Кхаа Тэ - Дарья Согрина – Друк

держит в руках изнывающий от жажды.

Где-то вдали, послышался протяжный и леденящий душу вой ковла. За ним последовал второй и третий. Воздух наполнился тоскливым стоном. Твари почувствовали приход зимы и что-то еще, чего не дано было узреть Аскалиону.

Ноэл Визиканур, держа не крепко поводья, горько усмехнулся. Скорбная песнь кровожадных монстров встречала его в начале жизненного пути, а теперь провожает в последнюю дорогу. Превратности коварной судьбы, ни как иначе. Жизнь за жизнь, такова плата, и не избежать ее, как не петляй по тропам мирозданья.

Науро со зверским аппетитом поедал похлебку, так гостеприимно поставленную перед ним демонессой. Он в сердцах пообещал себе, что обязательно оставит серебряник Лангренам, раз уж покусился на их еду.

Суп был постный – одни грибы да овощи, но сейчас он казался ему настоящим деликатесом, после всего сыроедения, что ему пришлось пережить в Дубраве. Костер не разожжешь, и пойманную дичь приходилось поглощать в свежем виде, ощипав от перьев. Коренья, грибы, орехи и ягоды, выкопанные или только что сорванные, хоть и были крайне полезны, уже вызывали тошноту. С таким рационом недолго похудеть! Эльф и так уже сбросил не один килограмм своей тучной массы.

Доев и облизав миску, а заодно и собрав все хлебные крошки со стола, коротышка звучно рыгнул, погладив себя по набитому животу. В полумраке блеснул укоризненный взгляд Таборы. Она даже хотела высказать что-то не лестное, но внезапно ее внимание переключилось на посох, стоящий у стены. Корона из ветвей, пылала подобно огню, что сейчас под порывами ветра, со стремительной скоростью, распространялся по Дубкам.

– Она здесь, – довольно прорычала демонесса. И в подтверждение ее слов, свет приближающихся факелов озарил кухню, а на улице, послышался топот ног и громкие голоса.

Науро и Табора стремительно кинулись к окну. Но каково не было их любопытство, парочка не позабыла об осторожности. Они не прилипли к стеклу, а встали по бокам обзорной прорези, надежно оставаясь в тени помещения.

Во двор вбежала всполошенная девчушка Лангренов. Мрачный эльф с ужасом икнул, глядя, как следом за соломинкой мчится толпа сельчан. Если они всей гурьбой вломятся в дом, то у него и демоницы – нет шансов на побег. И даже, если Табора начнет раскидываться магией, то наверняка среди этих деревенщин есть храмовники с их амулетами и хлыстами. Радовало, что паладинов нигде не видно. Толстяк взглянул на демонессу, у которой на лице не дрогнул, ни один мускул. Она сосредоточено пялилась в окно, что-то прикидывая в уме.

К счастью или нет, девчонке не удалось добежать до двери. Какой-то массивный толстяк, перехватив ее у самого порога, потащил прочь от дома. Златовласка визжала, отбиваясь руками и ногами, но все было тщетно. С великаном ей было не совладать. Беснующаяся толпа влилась во двор, окружив громилу и его добычу.

Мохнатые брови эльфа взъерошились, и он издал угрожающий рык. Словно эхо, рядом прозвучало шипение Таборы. Демонесса впилась взглядом в невысокую грузную фигуру в бело-зеленом балахоне, который был замаран в пепле, до неприличия.

Пока увалень заламывал руки, вырывающейся Ребекки. Священнослужитель что-то громко вопил, то и дело, указывая на бедняжку. Его слова трудно было разобрать, крики толпы и ветер, нарочито мешали демонице и эльфу уловить смысл сказанного.

Конь Годфри был взмылен от ожесточенной скачки. Нужно было, как можно скорее добраться до деревеньки. Обычно, юноша этот путь проделывал пешком. Прогулки по уделу, Дубраве и за пределами стены, добавляли выносливости, тренируя тело. Но сейчас, не оставалось времени на то, чтобы разгуливать по окрестностям и любоваться пейзажами. Впрочем, пустись Годфри бегом, то вряд ли успел бы преодолеть расстояние между замком и Дубками быстрее жеребца.

Лишь благодаря ретивому животному он явился вовремя. На деревенской улице и во дворе Лангренов скопился народ. Здесь присутствовали не только жители Дубков, но и стражники и даже десяток обитателей замка: челядь да ремесленники.

Спрыгнув с лошади, паренек мимолетом взглянул в другой конец села, где во всю буйствовал огонь, и выругавшись про себя на нерадивых крестьян, стал пробираться через людскую массу. Где-то там, за сборищем зевак, должна была быть она.

– Воистину! Дьявольское отродье! – вопил с пеной у рта Конлет, удовлетворенно глядя на то, как девчонка Лангренов визжит в громадных лапищах Финли.

Мясник давно точил зуб на Артура, втайне завидуя ему. У простого фермера была жена красавица, хоть и сгинула. Детвора, один смазливее другого, будто не крестьяне, а какие-то аристократы – с тонкой костью, манерные, обучены грамоте. У громилы давно возникли подозрения, что неспроста эта семейка переехала в Дубки, видимо, скрывались от кого-то. А раз прятались, значит, за ними числились грешки. Храмовник подтвердил догадки, и теперь Финли мог вдоволь поизмываться над Лангренами, с разрешения самого Пророка.

– Была бы эта дева чиста перед Создателем и перед народом, пустилась ли в бега? – продолжал верещать храмовник. Его лысина лоснилась от пота, да и сам он взмок от натуги, но останавливаться не собирался, это был его час славы и признания. Толпа шла за ним, следуя по пути Вечного света, а точнее, за корыстными амбициями церковника.

– Пусть вероотступница будет проучена за свои злодеяния, представ пред справедливым судом Тарумона Милосердного и его верной паствы. Ибо…

Звонкая пощечина оборвала речь разошедшегося священнослужителя. В округе воцарилась гробовая тишина, если не считать выкриков Ребекки, которая не оставляла попыток вырваться из рук, злорадно ухмыляющегося мясника, повторяя одно и тоже.

– Пусти меня, пусти!

– Сейчас же убери от нее свои грязные лапы! – голос Годфри звучал угрожающе, а в глазах, охваченных гневом, отражались огоньки пылающего пожара. – Или я клянусь, Финли, ты до конца своих дней будешь кормить крыс и червей в темнице замка!

Громила недоуменно взглянул на Брата Конлета, прижимающего пухлую ладонь к горящей от боли щеке, и лишь затем повиновался приказу юного барона.

Ребекка, избавившись от железной хватки, кинулась в объятья Годфри, крепко прижавшись к его груди. Он обнял ее и оглядел притихшую толпу, которая хоть и была охвачена азартом, но не посмела продолжать бесчинства в присутствие молодого господина.

– С каких пор, вы, баронские поданные, пренебрегая законами короля и своего феодала, решаете творить самосуд? – громогласно вопросил паренек, твердым взглядам, смотря в лица, растерянных людей. – Или вы наглотались дыма от пожарища и возомнили себя инквизиторами? Возможно, я что-то упустил, и Тивар издал указ, где прописано, что с этих самых пор, любой мелкий храмовник может ткнуть в первого попавшегося мендарвца пальцем и объявить его колдуном? Без доказательств, без справедливого суда,