Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

было не по себе. «Трубы на битумокачках… баритовый рассол, осадок… там ведь были следовые количества. А если не следовые — и от промывки не оседают…»

Он достал карманную флягу, вынул пласт субстрата и вставил в «щупы» анализатора. Сарда еле слышно хмыкнул.

— Если в этом году не менял, должно быть чисто. Похоже, началось с январской партии. Что-то не то плавает в местном битуме…

— Надо его через меевый каскад, — пробормотал Гедимин, глядя на экран сигма-сканера. Проверка на пределе чувствительности выловила два атома ирренция и четыре — урана. «Точно, нужен меевый каскад. Мне от такой ерунды — уже ничего, а кому неподготовленному…»

— И ты наелся? — невесело хмыкнул Сарда. — Флония дать?

— Это не с января началось, — Гедимин угрюмо сощурился. — Ещё когда мы трубы меняли, там в осадке… Битум что, вообще с дозиметром не проверяют?

15 января 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Сразу со смены — по баракам, и не разбегаться! — объявил хмурый ремонтник из дневной бригады, войдя в ангар. — Пищеблоки проверяют. У кого фляги с субстратом — тащите туда же, у них там все списки есть.

— То же самое, что у «макак»? — зашевелился кто-то из сарматов. — Теперь и у нас? И… уже травился кто-то?

— У нас в ангаре одного забрали, — кивнул ремонтник. — Лучёвка. А он урана в руках не держал! С маслохозяйства сармат…

Все угрюмо переглянулись.

— Субстрат-то, похоже, наш, — пробормотал кто-то. — С наших заводов. Битумокачки насосали грязи…

Гедимин, мрачно щурясь, разглядывал стену. «Наши заводы… Их-то, интересно, проверили?»

… — Фляги на стол! — услышал он сердитый голос Сарды, едва вошёл в барак. — Да, слышал, у всех всё чистое. Трое в больнице с острой лучёвкой, комбинат фонит, битумом хоть реактор заправляй, — а у всех всё чистое! Гедимин, ты? Флягу на стол! И запасной субстрат сюда же. Вытряхивай карманы!

Гедимин поморщился, но все кассеты выложил. Кроме него, со своим субстратом ходили ещё восемь сарматов, все, кроме одного, Старшие. Единственный филк помрачнел и нахохлился.

— Безопасность, чтоб её…

— Сойдёт, сойдёт… А это — на утилизацию, — ликвидатор указал «щупом» на одну из кассет. — Из новой партии? Ничего нигде не брать, к вечеру привезут чистый!

— Откуда он вдруг возьмётся? — недоверчиво спросил комендант; у него не было фляги с субстратом, но он всё равно топтался в толпе напротив пищеблока.

— Подвезут из «Уэйриса», — ответил Сарда. — Там чисто, проверяли.

— «Уэйрис», Оклахома? Это где АЭС строят? — шевельнулся кто-то из сарматов.

— АЭС и АЭС, зато там в земле ирренция нет, — отозвался Иджес, выходя из пищеблока. — Повезло! Новые блоки ещё не вскрывали. Заражены, все, как один. Да и старые… вон, смотри — десять атомов на кассету…

— Ну, этим и детёныша «мартышки» не отравишь, — криво ухмыльнулся кто-то из Старших. — Забирайте вашу заразу! Что, битум уже прямо из урановых шахт качают? Откуда там вообще ирренций⁈

…Транспорт из гетто «Уэйрис» пришёл, когда Гедимин возвращался на станцию; он слышал у ворот гудки «Кенворта», гул погрузчиков и отрывистые разговоры о запасах на складах, закрытии битумокачек и выявлении радионуклидов. В новостях перечисляли города, куда доехал заражённый субстрат, — Гедимин насчитал три десятка — и обсуждали рост цен на еду.

— У нас покупать боятся, — рассуждал вслух бригадир ремонтников второго энергоблока; все сарматы собрались посреди ангара, кроме тех, кто не поместился и свисал с галерей.

— Даже и в «Уэйрисе», — добавил другой. — И тем лучше — нам хоть что-то останется. Не деревья же грызть!

— У нас боятся, а ближайшие битумокачки «макак» — они в Колд-Лейке. Или бери на юг, к Техасу и Венесуэле…

— Будто там своего ирренция нехватка! — фыркнул кто-то с верхней галереи.

— А Колд-Лейк своё дело знает — живо поднял цену, — бригадир криво ухмыльнулся. — Это мы им обязаны по государственной. А Колд-Лейку не прикажешь.

— С Титана пусть везут — там этого добра много! — донеслось с верхней галереи.

— Гедимин! — Гезуш повернулся к ремонтнику. — Ты-то понимаешь, откуда там ирренций? Вроде расстояние немаленькое…

Гедимин открыл было рот, чтобы рассказать о самопроизвольном синтезе и «нитях»-корневищах, прорастающих по рудным зёрнам, но передумал и пожал плечами.

— Черви-пирофоры. Они там везде роются. Прокопали ход к заражённым водам. Оно и смешалось с битумом. Вода испарилась, минералы впитались.

— Вот же грёбаная ксенофауна… — покачал головой Гезуш. — И что теперь? Куда там вставлять затычку?

— Теперь не вставишь, — буркнул Гедимин. — Чистить битум меей. Раз докопались до ирренция…

«Или он до нас докопался,» — мелькнуло в голове, и под рёбрами шевельнулось что-то холодное.

20 января 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Кто-то, пробегая мимо двери отсека, щёлкнул по ней, и Гедимин нехотя открыл глаза. Разбудили не только его — в коридоре уже недовольно гудели.

— В гетто люди! — объявил филк, остановившись посреди прохода. — «Весты» и федералы. Не мешать и не грубить!

«Весты⁈» — Гедимин выпрямился, пытаясь выровнять дыхание.

— Эй! Что-то со станцией?

— С утра работала, — отозвался филк. — Это из-за битума. Рейд по нашим нефтекачалкам. Но у офиса машина стоит, так что — все притворяются ну очень мирными!

Двое сарматов рядом с Гедимином хмыкнули и покосились на него. Он хотел спрятать за спину сфалт, подобранный в отсеке, но передумал и только нахмурился. «Пусть „Сарме“ надают инструкций по фильтрации битума — и этим и кончится. Агрегат там несложный, главное — не торопиться.»

— Большие к нам претензии? — спросил помрачневший Унурат. — А чего не к «Налвэну», не к «Лоривегу»?

— Два десятка умерло от лучёвки, —