Малыш: мамино счастье - Ирина Чеснова

Речь ребенка активно развивается только тогда, когда мама (другой близкий взрослый) обращается к нему, показывает предметы, обозначает их словом и просит повторить. И если бы не мама и не эти самые предметы, у человеческого детеныша так никогда и не развилось бы образное мышление – то есть именно то, что делает человека человеком.

...

Что обычно рекомендуют для развития речи малыша:

• Развивать речевое дыхание (учить дуть – например, сдувать с ладошки ватку), фонетический слух (привлекать внимание к различным звукам).

• Выполнять артикуляционную гимнастику (надувать щеки, широко открывать ротик, улыбаться закрытым ртом, складывать губки трубочкой, выполнять различные движения языком – например, цокать, слизывать варенье с губ, двигать высунутым языком из стороны в сторону, пытаться дотянуться до носа и до подбородка).

• Постоянно разговаривать с ребенком, комментировать все свои действия, употребляя простые предложения, называть окружающие его предметы (и их свойства!), задавать вопросы (Что это? Где мячик? Покажи кошку).

Повторять сказанное несколько раз.

• Петь колыбельные песенки.

• Не откликаться на язык жестов, не коверкать свою речь под детский лепет. Говорить просто и грамотно.

• Давать речевые задания (например, повторить слово или целое предложение: «Подойди к бабушке и скажи: испеки нам, пожалуйста, пирожки»).

• Показывать и проговаривать предметные и сюжетные картинки (мальчик/ мальчик гладит собаку).

• Читать стихи, потешки, рассказывать сказки (в лицах и с игрушками).

• Заниматься пальчиковой гимнастикой, упражнениями на развитие мелкой моторики (нанизывание бусинок, игры с крупами, рисование на манке, лепка, застегивание пуговиц, молний и тому подобное).

Три сказки на ночь

В нашей семье до сих пор хранится старенькая аудиокассета, где трехлетняя Ирочка (то есть я) читает наизусть стихи Пушкина и Лермонтова.

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге вижу я;

И вот уже мечтою ст’анной

Душа наполнилась моя:

Где цвел? когда? какой весною?

И долго ль цвел? И со’ван кем,

Чужой, знакомой ли ‘укой?

И положен – зачем?

И я даже помню, кто этому меня учил – мой папа. Папа вырос на Дальнем Востоке, у берегов Охотского моря, вдали от богатых библиотек, литературных гостиных и экспериментальных школ. Вряд ли он что-то знал о том, как правильно стимулировать речь ребенка, и уж точно ничего не слышал ни про какое «раннее развитие». Он просто читал мне стихи. Только теперь я понимаю, что те поэтические вечера не прошли для меня даром. Пылкой любовью к поэзии я так и не заразилась. Но тягу к беспрерывной творческой работе со словом заполучила, кажется, на всю жизнь.

…Когда моей дочери было полтора года, я узнала, что фразовая речь у малышей может появиться уже в два. И мне сразу стало интересно: а как это будет у нас?

С нашей Дашей (вот повезло ребенку) всегда много играли и разговаривали. Мама, то есть я, подсовывала ей тематические альбомы. Сюжетно-ролевые игры она осваивала с няней и дедом. Бабушка читала ей книжки. А папа… Папа организовывал «концерты» [131] и рассказывал истории. Удивительные истории на ночь.

Моему мужу было настолько не лень, что он каждый вечер трижды рассказывал дочке одну и ту же сказку . Про кота в сапогах, Курочку Рябу или Красную Шапочку (а потом, когда репертуар приелся, стал придумывать и свои собственные сюжеты).

Наверное, нашего папу стоит признать автором уникальной методики развития речи. Причем методики не только уникальной, но еще и успешной, работающей – через некоторое время после начала эксперимента Даша заговорила предложениями. Ей было ровно два.

Уважаемый соавтор, будьте любезны, поделитесь своими теоретическими выкладками: почему именно три раза надо рассказывать и почему не разные сказки/истории, а одну и ту же?...

Мужской взгляд.

Нет, нет и нет – ничего уникального я не изобрел. Все гениальное уже придумано до нас. Почему три раза и одно и то же? Дело в том, что если вы расскажете сказку всего лишь раз, будьте уверены: ребенок ничегошеньки не понял, ни за что не ухватился. Кто, куда, зачем, почему – все проплыло мимо. Следовательно, надо повторить. Повторения, во-первых, делают сюжет все более узнаваемым, а во-вторых, обогащают словарный запас. Даша, я заметил, с каждым разом все больше оживлялась, вставляла какие-то слова.

