Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

Во исполнение решения Политбюро Б.С. Стомоняков уже 26 мая проинформировал латвийского посланника Альфредса Бильманиса о готовности СССР немедленного возобновить переговоры и об изменениях в позиции советской стороны, подчеркнув, что в намерения советской стороны не входит поддержание торговых отношений на искусственно низком уровне[1244]. Стомоняков проинформировал Генерального секретаря об этой беседе и о получении 7 июня официальном ответе латвийского правительства. При этом он, не поднимая вопроса о дополнительном обсуждении вопроса на Политбюро, все же обращал внимание Сталина на желательность возвращения к зафиксированному решению Политбюро от 16 сентября прошлого года положению, о согласии СССР на установление минимальных объемов транзита в торговом договоре (150–200 тыс. тонн в обоих направлениях)[1245]. НКВТ также предпринял некоторые шаги к исполнению решения Политбюро. Торгпред С.И. Фридштейн привез во второй половине июня в Ригу заказы на 326 тыс. руб. (предполагалось закупить для Торгсина сыр, масло, смалец, трикотаж, кильку и др.). Впрочем, временный поверенный в делах СССР в Латвии И.М. Морштын был уверен, что номенклатура товаров нарочно составлена таким образом, чтобы под предлогом высокой цены большую часть заказов не удалось разместить[1246].

13 июня 1933 г.

Опросом членов Политбюро

104/87. – О Латвии.

Передать на рассмотрение в комиссию тов. Молотова по внешнеторговым связям.

Протокол № 139 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.6.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 924. Л. 22.

Желание НКИД завершить начатые еще в сентябре 1932 г. переговоры о торговом договоре с Латвией, наталкивалось на жесткую позицию руководства НКВТ. Несмотря на принятие Политбюро 23 мая решения по этому вопросу, со стороны наркомата внешней торговли, вероятно, последовали дополнительные возражения, смысл которых мог сводиться к тому, что необходим пересмотр статей т. н. «торгово-политического контингента, за счет которого в условиях дефицита экспортных товаров только и возможно выделение (или перераспределение в рамках этого контингента) требуемых объемов товаров для экспорта в Латвию.

Комиссия Политбюро «по внешнеторговым связям (или «по внешней торговле») под председательством В.М. Молотова была образована, по всей видимости, в октябре 1932 г. Ее состав (за исключением двух членов комиссии – В.В. Куйбышева и Г.Ф. Гринько) установить не удалось. Результаты рассмотрения вопроса комиссией Молотова не известны. Можно предположить, что поводом для постановки вопроса на Политбюро послужила записка Стомонякова Сталину от 8 июня[1247].

1 июля 1933 г.

5. – О мемельском лесном договоре (т.т. Крестинский, Стомоняков, Розенгольц).

а) поставить на вид тов. Розенгольцу недопустимость денонсирования договора Экспортлеса с Мемельским лесным синдикатом без санкции ЦК и СНК.

б) обязать тов. Розенгольца добиться улучшения положения дела с продажей леса Мемельскому лесному синдикату.

Протокол № 140 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.7.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 925. Л. 2.

Рассмотрение вопроса на Политбюро состоялось по настоятельным просьбам НКИД отменить принятое руководством НКВТ решение о денонсации заключенного в 1931 г. соглашения между АО «Экспортлес» и Мемельским лесным синдикатом «АО Клайпедос Медзис Синдикатас Акцин Бедрове» о поставках советского леса. Недовольство условиями соглашения наличествовало у руководства НКВТ с момента подписания соглашения. Непосредственной причиной, вынудившей НКВТ в начале 1933 г. в категорической форме поставить вопрос о его денонсации, стали требования мемельских хозяев лесопилок изменить условия соглашения, поскольку заметное падение курса английского фунта негативно сказалось на финансовых итогах 1932 г., а также нежелание правления синдиката выплатить задолженность в размере 9000 фунтов. Ужесточение требований политического руководства СССР в вопросе выполнения плана валютных поступлений, при происходившем фактическом сокращении объемов лесного экспорта, могло только усилить желание НКВТ денонсировать соглашение. В феврале 1933 г. состоялась встреча А.П. Розенгольца со Стомоняковым, на которой был детально обсужден вопрос о возможной денонсации. Главный аргумент Стомонякова – мемельское соглашение является своего рода компенсацией Литве за пассивное сальдо в торговле с СССР – Розенгольц парировал заявлением, что в таком случае лучше пойти на сокращение советского экспорта в Литву[1248]. Сотруднику 1-го Западного отдела НКИД оставалось констатировать, что полпред Карский и секретарь полпредства Фехнер не вполне осознают силу сопротивления советских хозяйственных органов. В наркомате подумывали о разрешении проблемы путем передачи спора в «сессию», но Стомоняков решил, что обращение за поддержкой в “правительство рискованно”»[1249].

