Возвращение к себе - Вера Огнева

Голова на мгновение опустилась к самым строчкам. А потом женщина с неожиданным проворством обернулась и метнула свиток в камин.

Герберга издала крик больше похожий на карканье и кинулась к огню, но свиток уже корчился за бледными языками пламени.

- Тварь! Ты поплатишься за это. - лицо Герберги исказилось до неузнаваемости.

Роберту показалось, не будь его рядом, благородная дама набросилась бы на беременную с кулаками.

- Дочь моя! - прорезался в шуме голос монаха. Анна уставилась в пол, Герберга тоже, но напряжена как тетива. Даже закованному в броню рыцарю стало не по себе.

И вновь:

- Дочь моя, покоримся воле…

Дослушивать Роберт не стал. Ему наскучил, вернее, опротивел этот спектакль.

Почтительно склонившись, но предложил Анне руку. Та вскинула темно синие полные слез глаза и нерешительно вложила ладошку в его широкую, покрытую твердыми мозолями ладонь.

- Позвольте Вас проводить?

Кивок и быстрый взгляд в сторону Герберги.

- Я думаю, благородная дама не станет возражать.

Гарет шел следом за ними, сбиваясь с шага - через два на третий - оглядывался.

Плевать, что подумают. Он не видел ничего зазорного в демонстрации собственной осторожности. Роберт наоборот ни разу не обернулся. Таковы правила игры. Только дадут ли доиграть? Он спиной чувствовал нацеленные вслед взгляды. Под кольчугой гулял озноб.

То, что произошло сейчас у камина, можно было расценивать даже как маленькую победу. Правда, полной уверенности в этом у него не было.

Комнаты Анны, с примыкающей к ней клетушкой Бины, мало чем отличалась от других в замке. Но стараниями двух женщин в нее был привнесен какой-никакой уют: глиняные подсвечники на маленьком столике, сундучок в углу, блюдо с яблоками на вышитой салфетке.

Анна опустилась на край широкого ложа. Ей трудно дался даже короткий подъем по лестнице. Из своего закутка выкатилась кругленькая Бина:

- Мадам Анна, миленькая, давайте помогу: накидку снимем, башмачки расшнуруем.

Устали…

- Не сейчас, Бина. Иди, пожалуйста, к себе. Мне надо поговорить с рыцарем.

- Хорошо, моя госпожа. Хорошо. Уже ушла. А можно второму рыцарю пойти со мной?

Мне там надо кое-что переставить. Одной не под силу, а слуг зови, не зови - все равно не придут.

Друзья переглянулись. Гарет едва заметно подмигнул и двинулся за провожатой.

- Мессир, - голосок Анны дрожал, - я не знаю кто вы… но Вы первый, кто… Вы единственный, кто по-человечески к нам отнесся. И я прошу… прошу: уходите. Вы, может быть, спасетесь. Я покажу, как отсюда выбраться.

- А как же вы, Анна?

- Мне уже все равно. Моя жизнь кончилась. - И чуть слышно, прерывистым шепотом:- Меня уже нет.

- Что с вашим сыном?

- Не знаю. Его увезли. Его все время держали отдельно от меня.

- Куда увезли, не знаете?

- Сказали в монастырь. Не знаю, правда ли это.

- А не могло так случиться…

- Нет! Он жив! Я чувствую. Я знаю.

Огромные, синие глаза смотрели на него и просили: не разубеждай меня! Не надо.

- Я - Роберт. В рассказах Филиппа де Барна я мог присутствовать как граф Парижский.

- Вы!!!

- Он говорил обо мне?

- Да он только о Вас и говорил. Как был оруженосцем, как вы в Пуатье вместе сражались на турнире. Говорил, что обязательно найдет Вас в Святой земле.

- Так получилось, что это я его нашел. Совершенно случайно и к тому же поздно.

Он умирал. Последние его слова были о Вас и о сыне.

- А я… А я - вот, - она будто в недоумении развела руки, обозначая свое положение. Ожившее, было, треугольное личико, опять помертвело.

- Анна, - Роберту пришлось повысить голос, - посмотрите на меня. Я уходил в Поход будучи графом, а когда вернулся, мой домен уже отдали другому, меня же, чтобы не мешал, попытались заставить уйти в монастырь. В плену я был рабом, ворочал камни на руднике. Вокруг были одни враги, и надо было просто выжить. Я выжил, вернулся, а дома все это время меня, оказывается, поджидал куда более коварный и подлый враг. Поверьте, совсем недавно я тоже думал, что жизнь кончилась.

Показалось или нет, что на дне заплаканных потемневших от боли глаз что-то шевельнулось?

- Анна, я вез не только письмо…

- Тише не говорите.

- И тем не менее я готов, с вашего согласия, разумеется, пойти на переговоры с Петром и Гербергой.

- Они обманут. Как меня. Вас заставят заплатить, а потом убьют.

- Это не так просто. Они, как я заметил, не спешат подставлять свои головы под меч.

- Монах прикажет - пойдут, - прошептала одними губами Анна,

- Он главный? Командует?

- Он и Лупо.

- Итальянец?

- Да. Тот сам по себе. Приехал всего с одним спутником, но быстро стал верховодить.

- Где он сейчас?

- Бина говорит: уехал сегодня..

- А его товарищ?

- Нет. Он… вроде слуги. Или, лучше сказать, оруженосца. Только… подлого звания. Мерзкий.

- Как он выглядит?

- Маленький как подросток, а лицо злобного карлика.

- Длинная не по росту кольчуга, плоская мисюрка, серый палий?

- Ты его знал?

- Очень недолго. Ровно столько, сколько летит стрела.

Анна непроизвольно дернула головой:

- Господь наградит тебя за это, Роберт.

- Монаха зовут Петр?

- Да.

- Очень интересно. Я знал одного Петра по прозвищу Пустынник. Говорят, он сейчас скитается по королевству, прославляет себя и проклинает вождей Похода.

- Они его вспоминали. Герберга… нет, не помню. Они тогда перепились, спорили, кричали. Монах сказал, что Петр - имя не одного человека, что их легион. Потом про истинную веру… но такое было на моей памяти только раз. Монах предпочитает отмалчиваться.

Анна за разговором чуть успокоилась. Слезы высохли.

- Или он - тот самый? - спохватилась женщина.

- Кто? Ах, Петр! Нет, конечно. Самозванец. После Похода как черви после дождя полезли фальшивые Петры Пустынники, копейщики Готфрида и латники Танкреда.

- Роберт, - Анна остановилась, не решаясь продолжить, мужчина улыбнулся, подбадривая, - ты ведь знаком с родственниками Филиппа? Эта Герберга… муж никогда о ней не говорил.

- И не мог говорить, поелику таковой не существует. Она тоже самозванка. Она имеет столько же прав на твой дом, сколько забежавшая бродячая собака.

Теперь ей надо было дать выплакаться. Роберт молча гладил рассыпавшиеся по плечам рыжие пряди. Женщина, уткнулась лицом в его плечо и тихо беззвучно вздрагивала. Потом Бина увела хозяйку в свою коморку и уложила.

Гарет выводил носом ночную руладу. Договорились: он сменит Роберта перед рассветом.

Спать совершенно не хотелось. Свечей не зажигали. Камина, впрочем, тоже. Не было дров. Роберт, спиной к стене, расположился на полу у двери. Черно-синий на черно-черном, проем узкого окна мерцал ясными холодными звездами. Когда-то давным-давно, в другой жизни, Тафлар говорил, что это далекие солнца. А Роберту они всегда казались любопытными глазами, наблюдающими в прорехи черного небесного бархата, за мелкими тварюшками - людьми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});