Возвращение к себе - Вера Огнева

Париж встречал их потрепанную, заляпанную грязью компанию шумом, смрадом и пыльным закатным маревом. Солнце садилось в тяжелую, клубящуюся, синюю тучу с золотистой корочкой по верху.

Крайние хижины, собранные в подобие улиц, обрамляли изрядно разросшийся за восемь лет пригород, как бахрома рубище нищего.

На небольшой круглой гари копались не то бывшие хозяева, не то сбежавшиеся на поживу нищие. Они палками разгребали остывшие головешки, в надежде отыскать что-нибудь полезное. Из хижины на обочине разносились вопли. По голосу - секли недоросля.

Вдоль дороги быстро-быстро перебирала ногами сутулая нищенка в драной, серой рубахе. Намотанные на голову, ветхие тряпки, делали ее похожей на пугало. Она попыталась дотянуться до стремени, ехавшего первым Роберта. Не смогла. Уже безнадежно отстав и поняв, что ничего не получит, она закричала:

- Не долго тебе… будешь как я скитаться по дорогам! Не долго тебе…

- Тьфу, падаль! - поравнялся с Робертом Лерн. - Города наши - скопище нищих и блудниц. Грязь, вонь, болезни.

- Отвык?

- Отвык. Да и просто никогда не любил.

- Подожди, проедем пригород, улицы станут почище, а там и Сите.

На душе и так было мутно, еще кликуша эта… Остро захотелось вернуться ожечь плеткой поперек сутулой спины. Роберт оборвал себя: а чего ты хотел? Чтобы Родина встретила героя цветами и хоругвями? Хотел? Да хотел же конечно! Может, не так помпезно, но хотя бы повернулась к героям лицом, а не облезлым задом.

Лерн начал что-то рассказывать: обстоятельно, долго, с массой подробностей.

Добрая душа, заговорить пытался. Глядишь, и разгладятся складки на хмуром челе друга. Надо бы поддержать разговор, улыбнуться. Роберт не смог. Мгновенно из ниоткуда пришло: он вплотную подобрался к черте, порогу, краю. И отступить от невидимого, проведенного кем-то недобрым, предела невозможно.

Чем дальше продвигалась кавалькада, минуя пригороды и кварталы ремесленников в сторону моста, в сторону Сите, тем более зрела уверенность: там, в центре мира, в центре Франкского королевства растеклось темное нечто, субстанция, войдя и пройдя через которую, он, граф Парижский Роберт Робертин превратится… или прекратится.

По знаку командира отряд остановился у харчевни. Вывеской заведению служила деревянная баранья голова с закрученными рогами. Хозяин выкатился к гостям самолично: похвалился похлебкой, вином и предложил остаться на ночь. За харчевней притулилась маленькая гостиница. Только для благородных господ, пояснил хозяин.

Случайные попутчики, приставшие к ним еще в Провансе, покинули компанию, кто группами, кто по одиночке, на подступах к Парижу. Остались только ближайшие друзья, да подобранный на юге мальчишка Дени. Думал, само отвалится, а оно прилипло.

- Останетесь здесь, - коротко кинул Роберт друзьям. Объяснять подробнее не стал.

Дуракам не объяснишь, умные сами догадаются. Хаген, разумеется, воспротивился:

- Ты что, один собрался?

Тут случай особый. Хагена нельзя было отнести ни к той, ни к другой категории.

Но на его вспышки всегда находилось рассудительное и тихое слово Соля. Вот и сейчас Альбомар подошел, положил руку на плечо больного гиганта. Уговорит.

Напряженность, однако, сохранялась. Никто, как оказалось, не одобрил решения, идти во дворец одному. Роберт устроился вместе со всеми в обеденной зале.

Посидел за столом, делая вид, что ест, пьет и разговаривает. Лица друзей мрачнели, Чтобы не тянуть, он встал и, не прощаясь, пошел к двери, но на пороге обернулся. За спиной стоял Соль. В густой, пыльный, сиреневый вечер они вышли вместе.

- Постой, Роберт. Ты уходишь один, предполагая, что нам, если пойдем вместе с тобой, может что-то угрожать?

От этого ничего не скроешь. Да и надо ли?

- Не знаю. Только поостерегусь тащить вас за собой.

- Хоть Гарета возьми.

- Зачем?

- С ним можно отправить весточку.

- Покойники вестей не носят. Если не побоятся избавиться от меня, от моего человека - тем более. И сделают это быстро и бесшумно. Старику просто перережут горло в темном переходе. Иди, растолкуй ему. А то смотрит на меня как на предателя. Думаю, лучше вам вообще помалкивать, что приехали со мной. И последнее. Если я не вернусь - не дергайся, Соль - если я не вернусь, деньги, оставшиеся у Нарди, подели на всех, как сочтешь нужным. Прощай.

- Стой, ты уже…

- Прощай, Соль.

- До свидания, Роберт.

Хлопнул на ветру пропыленный, заскорузлый плащ, скрежетнуло металлом о металл.

Уставший за день конь недовольно всхрапнул, но пошел, плюхая копыта в дорожную пыль.

Позади перепутались улочки предместий. Роберт, миновав торговую площадь и утоптанную широкую площадку с помостом в центре - место казней - дважды столкнулся с оружными. Разошлись без скандала. С невысокого пригорка, между крыш тесно стоявших домов, показался мост. По краям его лепились каменные и деревянные лавочки, хижины, навесы. Жизнь тут кипела ключом. Нервная суета и вселенский зуд не оставляли обитателей и завсегдатаев моста даже ночью.

На той стороне черным провалом обозначилась громада замка. На стенах горели факела, но так редко что не рассеивали мрака, а наоборот.

Ворота по ночному времени были заперты. Роберт постоял немного у глухо сдвинутых створок и поехал туда, где из зарешеченного оконца узкой, - одному конному проехать, - калитки, пробивался свет.

- Кого несет на ночь глядя? - непочтительно по сути, но осторожно по тону поинтересовались с той стороны.

- Роберт Парижский.

- Сейчас, сейчас. Отопру. Один момент, мессир.

Чего-чего, а такого поздний визитер не ожидал. Однако недоразумение скоро разрешилось: улыбка сползла с лица привратника, как только он разглядел, кто въехал под арку ворот.

- Кто таков? - рявкнул стражник, хватаясь за меч. - Где граф Роберт?

- Я - граф Роберт.

- Ты - неизвестно кто. Я графа в лицо знаю. Щас стражу кликну!

- Давай зови, и пусть передадут сюзерену, что я вернулся из сарацинского плена, согласно его повелению.

Привратник оказался не таким дураком: орать, стращать, махать руками не стал, на лице появилось озадаченное выражение:

- Вон чего… ага… вон чего. Ладно, мессир, стой тут. Пойду за стражей.

И попятился, сохраняя на лице задумчиво-озабоченное выражение.

Толи стража разбрелась, толи ужинали, но ожидать в узком скудно освещенном коридоре, по которому гуляли сквозняки, пришлось долго. Конь тревожно всхрапывал, прядал ушами, переступал, гоняя подковами эхо по узкой каменной щели.

Потом графа Парижского вежливо, но плотно окружили с четырех сторон и повели. Во двое забрали коня. Стук копыт удалился в сторону пахнувших сеном и навозом построек. Хозяина повели по переходам, узким коридорам и сводчатым галерейкам в обход больших залов. Оттуда неслись шум, крики, лай, звон. Пир.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});