Рейтинговые книги
Читем онлайн Последний в семье - Иосиф Опатошу

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 28

И что ты думаешь? Пяти польских фунтов смальца хватало на семь-восемь дней. Это правда, как то, что я еврейка!

— А почему теперь больше не появляется рука? — с любопытством спросила Сорка.

— Потому, что теперь уже ни к чему, доченька моя. Мир становится все хуже. Вот возьмем, к примеру, тебя: сколько здоровья мне стоит, чтобы ты иногда молилась в субботу перед Новолетием? И поверь мне, что я в твои годы молилась три раза в день.

— А если я буду молиться три раза в день, то ручка появится? — улыбнулась Сорка.

— Может, и так, попробуй! Но это, доченька, уже не получится. Прежде чем сделать, ты договариваешься с Владыкой мира о воздаянии.

Послышался скрип колес — повозка, запряженная тремя лошадьми, остановилась во дворе. Брайна подошла к окну и принялась вытирать замерзшее стекло.

— Брайна, видишь, тетя Гитл тоже приехала! А вот и Борех, папа и так много евреев, смотри!

— Раз так, Сорка, быстро переодевайся! Не валяй дурака, чего ты ждешь? Я тоже надену другое платье.

— С чего вдруг?

— С того, — улыбнулась Брайна, — что я или полная дура, или немного пророчица. Сегодня, дай Бог, разобьем тарелку[17].

— А я не буду переодеваться! — почти крикнула Сорка.

— Сорка, послушай меня, не смеши людей. Не захочешь, никто тебя заставлять не будет! Сшитое можно распороть, доченька! К тому же он не чужой.

Мордхе в расстегнутой шубе по-хозяйски первым вошел в дом. За ним — миньян[18] замерзших, съежившихся хасидов с посиневшими носами.

— Ну, как дела, Брайночка? — Гитл вкатилась в дом, как бочонок, и обняла старуху.

— Не жалуюсь. А у тебя, Гитл, дорогая? Холодно, да?

Гитл сняла шубу, стянула одну кофту, за ней другую, развернула несколько шалей, и из бочонка превратилась в худую сгорбленную еврейку.

— А где Сорка?

— Переодевается. — Брайна растаяла от умиления. Она уже успела надеть на бритую голову шляпку из цветных лент, украшенную кораллами и позолоченными монетками. — Она ребенок, немного стесняется, ну что я могу вам сказать, Гитл, дорогая, ведь это, чтоб не сглазить, Сорка! Да вот она идет!

— Что же я, не знаю? — Гитл будто бы обиделась на то, что Брайна рассказывает ей о Сорке. — Хорошо знаю, ей есть в кого уродиться!

Хотя Сорка и не хотела быть невестой, она перебрала все свои платья, чтобы на этот раз понравиться и выглядеть красивой. Она сделала прическу, уложила две косы веночком вокруг головы, надела черное креповое платье с застежкой на боку, и, бледная от страха, с покрасневшими от слез глазами, шестнадцатилетняя Сорка словно внезапно повзрослела.

Сорка встала перед зеркалом, будто настоящая дама, приподняла подол платья, подумала, что выглядит как старшая дочь Исроэла Алтера, юная вдова, и с деланой улыбкой вышла к гостям.

— Взгляни, только взгляни, как она вырядилась! — Брайна пожала плечами. — Вся в черном? Почему ты не надела голубое платье? Говорят, что нет…

— Ладно тебе, — перебила ее Гитл, вышла навстречу Сорке и расцеловалась с ней. — Ну, Сорка, как дела? Как же ты выросла, чтоб не сглазить, тебя и не узнать!

Хасиды оживились, сняли тяжелые пальто, разошлись по дому, потирая руки и похлопывая одну о другую:

— Эх, тепло, благодать! Эх!

Они по одному усаживались за стол, тянувшийся через столовую.

Борех в черной капоте из камвольной шерсти с разрезом, в слишком большом бархатном картузе, из-под которого едва виднелось его худое лицо, неподвижно, словно деревянный, сидел за столом.

Сорка равнодушно взглянула на Бореха, будто не понимая, что происходит, и тихо рассмеялась: ей хотелось спросить, у кого он выменял такую шапку.

У кафельной печи стоял юноша, грея спину, и говорил, словно сам с собой:

— Вот это стужа! В синагоге даже вода замерзла!

— Что тут поделаешь? Мы становимся слабее из рода в род. — Резник Шмуэл-Довид, грузный еврей, с поясом поперек огромного живота, шагал по комнате. Вдруг он схватился за печку обеими руками, будто не видя молодого человека, и, покачиваясь, как на минхе[19], сказал ему: — Что мне мороз? Вот лет тридцать назад… В первый год, когда реб Менделе, да благословенна его память, представился. Мы собрали миньян, наняли извозчика и поехали в Коцк на годовщину. Что вам сказать? Был лютый мороз! В такую стужу даже птицы замерзали прямо на ветках! С нами поехал один коцкий старик, святой Лейбуш его звали. Вот это был богатырь! Теперь таких поискать. Тогда носили репсовые капоты, их уже днем с огнем не сыщешь. Как сейчас помню: сидит Лейбуш в репсовой капоте на вате, борода белая от мороза, усы обледенели, и поет, поет. Мороз такой, что трудно дышать, а тот поет, едет к ребе с напевом. Понимаете? Все коцкие — мастера петь! И только мы въехали в город, он потащил нас в микву. А в те времена, чтоб вы знали, в микве не топили, как сейчас, вода была замерзшая. Лейбуш, недолго думая, пробил дырку во льду и окунулся три раза. И бровью не повел! Нет теперь тогдашнего запала, нет! — закончил резник со вздохом и отошел от печи.

