Становление личности. Избранные труды - Гордон Олпорт

Последователи S – R -теорий считают, что в рамках этой модели мы найдем объяснение всех сложных взрослых мотивов. Даже самые сложные мотивы взрослых являются каким-то отдаленным предвосхищением удовлетворения первичного влечения. Нам нравится ковер, похожий на тот, который лежал в столовой в нашем детстве. Мы хотим ловить рыбу, потому что нас брал на рыбалку отец (вторичное поощрение), который удовлетворял многие наши детские желания (первичное поощрение). Мы обнаруживаем, что испытываем отвращение к некоему городу, потому что он смутно напоминает нам город (то есть имеет отдельные сходные с ним признаки), где мы страдали от длительного и неприятного детского заболевания (вторичное негативное поощрение). И так далее.

Есть три серьезных возражения против этой линии объяснений, и любого из них достаточно, чтобы понять ложность этого пути:

1. Согласно теории вся мотивация давит в направлении снижения напряжения первичных влечений. Если напряжение не снижается, то в конечном счете ценность подкрепления утрачивается, а привычка или инструментальная активность исчезает. Если в вышеописанном опыте шимпанзе не получает иногда вознаграждения в виде винограда, он теряет всякий интерес к жетонам. «Накопительство» подвержено «экспериментальному угашению». Но человек ведет себя не так. Сначала деньги могли быть платежным средством для удовлетворения влечений, но затем они становятся целью сами по себе: скряга продолжает набивать свой бесполезный сундук.

Почти все экспериментальные исследования, в которых организуется вторичное поощрение, обнаруживают утрату инструментальных привычек и вторичных интересов, если они реально не ведут к удовлетворению первичных влечений. Главное исключение – то, что известно как «избегающее обусловливание»: испытав воздействие электрического тока или других очень болезненных стимулов, животное всю жизнь будет избегать ситуации, приведшей к шоку. По-видимому, привычки избегания не затухают.

В одном эксперименте собаку помещали в ящик, разделенный на два отсека стенкой, достаточно низкой, чтобы животное могло ее перепрыгнуть. Звучал зуммер, и вскоре после этого собака получала сильный удар током. Чтобы избежать его, она перепрыгивала через стенку. Но ко второму отсеку также были подсоединены электрические провода, так что и здесь собака получала такой же удар. Тем не менее животное могло ухитриться избежать удара, прыгая из одного отсека в другой сразу, как только начинал звучать зуммер. Суть эксперимента в том, что после нескольких первых испытаний (достаточных для выработки привычки) отсеки обесточивались. Больше не было ударов. Но собаки продолжали демонстрировать условную реакцию в полную силу в 400 и более пробах. Экспериментаторы отказались от попыток «угасить» обусловливание. Оно было слишком устойчивым. Похоже, что эта привычка умрет только вместе с собакой [434] .

Поэтому избегание становится мотивом, который теряет свою зависимость от первичного поощрения. Это пример разновидности «функциональной автономии», которую мы вскоре обсудим полнее.

Халл считал, что дополнительное очень сильное обусловливание может оставаться без первичного подкрепления. Он писал:

...

«Данная гипотеза не подразумевает, что вторичное поощрение обязательно подвержено экспериментальному угасанию, когда устраняется подкрепление редукции первичной потребности. Если первичное подкрепление было достаточно глубоким во время установления вторичной привычки или интереса, то предвосхищение первичного подкрепления может быть достаточно сильным, чтобы занять место реального подкрепления и потому бесконечно сопротивляться угашению» [435] .

Однако вся логика «вторичного подкрепления» действительно подтверждает, как говорят Доллард и Миллер, что «выученные влечения должны ослабляться в отсутствие подкрепления» [436] , а окончательное подкрепление может проходить только путем снижения напряжения первичных влечений.

В экспериментах с животными свидетельства экспериментального угашения (за исключением избегающего обусловливания) несомненны. Но не так обстоит дело со свидетельствами утраты приобретенных интересов взрослого человека. Мы не утрачиваем свою любовь к коврику в столовой просто из-за того, что уже сорок лет не смотрим на него во время еды. Мы не утрачиваем своей любви к рыбалке только потому, что наш отец уже не удовлетворяет наши первичные влечения. Мы не прекращаем экономить деньги из-за того, что они не превращаются в съедобные «виноградины». Мы не отказываемся от своего интереса к музыке из-за того, что у нас больше нет родителя или учителя, который давал бы нам позитивные или негативные подкрепления. Постаревшая женщина не теряет своего хорошего вкуса в одежде, когда одежда перестает быть средством привлечения подходящего мужа. Отставной моряк по-прежнему страстно любит море, хотя уже пятьдесят лет оно не является источником его заработка.

