Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– Читай молитву!

Когда мы потрапезничали и помыли посуду, мой сосед по метоху ушел в другую комнату, закрыв дверь.

В прихожей зазвенел звонок. Из двери выглянул старичок:

– Пойди открой, наши монахи приехали!

В комнату шумно вошли трое или четверо рослых монахов.

– А отец игумен у себя в келье?

– Какой отец игумен? – не понял я. – Этот старичок?

– Ну конечно! Кто же еще? – рассмеялись они. – Ты что, игумена не узнал?

«Вот, какие здесь игумены! – поразился я. – Вот это смирение, о котором я читал только в древнем Патерике…»

Когда настоятель монастыря вышел из своей комнаты, я со стыдом упал ему в ноги:

– Простите, отец игумен, не узнал вас…

– Ладно, ладно, Бог простит! Хе-хе-хе… – осветясь тихим добрым смешком, ответил он.

Эта первая встреча ярким и сильным впечатлением, родившимся из удивления пред высокою мерою монашеской жизни на Афоне, глубоко проникла в мое сердце – встреча не с величественным, грозным хозяином монастыря, с проницательным зорким оком, а со смиренным и кротким старцем, заботливым и добрым отцом своего многочисленного монашеского семейства.

Сизые и бледно-зеленые горы Греции с сухими, желтыми, давно убранными полями мелькали по сторонам нашей машины. На солнце блестели солнечные батареи, стоявшие на крышах домов, окруженных садами, оживляющими монотонный пейзаж. Разрешение на посещение Афона монахи помогли мне сделать в Салониках. Вместе с игуменом, сидевшим рядом с водителем-монахом, мы прибыли в небольшой городок Уранополис, последний перед Афоном, и, выждав очередь, состоящую из большого скопления лесовозов и джипов, заехали на паром. Мои попутчики отправились в буфет пить чай, а я подошел к борту и стал жадно всматриваться вдаль, ожидая из-за поворота береговой линии увидеть шпиль Святой Горы.

Слева потянулся высокий берег с песчаными отложениями, и скалами из желтоватого песчаника и высокими, густыми светло-зелеными соснами. Когда впереди в синей дымке показалась вершина Афона, я перекрестился, не веря своим глазам. Хотелось встать на колени и так плыть в Пантелеимоновский монастырь, но постеснялся паломников: пестрая толпа народа сновала по кораблю, среди которой выделялись статные молодые монахи-греки и седобородые старцы. Мои попутчики подошли к борту парома, разглядывая проплывающие берега. Показалось первое красивое ущелье с оливковым садом и заброшенной одноэтажной кельей.

– Это все русская территория, еще царем куплена! – объяснил мне один из монахов.

– А что за келья на берегу?

– В честь Иверской иконы Матери Божией. Там никто не живет…

Я задумался: «Странно, келья есть, а люди не живут! Я бы с радостью пожил в ней…» – Такие размышления не хотелось высказывать вслух.

– Это что, вон, смотри, какой большой скит на горе! – Монах указал рукой на высокий берег. – Скит Новая Фиваида, раньше там больше двухсот монахов подвизались, целый город монашеский был! А теперь никого нет…

Мы проплыли разбитый причал, над которым в густой зелени сосен возвышался большой трехэтажный корпус с главами церквей, молчаливо свидетельствующий о запустении: обвалившиеся балконы, окна без стекол, заросшие, одичавшие оливковые сады. Рядом возвышался огромный недостроенный храм, который только подчеркивал грандиозность разрухи и заброшенности. Вскоре начались греческие монастыри, подобные древним крепостям, с башнями и желтыми византийским флагами с двуглавыми орлами. Все это скрасило первое мимолетное грустное впечатление.

Я отошел в сторону от шумливой, окутанной сигаретным дымок греческой толпы паломников. Люди вокруг говорили, смеялись, шутили и безпрерывно щелкали фотоаппаратами. Отец Анастасий на дорогу дал мне свой маленький фотоаппарат, но я не решился достать его, чтобы не потерять счастливых мгновений приближения к Русскому монастырю. Слышны были разговоры на греческом, румынском, болгарском, кое-где на английском. Русские паломники тогда еще редко встречались на Афоне. Греческие монахи, окруженные своими почитателями, сидели на скамьях на открытой палубе, ведя степенные разговоры. Те же, кто подобно мне, впервые увидели Афон, столпились у борта парома, с жадным любопытством разглядывая берег с монастырями и кельями, весело обмениваясь впечатлениями.

Чем дальше мы плыли, тем больше я понимал, что попал в самое удивительное место на земле, непредставимое никаким воображением. Белокрылые чайки, крича, кружились над кораблем. На скалах важно восседали бакланы. «Это Афон, Господи, я на Афоне! Какое счастье, – шептал я, разглядывая древние монастыри затуманенными от слез глазами. – Может, еще дельфинов увижу…» – почему-то пришло в голову.

Русский монастырь в честь святого великомученика Пантелеймона я узнал сразу по фотографии, присланной мне одним из его насельников. Не узнать его было невозможно, настолько разительно отличался он от греческих монастырей. Величавые строения с огромной колокольней словно парили над морским побережьем. Большой корпус прямо на берегу, кажется, пострадал от сильного пожара много лет назад. Остальные здания, несмотря на ветхость, имели величественный вид. Черная стена кипарисов обрамляла вход в монастырь. Вместе с монахами я сошел с парома