Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За первым секретным письмом последовали другие. В одном из них говорилось: "Ссылка. 13/1 декабря 1839 г.
Дражайшая... Тебе передадут при сем Разбор... Прошу тебя переправить его за границу способами, указанными в, моем предыдущем письме... Пусти также в обращение несколько рукописных экземпляров между своими знакомыми и друзьями в России. Вернейшим способом достигнуть нашей цели было бы, чтобы ты сама поехала весной за границу под предлогом лечения на водах...
Я надеюсь, что ты свято выполнишь волю сосланного брата, дающего тебе доказательство уважения и дружбы, привлекая тебя к своим работам, предпочтительно перед другими лицами. Тот короткий срок, который нам осталось прожить на этом свете, не будет потерян, если мы его употребим на служение делу правды...
Распространяй Письма и Обзор среди твоих знакомых, начиная с министров..."
Еще одно письмо гласило: "Ссылка. 28/16 января 1840 р. Дражайшая. Ты должна была получить: 1) Обзора, 2) Письма из Сибири, 3) Разбор. Прошу уведомить меня о получении этих трех рукописей, включи" их названия в одну или несколько последовательных фраз в твоих официальных письмах. Я надеюсь, что мое желание об издания этих рукописей будет свято выполнено"70. На этом письме - пометка Уваровой: "Получено 1 марта в Москве".
Письма Михаила Лунина столь красноречивы, что, кажется, не нуждаются ни в каких комментариях. Но выполняла ли сестра волю брата? Распространяла противоправительственные рукописи или нет? Александр Тургенев - тот самый, к посредничеству которого рекомендовал прибегнуть Лунин,- 31 марта 1840 г. зависал в своем дневнике: "Обедал с Чаадаевым у Катерины Федоровны Муравьевой. Дружеская беседа, главным образом о Лунине. Тараторка-сестра вредит ему, а он - другим, ибо и их почитают того же мнения".
Там же 18 июня 1840 г.: "С Уваровой - выговаривал ей болтовню ее". Наконец, 25 августа 1841 г. Тургенев описал разговор о Муравьевых, об Уваровой, о Лунине71. Он осуждал Уварову за "болтовню", вероятно не зная, что она исполняла волю брата.
Декабрист Д. И. Заваливши свидетельствовал в своих воспоминаниях, что письма Лунина к сестре расходились в копиях по Петербургу, "где очень были рады высказать чужими словами то, чего сами не смели сказать от себя"72.
В сборник сибирских писем, предназначенных для распространения, М. Лунин включил свой ответ троюродной сестре - жене министра финансов графине Е. 3. Канкриной (разумеется, не называя адресата): "Я радуюсь, что мои письма к сестре Вас занимают... Гласность, какою пользуются мои письма через многочисленные списки, обращает их в политическое орудие, которым я должен пользоваться в защиту свободы..."73
К сожалению, Михаил Лунин преувеличивал степень распространения своих рукописей. Светские знакомые Уваровой - не тот круг людей, среди которых идеи декабриста могли встретить сочувствие и активную поддержку. Вне России же при его жизни вообще ничего не было напечатано, хотя долго распространялись слухи, даже среди ссыльных, что причина вторичного ареста Лунина - издание его рукописей за границей. Только двадцать лет спустя труд декабриста напечатал А. И. Герцен в своей "Полярной звезде".
Е. С. Уварова, как единственный корреспондент Лунина, была связующим звеном между сибирским изгнанником и Россией. Насколько могла, она выполняла волю брата, распространяя его антиправительственные сочинения. Она не побоялась сохранить для потомков рукописи, стоившие нескольких лет тюрьмы их автору. Одно из замечательнейших революционных сочинений - сибирские письма Лунина - адресовано ей.
В одном из писем Уваровой брату в Сибирь есть такие слова: "Как звать, не использует ли действительно однажды кто-нибудь мои воспоминания - и тогда я останусь в памяти потомков как сестра Лунина и смогу подать руку служанке Мольера"74. Выполнив свою миссию, Екатерина Уварова осталась, в истории русского освободительного движения.