В этих условиях член Коллегии НКИД делал ставку на то, что хорошие личные отношения Карского с премьер-министром Тубялисом позволят найти выход из сложного положения. Полпреду удалось при личной встрече с Тубялисом добиться согласия литовского правительства оказать синдикату финансовую поддержку для немедленной выплаты «Экспортлесу» 9000 фунтов. Однако претензии «Экспортлеса» не ограничивались этим платежом и включали гарантии на получение в течение 1933 г. предоплаты (не менее 1 пенса за кубофут леса) и на выплате 4000 фунтов за остаток леса за 1932 г.[1250] Перелома удалось добиться, только внеся раскол в руководство синдиката, которое, в конце концов, решило удовлетворить эти требованиями, при условии, однако, что советское экспортное объединение немедленно начнет переговоры о пролонгации договора о поставках леса в Мемель на 1934 г. «Экспортлес» согласился провести подобные переговоры не ранее мая 1933 г.[1251]

В преддверии переговоров Карский намеревался прибыть в Москву, чтобы согласовать свою линию поведения с руководством НКИД. По неизвестным причинам Стомоняков телеграммой 23 апреля отложил вызов полпреда, который немедленно снесся с новым членом Коллегии НКИД Сокольниковым, курировавшим экономическую проблематику. На первый план Карский выдвинул новое обстоятельство – введение Лондоном эмбарго на ввоз советских товаров, что, по его мнению, обуславливало необходимость сохранения договора с Мемельским синдикатом и через его посредство проникновения на британский рынок[1252]. В противоположном направлении на позицию Москвы влияло улучшение конъюнктуры на европейском лесном рынке, укреплявшее решимость НКВТ и «Экспортлеса» отказаться от поставок леса в Мемель.

Полпредство в Каунасе еще в начале мая было предупреждено о неизбежности денонсации договора со стороны «Экспортлеса». Б.С. Стомоняков не отвергал возможности того, что новый раунд переговоров с Мемельским синдикатом может состояться, однако, считал, что их исход «при господствующих в НКВТ и нынешнем составе Правления «Экспортлеса» настроениях не будет положительным. Единственной тактикой, к которой в такой ситуации можно было, по его мнению, прибегнуть, являлось простое выжидание: «вопрос возникнет потом сам собой, когда в результате ликвидации этого договора случится осложнение в наших отношениях с Литвой»[1253]. Тем не менее, направление 16 июня в Мемель официального письма НКВТ с извещением о денонсации соглашения с мемельским синдикатом оказалось неожиданным для внешнеполитического ведомства.

Тремя днями позже в «сессию» был направлен запрос НКИД о разборе этого дела. По неизвестным причинам вопрос не был внесен в повестку дня ближайшего заседания, что потребовало повторного обращения – 26 июня. Крестинский, не предлагая проекта постановления Политбюро, попросил в своей записке Сталину «в ближайшие дни поставить вопросы, связанные с переговорами о торговом договоре с Латвией (транзит) и с нашими экономическими отношениями с Литвой (договор о поставке леса Мемельскому синдикату)»[1254]. В тот же день руководство НКИД поручило Карскому обратиться к литовскому правительству с предложением подписать протокол об определении агрессора. Вероятно, на заседании Политбюро и.о. наркома Крестинский и Стомоняков использовали эту акцию, выросшую из польско-румыно-советских консультаций в Женеве и Лондоне, для акцентирования международно-политического значения мемельского соглашения, его важности для сохранения советского влияния в Литве, чему угрожало как сближение СССР с Польшей, так и охлаждение отношений между Москвой и Берлином. В июне 1933 г. НКИД сообщил германскому посольству об отклонении предложения Германии предоставить кредит для финансирования импорта в Советский Союз свиней из Литвы. Немецкая инициатива была продиктована желанием осложнить отношения СССР с Польшей, а отрицательная реакция Москвы означала уклонение «от сотрудничества с Германией в сфере литовской политики»[1255].