2. Второе возражение не столько специальное, сколько связанное со здравым смыслом. Правдоподобно ли предположение, что нынешние интересы личности – это остатки прошлого удовлетворения? Эта теория фактически утверждает, что я сейчас люблю рыбалку, потому что много лет тому назад мой отец поддерживал меня. Это утверждение имеет некоторый смысл в качестве исторического , но не функционального факта. «Энергия» моей страсти к рыбалке, находящаяся здесь и сейчас, простирается в будущее (я надеюсь пойти на рыбалку в следующую среду), а не в прошлое. Взрослые мотивы – это бесконечно разнообразные, самоподдерживающиеся, современные системы. Они – не ископаемые.

3. Наконец (и это самое фатальное), многие мотивы не имеют обнаруживаемой связи с первичными влечениями. Легко опознать голод, жажду, секс, усталость, кислородный голод как мотивы, вырастающие из изменений тканей тела, из недостатка или избытка стимуляции нервных окончаний. Но у многих сложных мотивов взрослых нет никакой видимой связи ни с этими влечениями, ни с «инстинктивными энергиями» Фрейда. Психолог (сторонник теорий S – R или психоаналитик) может утверждать , что интересы взрослого прослеживаются до его предпочитаемых неизменных энергий, но он не способен доказать , что это так. Взрослый может хотеть быть филателистом, ученым, путешественником, филантропом, священником; он желает поддержать ООН, обеспечить возможности для своих детей, осуществить то, за что несет ответственность. Ни один из этих интересов нельзя прямо проследить до влечений.

Невролог Гольдштейн сказал, что влечения управляют только больным человеком. Только психически больной человек одержим своими потребностями в пище, комфорте, выделении, сексуальном удовлетворении. Нормальные люди отводят этим влечениям их место, но более заинтересованы тем, что Гольдштейн называет «самоактуализацией». Это понятие охватывает системы основных интересов взрослых [437] .

Теории изменяющихся мотивов

В противоположность теориям реактивности мы теперь исследуем то, что Вудвортс называет «теориями первичности поведения» [438] . Эти теории настаивают на том, что бо́льшая часть наших повседневных действий не служит удовлетворению базовых влечений. Наше поведение большей частью связано с текущими, исследовательскими, приспособительными отношениями с окружением. Хороший пример этого – детская игра. Это всепоглощающий мотив для ребенка. Даже когда его первичные влечения довольно сильны, ребенок продолжает играть. Чтобы прекратить играть, ребенок должен быть очень и очень голоден. Только тогда, когда влечения достигают высокой степени интенсивности (он оказывается очень голодным, или очень усталым, или очень хочет в туалет), игра временно (но только временно) прерывается.

Кажется, что мотивы этого типа (в отличие от первичных влечений) невозможно насытить. Подаренная игрушка может надоесть, но от этого ребенок не перестает действовать (как при «снижении напряжения»), а обращается к новой исследовательской и игровой активности. Взрослый также первично мотивирован оставаться в контакте со своим окружением через манипулирование, наблюдение, исследование, болтовню.

Никто не отрицает, что органические влечения являются важными факторами в мотивации. Вопрос в том, могут ли они объяснить все, что человек делает с тем, чем он располагает. Сочетание интересов и умений музыканта заметно мотивирует его, то же самое касается ученого, няни, исследователя. Каждый черпает энергию из своего собственного стиля взаимодействия со своим миром. Говорят, что теория влечений занимается существенным в мотивации, но ей не удается охватить «бесценное несущественное».

Исследовательская тенденция. Много лет специалисты по психологии животных не замечали потенциальную значимость непрерывного исследовательского поведения животных. Они были слишком заняты изучением первичных влечений голода, жажды, секса, утомления. Однако в последние годы была замечена существенная разница между этой исследовательской тенденцией и другими влечениями [439] .