его в одно и то же место, как китайская пытка водой. Уже то, что эта статья нашлась, казалось ему насмешкой невидимых сил судьбы. И не только потому, что ему никогда в жизни не приходили в голову такие мысли, – даже после статьи он только местами понимал, что вообще имел в виду Лоренцо.

«Лоренцо бы знал, – скажет ему Кристофоро Вакки. – Лоренцо стал бы настоящим наследником».

Все в нем трепетало в ожидании момента, когда он снова предстанет перед стариком. А ведь можно было бы легко подстроить опоздание. Как ни крути, путешествие вокруг половины земного шара не пустяк. Никто не стал бы его упрекать.

Никто, кроме него самого.

Странное это было ощущение – снова приехать сюда, выглянуть в окно, прочесть надпись «Петерола Аэропорто» рано утром, почти как тогда, два с половиной года назад. Именно здесь она и началась по-настоящему, его новая жизнь. Два с половиной года. Одновременно казалось, что это было целую вечность назад и словно только вчера.

Странное это было ощущение – его снова встречал тот же самый «роллс-ройс», на котором он ехал из Флоренции, и поехал он по тому же самому пути, мимо магазина, где продавались «феррари»… Но вел автомобиль уже не Бенито. Эдуардо рассказал о его болезни и пожал плечами: мол, такова жизнь.

– Как прошел перелет? – поинтересовался он.

– Без четырех с половиной часов ожидания в Карачи он был бы еще лучше, – заметил Джон. – А в остальном все в порядке. Я радовался, что нам вообще удалось купить билеты.

– Я думал, что ты, наверное, прилетишь на своем личном самолете.

– Нет, его… э…

«Самолет нужен Маккейну», – едва не сказал он. Но лучше не стоит.

– Его пришлось бы вызывать. И вышло бы не быстрее.

Эдуардо кивнул.

– Ах, ну да, ясно.

Он выглядел иначе, чем запомнилось Джону. Серьезнее. Нет, более зрело. Взрослее. Ему очень хотелось узнать, как Эдуардо жил все это время, но не хотелось спрашивать. Может быть, позже.

– Как…э… он? – неловко спросил Джон вместо этого.

Эдуардо посмотрел в окно.

– Он угасает. Не знаю, как выразить иначе. Каждое утро мы входим к нему, а он… он еще здесь. Так тихо и мирно, понимаешь? Ничего не хочет, всем доволен, улыбается, когда разговаривает с нами. Большую часть времени спит.

– А точно, что… Я имею в виду, уже действительно ничего нельзя сделать?

– Врач приходит два раза в день и устанавливает морфиновый насос так, чтобы ему не было больно. Только это и можно сделать.

– Понятно.

Джон посмотрел вперед. Марко сидел рядом с водителем и, похоже, наслаждался тем, что может снова разговаривать на своем родном языке. По крайней мере, так казалось через разделительную перегородку.

– Значит, это только вопрос времени.

– Врач каждый день удивляется. Он сказал, что у него такое чувство, будто дедушка чего-то ждет.

«Меня», – подумал Джон, чувствуя, что ему становится дурно. Он оглянулся, чтобы увидеть черный «мерседес», в котором следовали за ним телохранители. Они ему сейчас помочь не смогут.

Со странным чувством он снова входил в загородный дом семьи Вакки. Оглянулся по сторонам и понял, что ничего не изменилось. Разве он уезжал? Может быть, время прошло слишком быстро? Он поздоровался со всеми, лица их были серьезны.

– Идите, – негромко произнес затем Альберто, словно заметив, что Джон медлит. – Он ждет вас.

Итак, не осталось рук, которые можно было пожать, и ему пришлось подниматься наверх, по столетним мраморным ступеням, по коридору с высоким потолком, а сердце бешено колотилось в груди, дрожали руки, когда он подошел к двери, на которую указала ему медсестра. Тяжелая дверная ручка приятной прохладой легла в ладонь, и он нажал на нее, потому что не было другого выхода.

Комната была большой, тихой и затемненной. Хотя чувствовалось, что ее регулярно и хорошо проветривают, в воздухе витал запах дезинфицирующего средства, напоминавший о больнице. Большая кровать с подвязанным пологом стояла изголовьем к стене, примыкавшей к коридору, и занимала собой почти все пространство комнаты. С противоположной стороны располагалась стойка для капельницы, на которой висел мешочек с прозрачной жидкостью, трубка была еще развернута, рядом – металлический столик на колесиках, где лежал перевязочный материал, коробочки от медикаментов и различные приборчики. А в постели покоился почти невидимый на первый взгляд padrone. Та его часть, которая еще осталась в этом мире.

– Джон, – произнес он. – Вы пришли…

Он не спал, смотрел на него темными, глубоко запавшими глазами. Голос его был едва