На день погребения моего - Томас Пинчон

— Да, и твое имя там тоже всплыло.

— О, хм.

 —  Они сказали, что ты слишком сладенький.

 — Я? Они просто никогда не видели меня в плохом настроении, вот и всё. На твоих чулках какие-то красные полосы.

 —  Губная помада.

 Если он надеялся, что она покраснеет, он этого не дождался. Вместо этого она дерзко посмотрела ему прямо в глаза. Он заметил, что алые контуры его губ были смазаны, а сурьма вокруг глаз кое-где смыта, словно слезами.

 В комнату продефелировала Фейм, на ней был какой-то непостижимый, но порочный пеньюар, плавно подошла, обняла Рен за талию, и девушки прильнули друг к другу в несомненно очаровательной живой картине.

—  Просто не могу не приходить, — прошептала Рен, ... ты разрушила мою шаблонную буржуазную сексуальность. Что мне делать?

Приехав на запад в поисках Ацтлана, мифической прародины мексиканцев, которая, как она верила, находилась где-то в пределах Четырех Углов, Рен нашла больше, чем надеялась. Наверное, слишком много. Она выглядела, как солдат, вернувшийся после затяжной кампании, во время которой не единожды возникали вопросы жизни и смерти — ее собственной и других людей, иногда получалась смесь, из-за которой она страдала бессонницей, и иногда это бессмысленно пугало Фрэнка.

Он был поверхностно знаком с краем Манко и МакЭлмо, но не имел особого представления о его древнем прошлом.

— Ну, Фрэнк, оно достаточно... несчастливое — вот лучшее слово, которое можно здесь применить.

 —  Ты сейчас не о Мормонах, полагаю.

 —Это достаточно галлюцинаторный и жестокий регион, неудивительно, что Мормонам он показался подходящим для того, чтобы здесь поселиться, но он намного древнее — тринадцатый век в любом случае. Вероятно, здесь жили десятки тысяч людей, они населяли весь этот регион, были успешными и креативными, а потом вдруг, за одно поколение — за сутки, как это обычно бывает — они убежали в паническом ужасе, взобрались на самые крутые скалы, какие только смогли найти, и построили такие укрепления, какие только знали, чтобы защититься от...ну, от чего-то.

— В Юте есть истории, — вспомнил Фрэнк, — о других племенах, я такие слышал.

   Она пожала плечами:

— Набеги с севера — сначала охотники, потом — полноценное вторжение, они привезли с собой вещи и семьи. Наверное, так. Но кроме того есть что-то еще. Вот.

 У нее были стопки фотографий, в основном снимки девочки-скаута, над каньонами и внутри них, на скале вырезаны изображения существ, не известных Фрэнку.

 — Что за... черт?

Нарисованы и вырезаны люди с крыльями... человеческие тела с головами змей и ящериц, над ними размытые призраки, парящие в том, что должно было изображать огонь, на том, что должно было изображать небо.

—  Да.

Он посмотрел на нее, и что бы сейчас ни было в ее глазах, он хотел поскорее увидеть это снова.

—  Что?

 — Мы не знаем. Некоторые из нас подозревают, но это слишком ужасно. Не говоря уже о...

   Она неохотно протянула ему одну из старых фотографий.

  — Старые кости.

— Человеческие кости. И если всмотреться, ты увидишь, что более длинные кости намеренно сломаны...взломаны. Словно в поисках костного мозга внутри.

—  Каннибалы, индейцы-каннибалы?

 Она пожала плечами, на ее лице появилась печаль, с которой он ничего не мог сделать.

— Никто не знает. От гарвардских профессоров можно было бы ожидать большего...но они только теоретизируют и спорят. Люди, которые сбежали на скалы, даже могли сделать это сами. Из страха. Что-то испугало их так сильно, что это оказался единственный найденный ими способ спастись.

  — Это что-то хотело, чтобы они...

  — Они могли никогда и не узнать, что оно... «хочет». На самом деле.

  — И ты...

Единственное, что он мог сделать — не подходить к ней, заключить ее в некий периметр. Но влага в ее глаза сияла, как сталь, не роса, и ни один ее мускул не дрожал.

—  Я была там год. Слишком долго. Со временем это начинает просачиваться в тебя. Теперь кто-то другой пишет отчет, карьерные ожидания — важный фактор. Я — просто нанятые рабочие руки, чтобы копать в грязи, лазить по этим красным скалам и холмам, и носить за собой инвентарь, заражаясь инфекциями из-за антисанитарных условий этих мест, теперь они знают достаточно, чтобы не обращать внимания на истеричку-выпускницу. В любом случае, все это нужно было датировать более точно, чем это сделали они. Кем бы ни были эти люди, они провели в этих скалах всего несколько лет. Что было потом, никто не знает. Может быть, они ушли. Если это были те самые люди, которые совершили исход на юг из Ацтлана и стали ацтеками, это как-то проясняет человеческие жертвы, которыми прославились ацтеки.

Однажды ночью они снова пришли на Семнадцатую улицу. Бармены возились с коктейлями из джина, лимонными коктейлями, хайболлами и шампанским. Республиканцы и демократы вели политические дискуссии, неминуемо переходившие в мордобой. Рен пришлось убрать со своей талии руку агента по продаже недвижимости с помощью вилки для стейка.

В Олбани было легендарное барное зеркало, 110 футов длиной, одушевленный мурал ночной истории Денвера.

— Это как читать газету, — сказал Бут Вирблинг, криминальный репортер и знакомый Фрэнка.

 — Исключая клиентов Бута, который предпочитают отираться возле туалета, — уточнил Фрэнк. — Впервые вижу тебя за пределами Гахана, в чем дело?

— Нынешняя политика городских властей в любой момент может стать причиной чудовищного зверства. А, и еще кое-кто тебя ищет.

—  Я должен им денег?

Предостерегающий взгляд в сторону Рен.

  — Она всё знает, Бут, так что это?

 —  Один из людей Бакли Уэллса.

 —  Проделал такой путь из Теллурида просто проведать?

  — Ты не собираешься туда ехать, надеюсь.

  — Очень опасный город в наши дни, не так ли, Бут?

— Твой брат думал именно так.

—   Ты его видел?

— Кто-то видел, в Гленвуд-Спрингз. Он был румян, но