«Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года) - Денис Козлов

Идея перевода австрийских кораблей в Черное море была не нова и уже выдвигалась немцами, которые предполагали столь нетривиальным путем вырвать у русских господство на этом морском театре, создать угрозу российскому побережью, а затем, обезопасив прибрежные районы Болгарии и Румынии, облегчить тем самым их выступление на стороне центральных держав. Видимо, поэтому прожект нашел самого горячего сторонника в лице министра иностранных дел Австро-Венгрии графа Л. фон Берхтольда, который поспешил телеграфировать в Константинополь о необходимости пропуска австрийских кораблей в Черное море, а в Берлин направил предложение об участии в экспедиции германской Средиземноморской дивизии контр-адмирала Вильгельма Сушона в составе линейного (по германской классификации — «большого») крейсера «Гебен» и легкого («малого») крейсера «Бреслау».

Весьма вероятно, что именно с черноморскими делами связана задержка с формальным вступлением Австро-Венгрии в общеевропейский конфликт — война России, напомним, была объявлена только 24 июля (6 августа). Очевидно, граф Ф. Конрад фон Гетцендорф полагал, что развертывание австрийского флота в Черное море займет не менее трех суток, и на такой срок должно быть задержано объявление войны России.

Австрийский эсминец «Чепель» типа «Татра» Австрийский военный агент в Турции лейтенант-фельдмаршал И. Помянковски

Заинтересованность в приходе австрийских кораблей обнаружила и турецкая правящая верхушка. Энвер и Джемаль настаивали на переводе в Константинополь одного или двух австро-венгерских линейных кораблей и обратились за содействием к австрийскому военному атташе фельдмаршал-лейтенанту[15] И. Помянковски. Последний и сам полагал, что «императорские дредноуты в Черном море могли бы сыграть гораздо более полезную роль, чем в Адриатике», и направил австрийскому верховному командованию соответствующую телеграмму{99}. Однако ответа он не дождался.

Точку в дискуссии по поводу «черноморской экспедиции» поставил начальник военно-морской инспекции военного министерства (по существу — командующий австро-венгерским флотом) адмирал барон Антон Хаус[16], который назвал проектируемое предприятие «фри вольной игрой ва-банк» («frivoles Vabanqyespiel»){100}. В наиболее развернутом виде аргументация австрийского адмирала изложена в его сообщении в ставку, текст которого был опубликован корветтен-капитаном бывшего императорского и королевского флота Теодором Брауном на страницах немецкого журнала «Марине-Рундшау» в 1929 г.

Командующий австро-венгерским флотом адмирал А. Хаус

Прежде всего адмирал А. Хаус, справедливо указавший на наличие оборудованной базы как на «condicio sine qua non»[17] успешных действий флота, констатировал невозможность организации полноценного тылового и технического обеспечения вверенных ему сил ни в одном из турецких, болгарских или румынских портов. Что же касается Константинополя, то его скудных возможностей и ресурсов едва хватало для обеспечения собственно турецкого флота и пришедших сюда в скором времени германских крейсеров. Достаточно сказать, что во всей Османской империи не было ни одного дока для линейных кораблей, и впоследствии немцам приходилось устранять боевые повреждения подводной части «Гебена» с помощью кессонов{101}. Базирование на Босфор не удовлетворяло адмирала и по оперативным соображениям — более чем 300-мильное удаление от российского побережья грозило серьезно затруднить активные действия австрийских кораблей, дальность плавания которых существенно уступала таковой у «Гебена» и «Бреслау».

Кроме того, А. Хаус высказал вполне уместные сомнения в том, что англичане и французы, не имевшие на Средиземном море других противников, будут безучастно взирать на переход австрийского флота в Турцию. Наконец, с началом общеевропейского конфликта австро-венгерские корабли рисковали быть заблокированными в Дарданеллах и, как полагал адмирал, смогли бы возвратиться в Адриатическое море только после заключения мира. А это оставляло адриатическое побережье империи протяженностью более 300 миль без прикрытия перед лицом превосходящих сил англо-французов, а возможно, и итальянцев. Кстати, для последних, как полагал австрийский адмирал, «беззащитность» берегов Далмации, Хорватии и Истрии могла стать лишним стимулом для перехода в стан Антанты. Поэтому, как резюмировал свои рассуждения А. Хаус, «перемещение оперативного района императорского и королевского флота из Адриатического моря в Черное… в сложившейся в настоящее время обстановке является для нас просто неразрешимой задачей»{102}.

