Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Сергей Кургинян

Зия даже хотел изменить национальный флаг, поместив на нем надписи на арабском языке, а также перенести День независимости с 14 августа в обычном календаре на дату, соответствующую ему в исчислении по исламскому календарю. Однако эти предложения вызвали в армейской среде сильные протесты, а потому в итоге ему пришлось от них отказаться.

Зия прибег к использованию религиозных групп типа JI в реализации широких стратегических целей пакистанской армии – внутренних и внешних. Дома они должны были контролировать этнических и сектантских сепаратистов, бросавших вызов армейским командам. За рубежом (конкретно в Индии) – инициировать опосредованную войну с целью аннексии Кашмира: завершить, так сказать, «незавершенное». В 1978 году после государственного переворота под руководством Тараки в Афганистане Зия встретился с лидерами JI и обсудил возможную роль партии в афганской политике Пакистана. JI использовала свои связи с афганскими полевыми командирами, такими как Гульбеддин Хекмати-яр, и помогла Зия-уль-Хаку выстроить такую линию, которая отвечала «исламскому делу» партии и обеспечивала ей влияние (если не полный контроль) в области выработки государственной стратегии. Таким образом она осуществила часть своей программы.

Для формирования отрядов наемников-моджахедов – участников афганского джихада – армия открыто использовала исламские концепции и символы. Материальную базу при этом составили средства и вооружения, в избытке предоставляемые Соединенными Штатами Америки и их западными союзниками с целью выдворения советских войск из Афганистана. Офицеры среднего ранга (генерал Первез Мушарраф был одним из них) возглавляли секретные операции в Афганистане. В больших количествах новобранцы набирались в армию и в ISI. Часть из них была завербована для ISI в медресе. Подключилась и Саудовская Аравия, осуществлявшая крупное финансирование операций. В упаковке этой щедрости привносилась и ваххабитская идеология – весьма радикальная школа мысли. В период афганского джихада в Пакистане появились террористические группы, имевшие связи с глобальными террористическими сетями. Увеличилась прослойка офицеров и солдат в армии и в ISI с возросшими радикальными настроениями.

После Зия-уль-Хака генералы не столь активно развивали джихадистскую повестку дня, но лишь немногие из них предпринимали слабые попытки снять те фундаменталистские наслоения, которые были привнесены в армию главой вооруженных сил во время афганского джихада. При этом все они использовали террористические группы для реализации планов армии в отношении Кашмира и других частей Индии. Эти террористические группы действовали как передовые отряды войск: они проникали в Кашмир и другие части Индии, основывали там террористические ячейки, создавали широкую сеть сторонников и организовывали диверсии, занимались шпионажем и терроризмом.

С течением лет армия и ISI если и не превратились в полностью радикальные структуры, то уж точно стали проявлять симпатии к экстремистам. Множество армейских офицеров и солдат оказывались вовлеченными в террористическую деятельность либо напрямую, либо косвенно – в качестве методистов и инструкторов для таких групп, как LET и «Джайш-е-Мохаммед». «Тан-зим уль-Ихван», например, – это радикальная группа отставных армейцев и офицеров, выступающая за так называемую формулу «одного процента». Они полагали, что, если их поддержит один процент населения Пакистана, страну можно будет легко превратить в истинно исламское государство24. «Ихван» часто сама занималась обучением кадров и направляла людей для проведения совместных тренировок с LET. Тот факт, что в ее руководстве были представлены только старшие офицеры-отставники, привлекал к идеологическим учебным семинарам группы «сотни армейских офицеров и солдат». Среди членов группы были генерал-майор Захирул Ислам Аббаси, бригадир Мунтазар Билла, полковник Мохаммад Азад Минхас и полковник Инаятулла Хан. Все они оказались за решеткой за участие в попытке государственного переворота в 1995 году. Генерал-лейтенант Хамид Гюль (бывший глава ISI), участвовавший в афганском джихаде, называл этот переворот «мягкой исламской революцией». По его словам, «солдаты армии Пакистана всегда были религиозны, однако сейчас уже все большее число офицеров становится исламистами».

Сегодня эти факторы обретают значимость из-за серьезных сомнений в способности Пакистана сохранить свою целостность. Параллельно растет и вера в то, что только армия способна привнести хотя бы некоторую видимость порядка и контроля в страну, раздираемую разного рода конфликтами.

Сложно придумать более ошибочный аргумент. И потому важно привести данные немногочисленных исследований о том, насколько подвержено радикальным настроениям нынешнее поколение офицеров среднего звена и старшего командного состава пакистанской армии.

