Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

финансовой помощи Антиохийскому патриархату. Кроме того, Святейший синод регулярно отправлял в Дамаск для антиохийских архиереев церковные облачения и утварь, иконы, духовные книги и т. д. К.М. Базили был убежден, что без пособий, регулярно поступавших из России, Антиохийская церковь не смогла бы выстоять перед натиском наступавших на нее униатской и католической общин (61, л. 38–39). Поскольку Антиохийский патриархат владел двумя монастырями в Дунайских княжествах, господари которых постоянно задерживали поступление доходов в патриаршую казну, Петербургу приходилось часто выступать также в роли посредника в спорах между патриархом и господарями, а также оказывать политическое давление на молдавских и валашских (румынских) бояр.

Одновременно с материальной поддержкой Антиохийской церкви Россия оказывала более значительную финансовую помощь Иерусалимскому патриархату. По весьма приблизительным данным К.М. Базили, общие доходы Иерусалимской церкви составляли 120 тыс. руб. в год, из них около 90 тыс. приходились на доходы от недвижимости в Дунайских княжествах, а также около 9 тыс. руб. – на доходы от паломников в виде различных взносов, вкладов, частных пожертвований и добровольных приношений, в том числе «на помин души» (559, ч. 2, с. 213–215). С 1834 г. по повелению Николая I Святейший синод учредил в российских приходских храмах добровольные пожертвования в виде «кружечных сборов» на «нужды Иерусалимской церкви», которые стали ежегодно доставляться в Иерусалим. По данным МИД сумма доброхотных «кружечных сборов» не была фиксированной и постоянно варьировалась. В 1845 г. она составила 14 тыс. 980 руб. 55 коп. сер.; в 1846 г. – 12 тыс. 849 руб. 96 ¾ коп. сер.; в 1847 г. – 6 тыс. 929 руб. 85 ½ коп. сер.; в 1849 г. – 14 тыс. 505 руб. сер.; в 1850 г. – 3 тыс. 375 руб. 12 коп. сер.; в 1853 г. – 4 тыс. 627 руб. 90 ⅔ коп. серебром.

Пособия поступали следующим образом: выделенная Министерством финансов сумма переводилась Святейшему синоду, который добавлял к ней собранные в церквях «кружечные сборы». Затем она поступала в Азиатский департамент МИД, а оттуда на военном судне переправлялась в Константинополь. Далее материальная помощь следовала морем до Бейрута в российское генеральное консульство, а оттуда – в яффское вице-консульство. Нередко финансы доставлялись на русских военных судах-бриках. Деньги передавались под расписку вице-консулу Н.С. Марабути, который вместе с экипажем российских моряков и их капитаном отправлялся из Яффы в Иерусалим. В этом случае военные моряки выступали не только в роли вооруженной охраны российского вице-консула, но и «превращались» на некоторое время в русских богомольцев, совершавших паломничество к Святым местам Палестины. В Иерусалимской патриархии собранные в России «кружечные сборы» передавались бейрутским консулом или яффским вице-консулом под расписку патриаршим наместникам или непосредственно патриарху, если тот приезжал из столицы.

Для того чтобы побудить греческое духовенство тратить полученные суммы на реальные нужды Палестинской церкви, в расписке оговаривалась необходимость употребления полученной суммы, помимо церковных нужд, на «духовные училища» (церковно-приходские школы) в Палестине (от 40 до 50 %. – М.Я.). На деле же проконтролировать расход средств российским консульским агентам не представлялось возможным, поскольку Святогробское братство старалось никого из них не допускать к своим финансовым отчетам и бухгалтерским книгам. Тем не менее К.М. Базили имел возможность лично проводить инспекции православных учебных заведений при Иерусалимском патриархате (52, л. 146—147об). По данным К.М. Базили, с 1841 по 1844 г. из России в пользу Гроба Господня поступило около 50 тыс. рублей серебром (84, л. 168—171об).

Большую часть финансовых средств Палестинская церковь, так же как и Сирийская, получала от доходов, поступавших с записанных на нее имений в Дунайских княжествах – Молдавии и Валахии. Валашско-молдавские господари, заменившие после восстания 1821 г. греческих архонтов-фанариотов, стали чинить препятствия греческим патриархам в получении причитавшихся им средств. За помощью патриархи обращались к России, выступавшей в роли посредника в кризисных отношениях между управляющими монастырскими имениями Святого Гроба иерусалимскими патриархами (Афанасием, затем Кириллом) и валашско-молдавскими господарями, стремившимися конфисковать у восточных патриархатов огромную недвижимость на территории своих княжеств (382, л. 93—123; 386, л. 2—14; 559, ч. 2, с. 210–211; 810, с. 145). В 1864 г. господарь соединенных Дунайских княжеств Александр Куза в рамках провозглашенного его правительством курса на секуляризацию осуществил национализацию земельных владений, конфисковав все греческие монастыри Молдавии и Валахии. До конфискации имений Иерусалимской церкви в этих княжествах ей были «преклонены» 72 монастыря с ежегодным доходом, превышавшим, по свидетельству автора «Истории Иерусалимской церкви» архиепископа Хризостома, 5 млн. драхм72 (936, с. 201)73. В результате этой радикальной меры Святогробский монастырь лишился двух третей своего ежегодного дохода (там же, с. 202; 862, с. 124). Кроме того, господарь Александр Куза, имевший воинское звание полковника, переоборудовал конфискованные монастыри в военные бараки, доходы же с монастырских имений пошли в государственную казну. Подверглись конфискации также православные монастыри и имения остальных греческих патриархатов под предлогом «плохого управления и злоупотреблений их представителей» (936, с. 201–202).

В отличие от валашско-молдавских княжеств, подворье Иерусалимской церкви в Москве и святогробские имения в России (Бессарабии и Грузии)74 особых имущественных проблем не испытывали. Если они и возникали, то тут же улаживались российским правительством, причем, как правило, в пользу греческого духовенства. Такое политико-экономическое покровительство России, а также материальная помощь Антиохийской и Иерусалимской церквам продолжались вплоть до начала Крымской войны. С разрывом отношений между Стамбулом и Петербургом, вызванным началом русско-турецкой войны (1853–1856 гг.), российское консульско-дипломатическое присутствие в Османской империи вновь временно прервалось.

Военно-политические итоги Крымской войны побудили Александра II (1855–1881 гг.) приступить к энергичному возобновлению и упрочению русского присутствия на православном Востоке. С этой целью в 1856 г. российский император направил в Константинополь во второй раз опытнейшего дипломата А.П. Бутенева (1856–1858 гг.), которому вскоре удалось добиться согласия Порты на возобновление в прежнем формате российского духовного и консульского присутствия в провинциях Османской империи, в том числе в Большой Сирии. В том же году в Бейруте приступил к работе новый генеральный консул Н.Я. Мухин (1856–1859 гг.). В 1875 г. сменивший К.В. Нессельроде на посту управляющего Министерством иностранных дел А.М. Горчаков (1856—† 1882 гг.) в докладе императору Александру II в 1857 г. так сформулировал новую задачу: «Мы должны установить наше “присутствие” на Востоке не политическими средствами, а через церковь. Ни турки, ни европейцы, которые имеют своих патриархов и епископов в Святом граде, не могут отказать нам в этом… Министерство полагает необходимым поставить во главе Иерусалимской миссии епископа вместо архимандрита. Таким образом, по мнению Министерства, это могло бы произвести благоприятное впечатление не только в Иерусалиме, но и в Константинополе, где никогда