Наш маленький ребенок похож на туриста-иностранца: сначала его ухо воспринимает чужую речь как полную тарабарщину, но после десяти-двадцати повторов он уже и сам может что-то повторить.

Я вообще люблю рассказывать детям сказки. Для меня сказка – это кусочек жизни, какая-то поучительная история, но в ней обязательно происходят чудеса. Я знаю, что их не бывает. Но в душе, где-то очень глубоко, все еще в них верю. В реальном мире это, наверное, называется удачей.

С Гришей все было по-другому. В два года он даже слова правильно произносить не умел, не то что фразы составлять. В его активном словаре было всего несколько слов – мама-папа-баба-дада и примыкающее к ним «адяй» (отдай). В нашей почти многодетной семье «адяй» – это единственный способ постоять за себя.

Гриша заговорил сразу. Решив не радовать маму последовательным и поступательным речевым развитием и благополучно пропустив период «облегченных» слов, он быстренько перешел сразу к предложениям. Ему было 2 с половиной года.

Это произошло как-то вдруг. Обрушилось водопадом и понеслось дальше – бурным потоком. Это событие я запечатлела в своем блоге. Тот пост так и назывался: «Мой сын заговорил!».

«Мой сын заговорил! Наверное, сегодня какой-то особенный день. Звезды наверху как-то причудливо сложились или затмение какое-нибудь. Не знаю. Но у нас в квартире точно парад планет. Весь день сын сыплет уморительными фразочками. Я смеюсь и плачу. Смеюсь, потому что смешно до невозможности. А плачу – потому что ДОЖИЛА! До одного из самых прекрасных и трогательных моментов в своей жизни.

…Он долго молчал, наш смешной белобрысый мальчик. Играл в партизана на допросе и объяснялся языком жестов.

– Как тебя зовут? – допытывались все вокруг.

– Я!

– Так и зовут?

– Дя.

В два года (возраст, когда старшая Даша уже вовсю слова в предложения складывала), Гриша орудовал десятком простейших понятий: «ням-ням», «би-би», «кис-кис», «хр-хр» (спать) и фирменное «адяй» как способ выживания в нашей квартире. Еще «голоса животных». Ну и «мама-папа-Дада-баба-деда», конечно. Все. Больше ни звука. Даже «заслуженный Макаренко» нашей семьи – моя мама – не могла добиться от внука внятного повторения сказанных слов. И очень долго мы жили примерно в таком формате:

– Жили-были дед и…

Гриша:

– Баба.

– И была у них кто?…

– Ко-ко-ко.

– Правильно, Курочка Ряба. И снесла как-то курочка что?

– Ням-ням!

Я не переживала. Ведь Гриша – мальчик. И Гриша – левша. А левши развиваются иначе, у них мозг по-другому устроен, и ведущее у них, как известно, правое полушарие, в то время как центры речи и письма находятся в левом…

Я отлично помню, что сделало оратора из нашей Даши – три сказки на ночь в исполнении моего мужа. Видимо, рассказы про встречи с людоедами и волками настолько повлияло на левое полушарие Дашиного мозга, что с тех пор дочь было не остановить. Но на Грише методика не сработала (даже когда количество ежевечерних сказок было увеличено до пяти). Она, наверное, на правое полушарие не действует.

У Гриши был свой путь.

– Ира, надо идти к логопеду. Ты слышишь? К логопеду надо идти, к логопеду, – «заслуженный Макаренко» нашей семьи клевал оба моих полушария методично и немилосердно.

Я кивала. Потому что убеждать, что «еще рано», все равно бесполезно.

«Лед тронулся» на грядках с земляникой. Мы собирали ягоды в стаканчик, и Гриша оторвал совсем незрелую. Я ему:

– Ну, зачем ты сорвал. Она же не красная!

Сын долго-долго, насупившись, молчал. Потом пожал плечиками и выдал:

– Попалась!

Я упала. Это был наш первый глагол. Грише стукнуло два и четыре. С тех пор пошло-поехало.

– Как дела, Гриш?

– Хилисе.

– Гриш, кушать будешь?

– Тю-тють.

– Вот, держи.

– Это мало! Есе дяй!

Гора из новых освоенных слов росла как на дрожжах. Откуда что берется, удивлялась я. Вот еще вчера язык в прямом смысле слова не поворачивался что-то сказать, а сегодня, стало быть, повернулся? Как, как происходит это чудо?

Гриша превратился в мальчика-эхо. Что ни скажешь – все за тобой повторяет.

– Если ты будешь рисовать на полу, я буду тебя наказывать! – грожу я ему.

– Да, на-ка-зывать, – отзывается он.