Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов - Евгений Плужник

В СЕЛО

Гул проводов, и вязнут ноги,как будто стерты все пути,и против ветра, без дорогипо снегу тяжело идти.

Вокруг пустыня снеговая,мерцает стылая краса,и, вечной крышей нависая,над ней — пустые небеса.

Где крыши прячутся, горбаты?Везде курганы намело,и ни одной не видно хаты —наверно, сгинуло село.

За революцию страдало,терпело войны, голод, мор,и что для нас спасеньем стало,ему — лишь гибель и разор.

А за курганом за высокимвстал Ленин с выпуклым челом:— Вот тут, вот тут оно, под боком,порошей замело кругом…

И снова вязкая дорога,и в очи снежная пыльца…Пока надежды есть немного,о сердце, бейся до конца!

Слезами жги снегов заслоны,пройди с огнем сугробы мглыиль, разорвавшись запаленно,рассыпься горсткою золы!

Гул проводов, и вязнут ноги,как будто стерты все пути,колючий ветер, нет дороги,а надобно идти!

1925

«Эту ли долю стану хулить…»

Эту ли долю стану хулить:быть только эхом, эхо будить.

Всхожего поля поэтом я был —на богатеев гнев не остыл.

Песня — сестра мне, степь — побратим,—вольная воля всем нам троим.

Дважды родную предал сестру.После увидел: без песни умру…

Вновь на чужбине встретившись с ней,в отсвете слабом первых огней,

не разлучаться вечный зарокдали себе мы у дальних дорог.

Брат мой, сестрица, в дивном краюскоро сроднит нас ветер в семью.

С ветром нас больше, ветер нам друг,—кто разорвет породнившийся круг?

Песня со мною, ветер и степь —нежность и воля, сила и крепь.

Быть только эхом, эхо будить —эту ли долю стану хулить.

1925

«Я мир воспринимаю оком…»

Я мир воспринимаю оком,влюбленный в линию и цвет,лучистым лемехом глубоков моей душе прорезан след.

Люблю я речи полновесной,как мед пьянящий, запах слов,лежавших в глубине безвестнойзабытых сумрачных веков.

Беда с эпитетом случайным,когда приходит невпопад,лишь ямб с анапестом чеканнымустав незыблемо хранят.

Я златокосу осень славлю,с рубином горечи, влюблен,его в своей душе оправлю,чтоб из нее не выпал он.

Светлы для слуха и для взора,певучи струи бытия,и верится, что скоро-скоровот так же запою и я.

1925

ПАМЯТИ С. ЕСЕНИНА

Над ним лишь черный стяг свисает,на стенах крови след не смыт,а в сердце он еще сияет,как золотой метеорит.

Я помню вечер тот туманныйнад Петербургом голубым,морозный блеск и ветер пьяный,Исаакий, высей сизый дым.

Огнями расцвела эстрада,и вышел он, как ясный день,душа была смущенно радауслышать щедрых песен звень.

Голубоглазый и кудрявый,как ясень, стройный, молодой,еще не знавший горькой славы,на сцену вышедший впервой.

В простой рубахе и кафтане,вчера лишь только из села,а очи тихи, как у лани,и нежность очи обожгла.

И разливался голос в зале,звеневший вешнею водой,и в жесте, в слове был печаливишневый радостный настой.

Все, показалось, оживает:березы над прудом грустят,покосы, тропка полевая,мычанье теплое телят.

Жизнь не была еще пропитасреди гуляк, гулящих, в нейлишь вызревало только житоперед грозою новых дней.

Мгновенья памятные встали —духмяный ветер, захватив,провеял в этом светлом заледыханьем золотистых нив.

Уже и десять лет минуло,уже отцвел весенний сад…Мы их шагов не слышим гула —но как вернуться нам назад?

Над ним лишь черный стяг свисает,на стенах крови след не смыт,а в сердце он еще сияет,как золотой метеорит.

1926

МЕТЕЛЬ

Метель над городом взлетает,кружит, как ведьма, зла,а город уши зажимает —ух, как фурчит метла!

Завяз трамвай. Все в окнах бело,ослепли фонари…Кино нам это надоело.Кончай шутить, замри!

Нет, кутерьму затеяв, чертине прекратят вовек.Мильоном ведер в круговертиони швыряют снег.

— Идем, идем! Чего ж мы встали!— Куда там ехать? — Стой.И хохот ведьмы услыхали,и снеговея вой.

1926

ПОЭТУ

Павлу Тычине

Люблю твою песню-обнову,могучий язык-государь,радуюсь каждому слову,входящему в твой словарь.

В садах голубых искусстваона зацвела, как мак:в ней не смиренья чувства,а страсти и гнева знак.

И обнять в ней любого рады —поляк или турок будь.Украины, грядущей Эллады,ты готовишь всемирный путь.

1926

ПЕРЕД ГРОЗОЮ

Первый проехал фургон —загромыхали колесана поднебесном мосту…Грохнуло — и онемело.

Спрятаться солнце успелоза облаков темноту.Вспыхнуло зеркало плеса —огненно-сине, как лен.

С неба летят вновь и вновь,блещут хвостами гадюки —мертвая смолкла земля.Ветер расправил крыла —

листва тополей обмерла.И потемнели поля.Воздеты над жертвою руки —скоро прольется кровь!

1926

«Взошедший рано…»

Взошедший рано,расцвел багрянеци в пляс пошел.Через майданыплывут туманы,как белый шелк.

А в поле хорыперепелов,блестит роса.Кругом просторы,как в синем морезвенит коса.

Вдруг блеск огнистыйметнуло солнце,исчезла тень.Встает цветистый,встает лучистыйрабочий день.

1926

«Голубизной вечернею одета…»

Голубизной вечернею одетадаль окоёма и вишневый сад,в сети ажурной вижу искры света,созвездий первых золотистый ряд.

Село затихло: ночь страдного лета,сморившийся косарь улечься рад.Серебряную нитку до рассветапрядет одноголосый хор цикад.

Я к тишине прислушаюсь, немея,едва дыша, ее спугнуть не смея,—но тишину вдруг отгоняет шум:

гудит земля набатно на просторе,растут деревья, колосятся зори,бьют родники высоким светом дум.

1927

ЛЕБЕДИ

Посвящаю своим товарищам

На тихом озере, где млеют верболозы,плывут, плескаясь, в зной и в листопад,подрезанными крыльями шумят,и шеи гнутся их, как трепетные лозы.

Когда ж придут, стеклом звеня, морозы,в сон белоснежный плесы погрузят,—пловцы сломают хрупкий лед преград,и не страшны им зимние угрозы.

О пятеро певцов, сквозь вьюжный войдоносится напев ваш громовой,отчаянье ломая ледяное.

Дерзайте: из неволи, сквозь тумансозвездье Лиры выведет ночноев кипучей жизни светлый океан.

1928

«Померкшей позолоты прах…»