Чикита - Антонио Орландо Родригес

зверей, словно сбежавших с Ноева ковчега: тигров, слонов, кенгуру, носорогов, зебр, верблюдов, медведей, пантер, волков, лис, антилоп, обезьян, ястребов и многих других. Затем на параде появлялись представители главных аттракционов Мидуэя: поющие и пляшущие под звуки мандолин Арлекин, Коломбина и Пульчинелла из «Американской Венеции»; острозубые тагальские воины в набедренных повязках, вооруженные луками и стрелами, из «Настоящих Филиппин»; дюжие крестьянки из «Немецкой деревни», несущие головы сыров, связки сосисок и банки варенья, а с ними — молочные коровы с отвисшими выменами и недавно выкупанные поросята; акробаты и кукловоды из «Японской деревни»; гавайские девушки, танцующие хулу, в цветочных гирляндах; негры и негритянки со «Старинной плантации», поющие заунывные спиричуэлс; атлетичная Кора Беквит в стеклянном аквариуме на колесах, который толкали несколько клоунов; бородатые мореплаватели-викинги при латах, щитах и мечах; развеселые цыгане и их владычица, красавица Стеллита на повозке, запряженной страусами; факиры, джинны и гурии из «Прекрасного Востока»… Почти в самом конце разношерстной процессии гордо вышагивали медсестры с младенцами из инкубатора на руках, а завершали парад несколько десятков ковбоев и индейских вождей из шоу «Дикий Запад» под началом Буффало Билла и знаменитейшей Бедовой Джейн.

Глава XXIX

Президент посещает Панамериканскую выставку. Говорящее ухо Леона Чолгоша. Чета Мак-Кинли навещает Чикиту. Неожиданное появление Микаэло, незаконного сына дона Бенигно Сенды. Клич за свободу Кубы. Путешествие на Луну. Кровь в «Храме музыки». Агония президента. Убийца отправляется на электрический стул. Королева Тумана бросается в Ниагарский водопад. Замужество Чикиты. Трагическое происшествие в цирке Бостока. Джамбо чудом спасается.

Несколько недель Чикита упрекала себя в том, что не смогла предотвратить гибель президента Мак-Кинли. Умом она понимала, что ни в чем не виновата и ведет себя глупо, но никак не могла избавиться от угрызений совести. «Если бы я действовала быстрее, бедняга, может, сейчас сидел бы у себя в Белом доме целый и невредимый», — вздыхала она.

Рустику это нытье порядком утомило, и она заявила, что каждому отпущена своя участь: если уж президента настиг кровавый конец, то, видно, Господь Всемогущий так судил по причинам, каковые следует смиренно принять, не требуя объяснений. Все идет как должно, а не как нам хочется. «Пальмового листа, который тебе предназначен, даже ослы не сожрут, — повторяла она, а еще твердила: — Понос незрелой гуаявой не лечат». Но пословицы не подняли Чиките настроения.

Факты, собственно, свидетельствовали о правоте Рустики, ведь Мак-Кинли должен был отправиться в Буффало не в сентябре, а четырьмя месяцами ранее, и произнести речь по случаю открытия Панамериканской выставки, но хрупкое здоровье Иды, первой леди, воспрепятствовало поездке, и Мак-Кинли послал вместо себя вице-президента Рузвельта.

Все лето президент забрасывал вопросами всякого, кто возвращался с выставки. Его стол был завален брошюрами, представлявшими разные павильоны. Мак-Кинли мечтал своими глазами увидеть Электрическую башню, но супруга была слаба здоровьем по-прежнему, а он не хотел ехать без нее.

