Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен

в) разрешить приезд на съезд и конференцию пяти представителей польского министерства путей сообщения и четырех представителей германских железных дорог.

Протокол № 138 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.6.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 923. Л. 11.

В апреле 1933 г. наркомат путей сообщения и дирекция Правительственных железных дорог Финляндии согласовали вопросы для железнодорожной конференции по прямому советско-финляндскому грузовому сообщению. Главными из них являлись размеры тарифов за транзит, переход с оплаты транзита в долларах США на национальные валюты и придание решениям предыдущей IX конференции (Ленинград, май-июнь 1932 г.) законодательного оформления[1233]. Это определило необходимость подписания президентом Финляндии еще до начала конференции закона о внесении изменений в ст. 3 советско-финляндской конвенции 1924 г. Президент П.Э. Свинхувуд подписал этот закон 9 мая.

Десятая советско-финляндская конференция проходила в Хельсинки с 22 мая по 18 июня 1933 г. Советскую сторону представляли начальник Октябрьских железных дорог А.М. Арнольдов, старший экономист Центрального управления по международным делам НКПС С.М. Журкин, начальник подвижного состава Октябрьских железных дорог М.В. Петров и военно-морской атташе Д. Булгари. Финскую делегацию возглавлял Обер-директор Финляндских Правительственных железных дорог В. Янссон.

О съезде и конференции по советско-польско-германскому грузовому сообщению и советско-польской конференции сведений не обнаружено.

В первый день 1934 г. опросом членов Политбюро был разрешен приезд польской делегации в составе семи человек для участия в открывшемся в начале января Х-го съезда по делам советско-польского прямого сообщения[1234].

23 мая 1933 г.

Опросом членов Политбюро

86/65. – О переговорах с Латвией.

а) Принять следующее предложение НКИД: Возобновить переговоры с Латвией на основе нетто-баланса, но без твердых формальных обязательств в отношении цифр. Дать Латвии обещание в порядке джентльменского соглашения в меру возможностей, максимально поднять сумму заказов нашего экспорта.

б) до вступления в переговоры произвести зондаж о приемлемости варианта для Латвии; а т. Розенгольцу обязать тем временем произвести в Латвии закупки на 300 000 руб.

Выписки посланы: т.т. Литвинову, Розенгольцу.

Протокол № 138 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.6.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Oп.162. Д. 14. Л. 144.

Продолжавшиеся с конца сентября 1932 г. советско-латвийские переговоры о заключении нового торгового договора не привели к позитивным результатам[1235]. Столкнувшись с жесткой позицией советской стороны, фактически отказывавшейся от закрепления в будущем соглашении обязательств в отношении объемов советских закупок в Латвии, представители латвийского правительства попытались найти иные возможности для сохранения и расширения торговых связей с СССР. В конце декабря 1932 г. коммерческий атташе миссии в Москве Ф. Зоммерс в беседе с юрисконсультом «Совпольторга» М.Л. Минцем зондировал возможность создания аналогичного «Совпольторгу» совместного советско-латвийского акционерного общества. Тем временем Рига заняла твердую позицию в вопросе обложения пошлинами советских товаров, что фактически являлось ее единственным козырем в затянувшемся торге о заключении договора, и вдвое подняла импортные тарифы. Советская сторона лишилась не только особых преимуществ, но и прав наибольшего благоприятствования. Москва, в свою очередь, полностью перестала размещать в Латвии заказы (в декабре 1932 г. импорт в СССР составил всего 37 тыс. лат)[1236]. 2 февраля 1933 г. правительству Латвии была направлена нота, в которой констатировалось, что денонсация торгового договора означает автоматическое возвращение к положениям Мирного договора от 11 августа 1920 г., статьей 17 которого предусматривается минимальная база для обложения. Рига отвергла эту аргументацию, сославшись на то, что период действия режима наибольшего благоприятствования в торговле с СССР определялся утратившим силу торговым договором[1237].