Спустя четверть века после декабристов на каторгу везли петрашевцев. В декабре 1849 г. они пробыли около недели в Тобольске в общей тюрьме с уголовниками, многие без всяких материальных средств. Декабристки добились ("умолили", по словам Ф. М. Достоевского) тайного свидания с узниками75. "Мы увидели этих великих страдалиц, добровольно последовавших за своими мужьями в Сибирь...- писал Федор Михайлович.- Они благословили нас в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием - единственная книга, позволенная в остроге. Четыре года пролежала она под моей подушкой в каторге"6. В Евангелие декабристки вложили деньги. В дальнейшем эта книга сохранялась в семье писателя как реликвия. В письме брату от 22 февраля 1854 г. Достоевский вспоминал: "Что за чудные души, испытанные 25-летним горем и самоотвержением. Мы видели их мельком, ибо нас держали строго. Но они присылали нам пищу, одежду, утешали и ободряли нас".77
В Тобольске петрашевцев распределили по губерниям и заводам. В связи с этим Е. П. Оболенский сообщал брату, обеспокоенному судьбой петрашевца Н. С. Кашкина: "Везде - по пространству всей Сибири, начиная от Тобольска - в Томске, Красноярске, Иркутске и далее, за Байкалом,- он найдет наших, которые все, без исключения, будут ему помощниками и делом и словом..." Далее декабрист советовал писать "прямо к Катерине Ивановне Трубецкой"78.
Советская исследовательница С. В. Житомирская опубликовала большое и весьма интересное письмо Н. Д. Фонвизиной брату мужа, в котором Наталья Дмитриевна в подробностях описывала свои встречи с петрашевцами, в том числе и с самим М. В. Петрашевским, в остроге: "Боже мой, в каком ужасном положении нашла я несчастного! Весь опутан железом, больной, истощенный... Он успел сказать мне многое, но такое, что сердце мое облилось кровью..."79
Узнав об отправлении Ф. М. Достоевского и С. Ф. Дурова в Омск, Фонвизина в тридцатиградусный мороз поехала за Иртыш, чтобы проводить их80. И в дальнейшем Фонвизины принимали участие в судьбе петрашевцев. Наталья Дмитриевна переписывалась с Достоевским уже после возвращения из Сибири.
В ее имении Марьино под Москвой подолгу живал Дуров. "С каким удовольствием я читаю письма Ваши, драгоценнейшая Наталья Дмитриевна! Вы превосходно пишете их, или, лучше сказать, письма Ваши идут прямо из Вашего доброго, человеколюбивого сердца легко и без натяжки",- писал Ф. М. Достоевский в 1854 г.81 Он делился с нею самыми сокровенными мыслями, доверил свой "символ веры".
Вообще в Сибири Н. Д. Фонвизина вела себя чрезвычайно активно, даже с вызовом. На всякое притеснение властей она отвечала протестом, не стеснялась атаковывать начальство резкими письмами, находясь на поселении, позволяла себе самовольные отлучки, о чем сохранилась переписка на самом высоком уровне82. Вероятно, не без участия Фонвизиной эти документы попали в вольные издания князя-эмигранта П. В. Долгорукова83.
- Путь к империи - Бонапарт Наполеон - Биографии и Мемуары
- Декабристы рассказывают... - Э. Павлюченко Составитель - Биографии и Мемуары
- Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча - Биографии и Мемуары
- Кабалла, ереси и тайные общества - Н. Бутми - Публицистика
- Учебник “Введение в обществознание” как выражение профанации педагогами своего долга перед учениками и обществом (ч.1) - Внутренний СССР - Публицистика
- Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга I - Алексей Ракитин - Публицистика / Периодические издания / Юриспруденция
- Газета Троицкий Вариант # 46 (02_02_2010) - Газета Троицкий Вариант - Публицистика
- Ловушка для женщин - Швея Кровавая - Публицистика
- Что было и что не было - Сергей Рафальский - Биографии и Мемуары
- Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III - Кондратий Биркин - Биографии и Мемуары