— Настоящих хасидов все меньше! — отозвался другой.

— Ну, господа, что мы жалуемся? У нас ведь сегодня два праздника, — сказал резник Шмуэл-Довид и уселся за стол. — Пусть жених и невеста поставят подписи. Сваты, кажется, уже готовы, да?

— Конечно, готовы! — произнес Мордхе, немного растерявшись, и стал шарить рукой в кармане брюк, ища кого-то глазами. — Брайна, можно садиться за стол?

Гости освободили место для невесты, и Сорка, словно речь шла не о ней, улыбаясь, села за стол. Резник достал из нагрудного кармана тноим[20], водрузил на кончик носа очки, спрятав дужки под пейсами, и принялся читать бойко, как молитву «Ашрей»[21]:

— Ой, яале ваяцмах кеган ротойв, моцо иша, моцо тов… амагид мирейшис ахрис[22]…

Брайна и Гитл стояли с двумя тарелками каждая, глупо качали головами, глядя на мужчин и будто спрашивая: ну что? Уже можно разбивать?

Резник закончил напевом, на который произносят имена десяти сыновей Амана:

— Ой, ве-акойл шорир ве-каём! Ну, жених Борех, ну? Подпишись!

Сорка сидела с пером в руке и ждала, что ей велят сделать.

— Здесь, здесь! — Несколько пальцев разом потянулись к договору, показывая ей, где подписаться.

— Не смущайте невесту! — крикнул резник и ткнул длинным ногтем, которым проверял ножи. — Невеста, подпишись!

Слово «невеста» привело Сорку в смятение. Она сидела, раскрасневшаяся, и смотрела на резника.

— Ну?

— Погоди, Сорка, погоди, — произнесла счастливая Брайна, — слушай меня, подпишись на всех трех языках: на идише, польском и французском, три раза получишь деньги за подпись, ха-ха!

— Верно, верно, — развеселились собравшиеся.

Резник вынул цветной носовой платок с пятнами от табака, один конец дал Бореху, а другой Сорке и крикнул:

— Жених и невеста, подтвердим договор!

— Мазл тов, мазл тов, жених и невеста, мазл тов! — И тарелки полетели на пол.

Борех смущенно дотронулся пальцем до Сорки, чтобы та взглянула на него, кивнул и поздравил ее. Сорка покатилась со смеху, устыдилась, обняла стоявшую рядом Брайну и расплакалась.

— Ой, ей есть от чего плакать, — подхватила Брайна. — Если бы твоей маме довелось дожить… Такая молодая, ой-ой-ой!

Гитл обняла Сорку, поцеловала и надела на нее большую золотую цепочку.

— Вот, доченька, плата за подпись!

Сорка поцеловала Гитл в руку, потом бросилась ей на шею, и женщины вышли в другую комнату.

— Ну, господа, что мы сидим? — сказал юноша. — Мы сами себя обслужим. Давай, Шмуэл-Довид, ведь ты как-никак здесь главный!

Шмуэл-Довид вместе с юношей принесли крупник и разлили его по тарелкам. Гости, обжигаясь, с удовольствием принялись за еду.

— Да, — закряхтел, словно от боли, пожилой хасид, — тноим? Я-то знаю. Хасиды непритязательны!

— Слова, рукопожатия достаточно!

— Нет, — Шмуэл-Довид отер двумя пальцами усы от крупника, — у меня тоже были тноим! И мой отец, да упокоится с миром, был преданным коцким хасидом! Я помню всякое, помню как сегодня: когда святой Лейбуш заводил хоровод, так весь дом ходил ходуном! А как он хлопал в ладоши! Тебя так и тянуло в пляс, на месте не усидишь! Какой азарт, какой запал, теперь не сыщешь! А как он кричал, голосил до самых небес, аж страх забирал! И как вы думаете, что он пел? А ничего!

Реб Менделе, реб Менделе, реб Мен-деле!Ой, реб Мен-деле, реб Мен-деле, реб Мен-деле!

— У всех коцких особые ухватки, — отозвался торговец мукой Залмен, человек с набитым ртом, который разговаривал так, будто все время что-то жевал. — А сам реб Менделе, да будет благословенна его память! Его напевы! Его походка! Кто сейчас может оценить это? Когда он выкрикивал свои назидания, как рассказывают, все хасиды разбегались по лесу!

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 28
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Последний в семье - Иосиф Опатошу бесплатно.
Похожие на Последний в семье - Иосиф Опатошу книги

Оставить комментарий