Сначала зафиксируем некоторые основные факты. Нынешний командный состав и начальник штаба пакистанской армии Ашфак Кайяни пришли на службу сразу после 1971 года (когда Восточный Пакистан откололся от Пакистана и стал независимым государством Бангладеш) или чуть позже. Это те военные, которые либо принимали участие в войне с Индией, либо испытали глубокую травму от капитуляции в столице Восточного Пакистана – Дакке. Поэтому вполне естественно, что их отличают определенные настроения, определенная «стойка» по отношению к Индии. Все они, естественно, прошли через горнило исламизации, проводившейся Зия-уль-Хаком, хотя трудно оценить степень влияния, которое оказало на каждого конкретного офицера «промывание мозгов», организованное радикальным генералом. Справедливо будет предположить, что не все из них поддались на джи-хадистские проповеди Зия-уль-Хака, хотя едва ли кто-то мог набраться смелости и возражать открыто. Его военный секретарь – генерал-лейтенант Чисти – утверждал, что порой выступал против планов своего начальника, но в этом трудно не усомниться, учитывая то, что тем, кто осмеливался возражать, быстро указывали на дверь25.

Как показали последующие события, немало офицеров поддались воздействию радикальных настроений в пору фанатичной исламской кампании Зия-уль-Хака. Заговор в Равалпинди в 1995 году с участием высокопоставленных офицеров, увольнение нескольких генералов в годы режима Мушаррафа (включая тех, кто был достаточно близок к нему) и арест ряда офицеров среднего звена за их связи с «Аль-Каидой» являются хотя и разрозненными, но вполне четкими свидетельствами того влияния, которое Зия оказал на офицерский состав.

Бывший военный секретарь Зия-уль-Хака, бригадный генерал Махмуд Али Дуррани, засвидетельствовал в 2009 году, что в армии была прослойка радикальных офицеров.

Особый интерес представляют те, кто получил офицерское звание при Зия-уль-Хаке (1977-1988 гг.). Большинство из них сейчас – полковники и генералы, которые занимают ключевые посты на уровне бригад, дивизий и корпусов. Простой подсчет показывает, что в следующем десятилетии кто-то из былых «новобранцев Зия-уль-Хака» возглавит армию, если только в ближайшие годы не произойдет государственный переворот или крупная чистка кадров.

Обратимся к авторитетным оценкам. Для оценки того, какой эффект возымели годы правления Зия-уль-Хака, Шуджа Наваз, брат бывшего главнокомандующего и увлеченный историк вооруженных сил, отталкивается от двухлетнего периода (1978-1979 гг.). Из 804 лиц, ставших офицерами в тот период, к 2006 году 29 получили звание генерал-майора. В ближайшие несколько лет некоторые из них станут (или уже стали) генерал-лейтенантами. Эти офицеры, известные как «новобранцы Зия-уль-Хака», несомненно, более консервативны и религиозны, чем их предшественники. Многие из них были участниками экспериментов Зия-уль-Хака с исламской идеологией в армейских училищах и академиях и стали свидетелями джихада в Афганистане и Кашмире. К тому же они «пострадали от эмбарго на помощь Пакистану, наложенного США и западноевропейскими странами. Они не только были лишены возможности совершенствовать свою подготовку за рубежом в годы, когда шло их становление, но были вообще отрезаны от внешних контактов до того момента, когда мировоззрение у них уже окончательно сформировалось, а у многих "закостенело"»26.

То, что подобные «перемены галсов» по отношению к Пакистану оказали некоторое влияние на офицерский корпус, очевидно. Однако трудно оценить, до какой степени. Повлекло ли это рост радикальных настроений или понижение профессионального уровня? Или произошло и то, и другое?

Несмотря на сложность вопроса, частичный ответ на него можно найти в исследовании, проведенном офицером ВВС Малайзии и представленном в его докторской диссертации27. Он проанализировал степень религиозного влияния в армиях трех мусульманских государств – Малайзии, Индонезии и Пакистана. Полученные им результаты могут быть полезны при изучении возможных направлений воздействия религии на пакистанскую армию. «На основе произвольной выборки ответов военнослужащих, подкрепленной мнением интервьюеров», в исследовании утверждается, что пакистанские военные расколоты на «ортодоксальных» и «умеренных». Цитируется мнение действующих офицеров о том, что, несмотря на «просвещенную умеренность» Мушаррафа, «институт (армии) остается сильно исламизированной структурой, в которой ничего не изменилось».