Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Развивая наступление, немцы форсировали Дон, и 4 июля развернулись упорные бои на подступах к Воронежу, а затем и в самом городе. Сталин понимал, что в случае прорыва за Дон германские войска выйдут в глубокий тыл Красной Армии. И чтобы предотвратить эту смертельную угрозу, он срочно перебросил к северу от Воронежа 5-ю танковую армию генерала А. Лизюкова.

Верховному главнокомандующему снова приходилось исправлять положение. Он опять был вынужден принимать экстренные меры. Впрочем, даже после потерь под Харьковом на южном крыле советские войска обладали численным превосходством над противником. Здесь 1 700 тысячам советских солдат противостояло лишь 900 тыс. немецких.

Вернувшийся с фронта Василевский доложил ему о сложившейся обстановке. И 7 июля Сталин принял решение разделить Брянский фронт на два: Брянский и Воронежский. Однако, как и прежде, ему не хватало командиров, на которых он мог бы опереться с полной уверенностью. Сначала командующими фронтами стали генералы Чибисов и Голиков. Но позже Верховный назначил на Брянский фронт Рокоссовского, а командовать Воронежским фронтом поручил Ватутину.

Последнее назначение произошло экспромтом. При обсуждении кандидатур начальник оперативного управления Генштаба Н.Ф. Ватутин неожиданно попросил:

«Товарищ Сталин! Назначьте меня командующим Воронежским фронтом.

– Вас? – удивился Сталин, не ожидавший такого предложения, но, когда Василевский поддержал генерала, согласился. – Ладно, – заключил он. – Если товарищ Василевский не возражает, то я согласен».

Меры, принятые им, принесли свои результаты. Атаки советских танкистов вынудили немцев увязнуть в городских боях за Воронеж. И тогда, не желая терять инициативу, Гитлер повернул часть сил Вейхса к юго-востоку, с целью выйти на оперативный простор.

Для Сталина не составило большого труда понять намерения врага. И документы доказывают, что, трезво оценивая обстановку и просчитывая возможные ходы противника, Сталин решил использовать неудачу под Харьковом для того, чтобы повернуть ход войны в нужное для него русло.

Операцию «Клаузевиц» германское командование утвердило в начале июля. 9-го числа группа армий «Юг» была разделена на части «А» под командованием В. Листа и «Б» – Ф. фон Бока. Встречными ударами со стороны Славянска – группа «А» и Воронежа – группа «Б» должны были совершить глубокий охват Юго-Западного фронта с последующим выходом на оперативный простор.

В полдень того же дня Сталин переговорил с Тимошенко по телефону. Доклад маршала лишь подтвердил очевидное – немцы намерены выйти к Сталинграду. Однако на этот раз Сталин не стал бросать силы на остановку немецкого наступления.

Наученный горьким опытом и понимая, что советское командование опять не сумеет противостоять противнику, в это время он в корне изменил стратегию ведения войны. Конечно, как мыслящий и незаурядный человек, Сталин не мог не учитывать и опыт своих предшественников.

Однако он использовал этот опыт не эпигонски, не путем примитивного подражательства; из исторического наследия он извлекал квинтэссенцию здравого смысла. Проводя исторические параллели, следует сказать: для Сталина, как русского полководца, битва под Москвой тоже стала своим «Бородино». Но в отличие от прославленного предшественника – Кутузова он не сдал древней столицы государства, а разбил противника на подступах к ней.

Вот и теперь, после неудачной попытки советского контрнаступления под Харьковом, жесткой обороной Верховный главнокомандующий не дал возможности немцам углубиться в центр страны через Воронеж.

Сталин прекрасно понимал, что Гитлер не будет рваться в Москву лишь для того, чтобы только полюбоваться горящей советской столицей. Он знал, что действительную ценность для агрессора представляла южная часть территории СССР, и прежде всего потому, что там была нефть. И он внес в свои планы поправки с учетом этого объективного аргумента войны. Отвлекая внимание врага от Москвы, он не стал препятствовать стремлению Гитлера к движению на юг в желании добраться до вожделенной нефти.

Считается, что мысль о разгроме немцев под Сталинградом появилась у Верховного главнокомандующего летом 1942 года, однако существует свидетельство, что он пришел к ней значительно раньше.