Однако эти очевидные резоны не нашли понимания у инициаторов «черноморского» проекта. Узнав о вето, наложенном адмиралом, министр иностранных дел сетовал в письме начальнику геншаба: «Я неприятно поражен известием, что Хаус ставит такие препоны Вашему гениальному плану Его выполнение имело бы громаднейшее значение для окончательного положения Румынии и Болгарии, которые обе опасаются появления у их берегов русского флота…»{103}.

Отметим, что поиски австрийским командованием точки приложения усилий своего военно-морского флота не ускользнули от внимания российского Генмора. «Доверительно. Наше морское ведомство считает возможную попытку Австрии при сообщничестве Турции, поведение которой весьма двусмысленно, направить свой флот в Черное море, где он имел бы несомненное преобладание над нашим флотом, усилившись присоединением германских и, быть может, турецких судов», — сообщил министр иностранных дел С.Д. Сазонов послам в Лондоне и Париже 23 июля (5 августа).

Однако, вопреки опасениям российских моряков и дипломатов, адмирал А. Хаус не только не повел свои дредноуты в Константинополь, но и не выполнил настойчивой просьбы В. Сушона «как можно скорее выручить «Гебен» и «Бреслау», ссылаясь на незавершенность объявленной только 22 июля (4 августа) мобилизации австрийского флота. В день получения телеграммы В. Сушона — 23 июля (5 августа) — германские крейсера экстренно грузились углем в Мессине перед прорывом в восточную часть Средиземного моря, который итальянская пресса окрестила «походом смерти». «Попытка помочь «Гебену» могла привести к потере нами двух сильнейших дивизий линейных кораблей, ядра нашего флота, и тем только повредить нашему общему делу», — писал австрийский командующий начальнику германского адмирал-штаба адмиралу Г. фон Полю 26 июля (8 августа), изложив мотивы «неописуемо горького» решения отказать В. Сушону в помощи{104}.

Германский линейный крейсер «Гебен» Германский малый крейсер «Бреслау»

Впрочем, главная причина отказа австрийского командования от помощи кораблям В. Сушона, причина, о которой по понятным причинам умолчал А. Хаус в своем письме в Берлин, лежала, безусловно, в плоскости политической. Правящие круги двуединой монархии всеми мерами пытались ограничиться региональной войной против Сербии, пусть даже и поддержанной Россией, и противились втягиванию в общеевропейский военный конфликт против Запада, с которым, как справедливо замечает современный исследователь, «Монархии и делить было нечего»{105}. Австро-Венгрия еще не находилась в состоянии войны с Великобританией (это случится только 29 июля (11 августа)) и, по выражению Г. Лорея, «таила надежды на нейтралитет Англии по отношению к Австрии». Определенные авансы в этом смысле давали и сами англичане. Сочувственный к Вене тон, принятый влиятельными британскими газетами после сараевского убийства, поощрил надежды Австрии на то, что в случае «локализации» австро-сербского конфликта Лондон останется в стороне{106}. А 17 (30) июля великобританский министр иностранных дел сэр Э. Грей дал понять германскому посланнику князю К.-М. Лихновски, что Англия не возьмется за оружие, если война ограничится столкновением между Россией и Австро-Венгрией{107}. Действительно, между Веной и Лондоном не существовало неразрешимых противоречий ни в экономической, ни в политической сферах. Да и сами англичане, целеустремленные на решительную военную конфронтацию с Германией, вовсе не считали неизбежным распространение ее и на Дунайскую монархию. В этом, в частности, 22 июля (4 августа) шеф «форин-офис» заверил австро-венгерского посла графа А. Менсдорфа: по наблюдению австрийского дипломата, Э. Грей «откровенно желал избежать конфликта». В этих условиях помощь адмирала А. Хауса германским кораблям похоронила бы все надежды венской дипломатии на мир с туманным Альбионом. Поэтому, как свидетельствует Т. Браун, верховное командование «дало флотским командирам определенные указания избегать конфликта с Англией в соответствии с ясно выраженным желанием министерства иностранных дел»{108}.