Наконец, когда миссис Мак-Кинли стало немного лучше, они погрузились в специальный поезд и с немногочисленной свитой отбыли в Буффало. И Ида, и Джордж Б. Кортелью, секретарь президента, были не в восторге от поездки. Ей вообще не слишком нравилась роль первой леди, она старалась избегать официальных мероприятий и с куда большим удовольствием вязала бы крючком в семейном особняке в Кантоне, штат Огайо. Кортелью, со своей стороны, считал довольно рискованным трехдневное пребывание на выставке и всячески пытался отговорить президента от плана. Он страшно пекся о безопасности и в любой толпе видел возможную угрозу. Но Мак-Кинли настоял на своем, и четвертого сентября 1901 года в пять часов вечера его встретили в Буффало полк ветеранов Гражданской войны, давший двадцать один залп в честь высокого визита, а также сотни взбудораженных граждан, мечтавших пожать президенту руку.

В сопровождении военного оркестра и почетного караула супруги Мак-Кинли в открытом экипаже въехали на территорию Панамериканской выставки. Вечерело, и близ Электрической башни зажглась надпись из разноцветных лампочек: «Добро пожаловать, президент Мак-Кинли, лидер нашей нации и наших владений!» Мистер Джон Мельбурн, директор выставки, провел для гостей краткую экскурсию, чтобы они составили представление о масштабах мероприятия, а затем отвез в резиденцию, где они намеревались провести следующие три дня.

За пару часов до прибытия президентского поезда Чикита сидела у себя в фургончике, попивала чаек с любезными Розиной и Джезерит, и вдруг к ней явился нежданный гость. Некий юноша привез ей книги от Эммы Гольдман и непременно хотел передать их лично в руки. Лилипутке пришлось впустить его и принять посылку в присутствии подруг.

Молодой человек, представившийся Леоном Чолгошем, был бледный, робкий и довольно неопрятный. Чиките он вовсе не понравился, но она из вежливости пригласила его за стол. Чолгош, заикаясь, поблагодарил, но отказался — он спешил встречать президента.

— Вы ученик миссис Гольдман? — поинтересовалась Чикита, чтобы поддержать светский разговор.

Юноша кивнул и сказал, что недавно побывал на весьма вдохновляющей лекции анархистки в Кливленде, а потом случайно встретился с ней в Чикаго и рассказал, что собирается в Буффало на выставку. Тогда-то Гольдман и попросила доставить Чиките книжки.

— Она необыкновенная женщина, знакомство с ней изменило меня, — выпалил Чолгош. — Послушав ее рассуждения, я осознал, какова моя миссия.

Чиките и ее приятельницам было решительно все равно, какова его «миссия», и они промолчали, давая понять, что пора бы завершить визит. Юноша воспринял намек, неразборчиво попрощался и, спотыкаясь, спустился по ступеням фургончика.

— Какой он странный, — заметила Розина, прихлебывая чай.

— По-моему, он не в себе, — ответила Чикита. — И неудивительно, если Гольдман и все эти ненормальные заморочили ему голову.

Египтянка молчала, они обернулись и заметили, как она побледнела. Тогда Джезерит заговорила. По ее словам, этот молодой человек с темными кругами под глазами, редкими усиками и безумным взглядом намеревался кого-то убить.

— Ты уверена? — поразилась Чикита.

— На убийцу вроде не похож, — возразила бывшая заклинательница змей.

— Я все время смотрела на его ухо, и уверяю вас, этот Леон Чолгош, или как его там, задумал убийство, — заявила Джезерит, раздраженная недоверием подруг. — Не разглядела, кого именно он хочет прикончить, — он вот уже несколько дней не моет уши, и там полно серы, — но точно говорю вам, это готовый преступник.

— Может, отомстит какой-нибудь барышне, которая ему отказала, — пошутила Розина.

— Да уж, бедняга далеко не красавец, — заметила Чикита, но тут Джезерит сказала, мол, не ей, голубушке, судить о мужской красоте.

— С тех пор как ты связалась с Тоби Уокером, у тебя все, кроме него, не красавцы, — пояснила она, а Розина одобрительно расхохоталась.

Вошла Рустика и