Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

устроит! — он поднялся со стула, не чувствуя ног. — Тогда я у выхода буду ждать, договорились?

— Хорошо.

— В девятнадцать? — переспросил Егор.

— В девятнадцать, — твёрдо повторила она.

— В девятнадцать у выхода… — повторил он и закрыл за собою дверь.

Его сердце колотилось в груди как у подростка перед первым свиданием. За секунду от счастья Егор нафантазировал столько, сколько не обработал бы ни один современный компьютер. Что только не привиделось. На ватных ногах и испариной на лице он вышел из больничного корпуса.

Штык и Ас оказались за его спиной случайно, в тот момент, когда он шагнул за кованные ворота, что висели на белых массивных колоннах и осмотревшись свернул налево в сторону ослепительной от солнечного света высотки.

— Вот она, мразь! — сказал Шлыков злясь. — Заставил, сука, побегать. Ну, ничего, за всё ответит, падла.

— Идём уже, — Суслов надвинул кепку на глаза, сунул руки в карманы и зашагал на выход. — Интересно, — сказал он, добыв в засаленном кармане спичку и сунув её сизыми как после вечной мерзлоты пальцами в рот. — Если навороченный протез такой дорогой, сколько может стоить бэушный?

Шлыков, сосредоточено смотревший вперёд как учуявшая след овчарка, поглощённый погоней и страшной местью вдруг словно взорвался изнутри, когда слова Суслова наконец достигли его мозгов.

— Блядь, а это идея! — пихнул он приятеля локтем в бок.

— Что за идея? — спросил Суслов, который к этому моменту думал о кислом пиве и желал добавки. О протезах он подумал вслух совершенно случайно.

— Идея — огонь!

— Да что за идея? — негодовал Ас.

— Не догоняешь? — сказал Шлыков. — Заберём протезы и толкнём недорого!

— Ты серьёзно?

— А есть разница? — сказал он деловито. — По мне, что ларьки бомбить, что протезы угнать. Хотя, — на секунду задумался он, — протезы всяко дороже выйдут. Толкнём их, бабки поделим.

— Кому ты толкнёшь? Много ты калек знаешь, кому они нужны

— Похуй! Продадим, — сказал Шлыков уверенно. — А не выйдет: сломаю, распилю, сдам в цветмет. По чесноку, по понятиям сделаем: зуб за зуб, — показал он неполный оскал. — Протезы заберём по — любому, — решил он окончательно, — из принципа. Этому уроду они ни к чему.

Егор размашисто шёл по улице и с пристальным интересом разглядывал вывески упорно разыскивая первого встреченного оператора сотовой связи. Он был напружинен и слегка расхлябан, словно ему тринадцать, и он страстный поклонник Маршалла Мэтерса, но, в реальности, такая походка маскировала хромоту, появляющуюся со временем вследствие усталости от продолжительной ходьбы.

Дорога, что вела в центр города имела изгиб и терялась в деревьях, за которыми белела новомодная многоэтажка из белого камня в строгом стиле напротив которой торчала заправка, а слева начинались придорожные заведения и простые старомодные «панельки», испорченные неоновыми вывесками над первыми этажами, рекламировавшими продукты и современную сеть кофеен, где подавали кофе и фастфуд. Егор и раньше нечасто пользовался услугами подобных заведений, а сейчас и вовсе зашёл бы в одном единственном случае, если бы искал туалет.

Штык и Ас держались на почтительном удалении, опасаясь, что успели хорошенько примелькаться. Тем временем заприметив вывеску «белого Яйца на Крови», Егор радостно направился внутрь.

Помещение торгового павильона оказалось просторным и светлым — белый потолок, белые стены и такой же белый пол из керамической плитки. У дальней стены — стойка регистрации, по периметру — торговые витрины со стеклянными фасадами. Стоя у одной из них, Егор оказался перед очевидно непростым выбором. Все устройства были похожи друг на друга, как пешки на шахматной доске: чёрные, глянцевые, почти одного размера и вида, как продавцы — консультанты, которые оказались близнецами лет восемнадцати и, притаившись, разглядывали посетителя с искусственной рукой. Посетитель был единственный и эти двое совершенно позабыли об обязанностях, так и пялились до тех пор, пока Бис не бросил в их сторону строгий взгляд и самый сообразительный из них наконец смекнул подойти, если только это не было желанием разглядеть биоруку поближе.

— Могу что — то предложить? — сказал он дежурно. — Или интересует что — то конкретное?

— Телефон, — сказал Бис и добавил, — нужен телефон, чтобы звонил и отправлял сообщения.

— И всё?

— И всё.

Близнецы переглянулись.

— Сейчас любой кирпич это делает, — сказал второй с лицом первого.

— Тогда мне кирпич вот такого размера, — не найдя на витрине подходящий экземпляр, Бис руками показал отрезок, захватив взгляд молодых людей искусственным указательным пальцем, — и недорогой тариф по области.

— Такой маленький? — удивился первый с лицом второго.

— Да, — подтвердил Бис.

— В Россию звонить будете? — спросил второй.

— Вряд ли. Ну, может, иногда…

— Тогда могу предложить… — дверь размашисто отворилась и с грохотом ударилась, внутрь вошёл мужчина и по стечению обстоятельств название тарифа Егор не расслышал, что было для него в общем — то неважным. Консультант передал коробку с мобильником напарнику и отвлёкся на вошедшего.

— Номер выберите? — предложил второй. — Красивых, правда, не осталось.

— Мне такой, чтобы цифры не повторялись и не располагались по порядку. Желательно, чтобы чередовались из начала и конца десятизначного ряда.

— Что? — запутался консультант.

— Ничего, — уточнил Бис. — Пойдёт первый попавшийся.

Консультант быстро оформил покупку, взял деньги и передал мобильник.

В руках Егора оказался приятный на ощупь новенький телефон. Не отходя от стойки, он на память набрал номер Марии, мягко коснулся «зелёной трубки» и приложил телефон к уху. Пошёл гудок.

— Кто это? — напряжённо спросила она.

— Это я, Егор.

— Егор? — удивилась Маша.

— Да, я. Я купил телефон.

— Поздравляю…

— Теперь всегда на связи.

— Егор, мне не совсем удобно сейчас разговаривать, — сказала она строго, — я сохраню номер…

— Хорошо, не буду беспокоить. До вечера, — он трогательно и осторожно посмотрел на ладонь, будто держал выпавшего из гнезда раненного птенца, и отбил вызов.

Пятью днями ранее, в девятистах пятидесяти восьми километрах по трассе и в восьмистах сорока двух километрах от Донецка по прямой, выждав три дня после того как отправила сына проведать отца и не дождавшись обратной связи, обзвонив дюжину незнакомых и малоприятных по голосу людей, возможно, когда — то знакомых, но маловероятных друзей мужа, чьи номера телефонов Катя успела выписать из его телефонной книги в блокнот на отдельную страницу ещё в те времена, о которых не любила вспоминать, пробежалась по фамилиям и номерам телефонов, ещё раз сверив, кто ответил, а до кого не дозвонилась, она опустила глаза в конец списка и набрала последний: Владимир Лукич.

Фамилия показалась ей странной: хорватской или сербской. Или польской.

После третьего гудка трубку взяли.

— Слушаю, — сказал бодрый, немолодой, без какого — либо акцента и довольно звонкий голос.

Катя на мгновение растерялась.

— Лукич? — произнесла она фамилию с