Конечно, планируя военные операции в начале этого года, он исходил не только из оптимистических прогнозов. Человек трезвого ума он предвидел возможные осложнения и не исключал вероятность неудач в осуществлении своих замыслов. И это заставляло его просчитывать иные варианты. Еще 3 марта, беседуя с заместителем наркома авиационной промышленности А.С. Яковлевым, Сталин сказал:

«Мы не уделяли внимания строительству железных дорог, неправильно развивали железнодорожную сеть. Нужно было строить дороги не только радиально от Москвы, но и концентрическими кругами, и, в частности, обязательно построить дорогу вдоль Волги. Это важная артерия. Сейчас, чтобы добраться из Казани в Саратов, едут через Москву или Челябинск. Приходится теперь, во время войны строить железную дорогу. Скоро будет сообщение Баку—Горький».

На первый взгляд может показаться, что затевать сложное строительство железной дороги вдоль Волги во время тяжелейшей войны – это абсурд… Для чего? С какой целью?

Но в этой идее Сталина не было парадокса. Любая наступательная военная операция начинается с подготовки, а она обеспечивается дорогами. На место будущих боевых действий необходимо перебросить войска, танки, орудия, вооружение, горючее и всевозможные средства материального обеспечения. Сталин заранее начал готовить такую операцию.

События в Керчи и под Харьковом только укрепили его в мысли о необходимости осуществления нового замысла. Теперь он уже намеренно временно «отдавал» часть страны – ее Юг, отвлекая врага от Ленинграда и Москвы. Он настоятельно «заманивал» противника на Кавказ и к Сталинграду. Гитлер не разглядел «византийской мудрости» Сталина. Купившись на неожиданную легкость наступления, немцы потащили в голые степи и полупустыни не только свои армии, но и войска всех «союзников – от итальянцев до венгров».

В результате германская линия фронта удлинилась более чем на 1500 километров. Причем снабжение немецких войск повисло только на одной железнодорожной нитке, проходившей через Днепр по единственному уцелевшему железнодорожному мосту в Днепропетровске. Немцы залезли в такую глушь, что практически уже не могли результативно снабдить из отдаленной Европы свою ударную армию. Сталинград стал капканом, в который попался Гитлер.

И, как бы поощряя Гитлера к такому походу, Сталин принял решение отвести свои войска. 28-я, 38-я, 9-я армии Юго-Западного фронта и 37-я армия Южного фронта начали отступление в направлении большой излучины Дона. В этих условиях Верховный объединил под командованием Малиновского Южный и Юго-Западный фронты в единый Южный фронт, а весь аппарат Юго-Западного – сосредоточил в Сталинграде для формирования Сталинградского фронта. Конечно, он не предлагал противнику легкую прогулку.

Указывая на опасность прорыва немцами советской обороны, в 2 часа 45 минут 12 июля в директиве новому фронту он приказал: «Прочно занять Сталинградский рубеж западнее реки Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда».

Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант В.Н. Гордов. В состав фронта вошли четыре общевойсковые и одна воздушная армии, но, кроме того, Сталин выдвинул в район обороны 62-ю, 63-ю и 64-ю армии из своего стратегического резерва.

Готовя противнику сталинградский капкан, уже в июне 1942 года Сталин распорядился приступить к строительству в районе Сталинграда – задолго до появления там немцев – оборонительных укреплений. С этого же периода началось строительство железной дороги Кизляр – Астрахань – Саратов. В это же время нарком нефтяной промышленности Байбаков получил задание в случае угрозы захвата противником «забить нефтяные скважины Краснодарской области и Северного Кавказа».

Вместе с тем Сталин не мог позволить, чтобы немцы продвинулись на юг стремительным маршем. Неудачный оборот операций, предпринятых весной и летом, сделал его еще более предусмотрительным и осторожным. Рассказывая в своих мемуарах о встрече со Сталиным 13 августа 1942 года, Черчилль пишет: «Наконец я задал вопрос по поводу Кавказа. Намерен ли он защищать горную цепь и каким количеством дивизий?

При обсуждении он послал за макетом хребта и совершенно откровенно и с явным знанием дела разъяснил прочность этого барьера, для защиты которого, по его словам, имеется 25 дивизий. Он указал на различные горные проходы и сказал, что они будут обороняться.

Я спросил, укреплены ли они, и он ответил: «Да, конечно». Линия фронта русских, до которой враг еще не дошел, находилась севернее основного хребта. Он сказал, что им придется продержаться в течение двух месяцев, когда снег сделает горы непроходимыми. Он сказал, что вполне уверен в том, что они смогут это сделать…»