Сказки Освии. Шершех - Татьяна Бондарь

из книг. Его стены уходили вверх и растворялась в вышине. Книги шуршали страницами, будто живые, и перешёптывались на своём, только им понятном языке.

«Шершершершершершех», — можно было разобрать в шелесте страниц. От этого звука, отдающегося в высоких стенах колодца, от шевелящегося мрака, стало жутко. Страх нарастал вместе со звуком, порождая невероятное желание бежать. Но бежать было некуда — книги держали, будто следуя чьему-то приказу.

«Шершех! Шершех!», — продолжали петь книги.

Я толкнула книжную стену, но она оказалась твёрже камня и не подумала меня пропускать. Тогда от отчаяния, я стала карабкаться вверх. Книги дрогнули, сбрасывая меня на пол. Я с криком упала и увидела, как в стене колодца открывается чёрный коридор, из темноты которого на меня смотрят, не моргая и вгоняя в оцепенение, огромные синие глаза.

— Раз, два, три, четыре, пять, мышку так легко поймать! Мышка во дворце живёт, мышка больше не уснёт! — проговорил нелепую считалочку вкрадчивый насмешливый голос, наводя больше жути, чем предсмертный крик или смех безумца. Меня поймала огромная когтистая рука, подбросила вверх, и я полетела на пол, обрушивая за собой стены книжного колодца. Удар отдался болью во всем теле, чернота сомкнулась, книги рухнули, накрывая меня плотным угловатым одеялом.

Картинка исчезла резко, будто кто-то выключил свет. Боль перетекла из мира грёз в реальность, заставив меня застонать. С ней начала возвращаться и память. Смутные обрывки воспоминаний стали проступать так же постепенно, как очертания предметов в комнате.

Я вспомнила, как шла по коридорам с арбалетом, как, оказавшись в парадном зале, забитом гостями, выбрала для разговора колонну, и долго убеждала её, используя ругательства, достойные самых грязных языков, чтобы она уезжала обратно в Аскару, как говорила ей, что люблю Альберта, а Рональд, скрестив руки на груди спрашивал, — а как же он. И это всё видели три сотни гостей во главе со злоязыкой беременной сплетницей Унгильдой.

Тройными усилиями Рональд, Альберт и Комир отобрали у меня арбалет. Рональд перекинул меня через плечо, и понёс в мою комнату, а я, хихикая, говорила, что у него очень симпатичное то место, по которому шлёпают мои безвольно свесившиеся руки.

Я вспоминала, наполняясь всё большим стыдом. Каждая деталь сейчас виделась совершенно ясно, и я подбиралась к тому моменту в памяти, когда из моего пальца в сторону великой аскарской принцессы, невесты моего Альберта, полетело совершенно неизвестное мне заклинание. К ужасу, я поняла, что как раз в тот момент я сумела отличить Амель от колонны, и направила заклинание в её сторону.

Потом меня плотно заворачивали по просьбе подоспевшего Аштасара в простыню, скрутив при этом так, что стало трудно дышать. На пару с Комиром они в спешке готовили зелье, кричали друг на друга, колдовали, давали пить горькое. Меня тошнило, пульсация в теле то пропадала, то возвращалась вновь, будто моя собственная кровь пыталась прорвать кожу и разрастись во что-то новое, чужеродное. Потом был сон, и его вряд ли можно было назвать спокойным или исцеляющим. Образ мёртвого Альберта всё ещё стоял в памяти, сдавливая дыхание, и усугубляя нарастающую боль. Я решила, что настало время открыть глаза.

— Пришла в сознание! — в голосе Комира сквозило неподдельное удивление.

Через мутную пелену перед глазами постепенно проступили лица собравшихся в комнате людей. Там были все, кого я любила, и к счастью, Альберт, опровергая все наивные веры в кошмары, был невредим, и сидел в стороне от кровати. Собравшиеся выглядели очень измученными и несчастными. На Рональда было больно смотреть, он похудел и постарел лет на десять.

— Рональд, если ты будешь так переживать каждый раз, когда со мной что-то случается, то станешь слишком старым для женитьбы в принципе, — попробовала пошутить я.

Комир подошёл, нагнулся, и посмотрел внимательно мне в глаза, проверяя реакцию на свет, пока я высвобождала из простыни руки.

— Не знаю, как ты это сделала, — сказал он, — но ты явно выжила. Ты три дня пролежала без сознания. Хотя должна была умереть примерно на втором часу после принятия зелья. По моим расчётам двух глотков должно было хватить, чтобы убить лошадь.

— Хорошо, что я не лошадь, — решила я вслух, и помимо воли спросила:

— Принцесса, что с ней?

— В каком-то смысле она в порядке, — неуверенно соврал Комир. Я перевела глаза на Альберта, и всё поняла. В его руках, в небольшом розовом горшочке, поблёскивая иголками, рос прекрасный оранжевый кактус. Бедная аскарская принцесса теперь познала на собственном опыте, как это, быть неподвижной, беспомощной и бездумной. Теперь она полностью зависела от правильного ухода и полива со стороны Альберта.

Мне захотелось вернуться обратно в беспамятное состояние. Там были всего лишь книги и глаза, а здесь настоящая, заколдованная мной принцесса. Это уже не политическая брешь, а катастрофа, организованная мной в один вечер, и грозящая войной двум королевствам.

— Лунные лилии! — пискнула я, впадая в панику. — Нам срочно нужны лунные лилии!

— Осень, Лисичка. Лилии отцвели, до следующего лета не будет, — печально сказал Рональд.

— Сушёные?

— Мы всё потратили на тебя, — пояснил Комир. — У принцессы был шанс дожить до лета без них, а у тебя нет. Мы сделали выбор в твою пользу. Ещё, — осторожно добавил он, — мы с Аштасаром думаем, что ты сможешь расколдовать Амель. Сами мы уже пробовали, но я такую магию вообще впервые вижу. Чтобы человека в животное превратить — это да, редко, но бывает, но вот в растение…Прости, Лисичка, но это надо либо очень стараться, либо очень ненавидеть. На первое ты вряд ли была способна в тот момент, так что скорее всего это второе. Заклинания, построенные на сильных эмоциях, может снять только тот, кто накладывал. Попробуй.

— Я?!! — в испуге я натянула одеяло до глаз.

— Ну, а кто же? Сумела туда, получится и обратно! — уверенно заявил Комир.

Я снова посмотрела на Альберта. Он притворялся беззаботным и жизнерадостным, но я видела, что он подавлен и несчастен.

— Ладно, — трусливо и неуверенно сказала я, — А как?

— Слушай своё сердце, — дал абстрактный, заезженный и бесполезный совет королевский маг. — Теоретически, должно помочь, если ты просто пожелаешь ей добра.

Я максимально сосредоточилась. Вперила взгляд в оранжевое растение и напряглась так, что кровь прилила к лицу. Все затаив дыхание наблюдали за моими усилиями. На секунду мне показалось, что колючки на кактусе будто бы стали короче, но нет, это было просто моё воображение. Желать добра принцессе у меня не получалось. Я устало откинулась на подушки.

Все скисли ещё сильней, особенно расстроились Альберт и Аштасар. Дела Аштасара были плохи. В родном Фермесе