Передаче вопроса о торговле с Латвией в Политбюро предшествовало очередное обострение противоречий между НКВТ и НКИД по проблемам экономических отношений с государствами Прибалтики, включая Латвию. В конце декабря 1932 г., вслед за отъездом из Москвы латвийской делегации, начальник 1 Западного сектора – член Коллегии НКВТ Ш.М. Дволайцкий подготовил для наркома А.П. Розенгольца специальную записку, в которой указывал на желательность изменения прежних директив, категорично настаивая на серьезном сокращении объемов советских заказов в Латвии. 1 января 1933 г. в НКВТ было созвано специальное совещание, на котором члену Коллегии НКИД Б.С. Стомонякову удалось убедить Розенгольца в том, что предлагаемые Дволайцким меры нецелесообразны и способны нанести большой политический вред. Как показали дальнейшие события, Ш.М. Дволайцкий решил не отступать. 11 февраля у А.П. Розенгольца состоялось повторное обсуждение этой проблемы договора с Латвией. Дволайцкий представил свои аргументы: экспорт СССР в Латвию неизбежно сократится из-за отсутствия свободных экспортных фондов зерна на продажу и незначительности планируемых продаж нефтепродуктов, а общая кризисная ситуация в советской внешней торговле повлечет сокращение объемов транзитных перевозок, особенно на латвийские порты. Во избежание пассивного сальдо в торговле с Латвией, доказывал Дволайцкий, необходимо заключить договор на основе нетто-баланса[1238]. Убедительность аргументации члена Коллегии наркомата вынудила А.П. Розенгольца радикально изменить свою прежнюю позицию, и он решил передать в Политбюро предложения НКВТ об отказе от предусматривавшихся ранее обязательств по советским закупкам в будущем договоре с Латвией[1239].

Этот подход вызвал упорное сопротивление внешнеполитического ведомства, которое рассматривало заключение торгового договора в качестве единственной меры, способной предотвратить «окончательное ослабление политического влияния СССР в Латвии» и ее сближение с Польшей. Полпреду А.И. Свидерскому поручалось, в частности, выяснить, готово ли латвийское правительство сделать заверения в том, что после подписания договора Латвия не станет добиваться образования польско-прибалтийского блока наподобие Малой Антанты[1240]. С начала 1933 г. старые опасения все больше переплетались с новыми, вызванными национал-социалистической революцией в Германии. «Значение торгового договора с Латвией сильно выросло для нас по сравнению с осенью прошлого года, – повторял Стомоняков доводы НКИД при обращении к Сталину в начале июня. – В Прибалтике чрезвычайно усилилась в последнее время борьба за влияние со стороны Франко-Польского блока и Германии. Немецкое предложение о заключении с Эстонией и Латвией таможенного союза «есть первый шаг политики Розенберга проникновения на Восток, и в «такой момент мы должны активизировать нашу политику в Прибалтике»[1241].

В марте-апреле 1933 г. НКИД и НКВТ не раз пытались сблизить свои позиции; компромисс был достигнут лишь в решении Политбюро. Само обсуждение вопроса на Политбюро последовало вслед за обращением с запиской к И.В. Сталину М.М. Литвинова, Поскольку записка датирована тем же числом, что и принятое опросом решение Политбюро, можно предположить, что изложенные в ней аргументы были признаны исчерпывающими. Литвинов выступил категорически против изменения «переговорной базы» на переговорах с Латвией о торговом договоре, выдвинув в качестве обоснования своей позиции два бесспорных – для членов Политбюро – положения: 1) «в Прибалтике ожили ранее заглохшие было толки и переговоры о возможных блоках, союзах и политической переориентации», усилилась активность Германии и Польши; 2) «Латвия не возражает против нашего экспорта и готова предложить нам всяческие возможности расширения его». Предложение Розенгольца (активный баланс в двусторонней торговле в пользу Латвии), без установления минимальной суммы советских заказов для Риги не приемлемо, ибо может сложиться ситуация, когда СССР будет экспортировать на какие-нибудь 40 000 руб., а импортировать всего на 50 000 руб. Глава Наркоминдела предлагал компромиссное решение: предложить Латвии установить в торговом договоре только принцип нетто-баланса с тем, чтобы уровень импорта и экспорта устанавливался особыми соглашениями на каждый год, что позволило бы из года в год «контролировать политическое поведение Латвии». Литвинов был против предложения Розенгольца об изменении состава делегации на переговорах. Вместе с тем, учитывая, что позиции НКВТ более прочны при обсуждении торгово-политических вопросов, чем у НКИД, Литвинов предлагал два варианта решения Политбюро: а) предложение переговоров на базе директивы Политбюро от 16.9.1932 и б) возобновление переговоров на базе нетто-баланса[1242]. Политбюро предпочло одобрить второй вариант. Журнал посетителей кабинета И.В. Сталина в Кремле 23 мая зафиксировал имя Ш.М. Дволайцкого; вызывался ли он в том числе и в связи с вопросом о переговорах с Латвией, неизвестно[1243].