Савва Морозов - Анна Федорец

Они сели, боком друг к другу, на неудобный позолоченный диванчик.

— Вот я вам приволок книжицу, какую вы просили, — замогильным басом сказал Горький волнуясь. — Почитайте… неглупо написано.

Левой рукой Андреева прижала книгу к груди, правую протянула для поцелуя. Гость бережно приложился к руке.

— Катя, поди скажи насчет завтрака!

Оставшись наедине, они смущенно замолчали. Горький потирал кулаки, — так много надо было сказать… но не успел.

В поле моего зрения вошел муж Андреевой — действительный статский советник. По виду — адмирал в отставке (в молодости он служил во флоте), по манерам — московский хлебосол и бонвиван.

— Алексей Максимович! Рад, рад вас видеть… Что редко к нам заглядываете?

Он покровительственно полуобнял Горького за талию, тот слегка отстранился.

— А у нас сегодня как раз стерлядка, по-вашему, по-волжски, кольчиком… Прошу покорно.

Действительный статский советник вытянул руку, приглашая гостя пройти в столовую.

— Извините… не могу… Я только на минутку, передать Марии Федоровне книгу.

— Еще раз благодарю вас за книгу. — Андреева слегка наклонила голову. — А может быть, все-таки позавтракаете с нами? Потом вместе поедем в театр.

И такая улыбка, против которой нельзя устоять».[513]

Разумеется, сам по себе этот эпизод еще ничего не доказывает. Но помимо него есть еще множество косвенных свидетельств в пользу выдвинутой версии. Мария Федоровна являлась прагматиком в высшей мере. Холодная, расчетливая, она умело манипулировала людьми в собственных целях. Так, заметив восхищение в глазах смотрящей на нее молоденькой ученицы Драматической школы при Художественном театре Н. И. Комаровской, Андреева разговорилась с ней, рассказала о делах театра, задала ряд вопросов, а потом окончательно расположила девушку к себе: «Мария Федоровна внимательно слушает меня и неожиданно участливо говорит:

— Если вам понадобится моя помощь, скажите мне, я постараюсь помочь вам найти уроки».[514]

Все бы ничего… вот только Андреева редко когда оказывала людям помощь без задней мысли. Уже вскоре, «подружившись» с девушкой, она спрашивала ее, что она знает о Ленине, и советовала ей почитать труды Карла Маркса. А впоследствии воспользовалась ее квартирой, чтобы укрыть в ней от преследований большевика Н. Э. Баумана — причем Комаровская ничего не знала о том, кто находится в ее доме. Из многочисленных свидетельств ясно, что Мария Федоровна пользовалась доверием не только студентов, но и взрослых, состоявшихся людей — обычно тех, кто имел состояние, славу или же влияние на людские умы. Все эти свойства в руках опытного манипулятора служили на пользу Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Вероятно, в ход шли разные средства, вплоть до физической близости: являясь человеком хитрым и расчетливым, Андреева вряд ли была щепетильна в отношениях с мужчинами. Не зря Н. И. Комаровская отмечала «…свойственную дарованию Марии Федоровны склонность подчеркивать в женских образах стремление освободиться от сковывавших волю женщины условий общественной морали».[515] Видимо, стремление стать «свободной от морали» было ей в полной мере присуще не только на сцене, но и в жизни.

В биографии Андреевой немало загадок. Так, до сих пор доподлинно неизвестно, когда она разошлась с мужем — А. А. Желябужским. Сама актриса в 1938 году, в письме революционеру H. Е. Буренину, указывала точную дату — 1896 год. «Милый мой! Еще в 1896 году я перестала быть женой Андрея Алексеевича Желябужского, причина нашего разрыва была на его стороне. Я сказала ему, что соглашаюсь жить с ним в одном доме как мать своих детей и хозяйка — ради детей. Тогда я была убеждена, что, сильно ушибленная своей замужней жизнью, я так и останусь только матерью Юры и Кати… Об этом знали мои родные и догадывалось большинство знакомых: шила в мешке не утаишь».[516] Но это свидетельство Марии Федоровны, как, впрочем, и многие другие, ничем не подтверждено. На протяжении всего периода отношений с Морозовым она жила в доме мужа, проводила светские приемы, ездила с мужем на отдых в Крым (об этом говорится в письме К. С. Станиславского С. В. Флерову от 24 мая 1900 года). Разрыв их супружеских отношений произошел лишь после того, как Андреева связала свою жизнь с Горьким — и то далеко не сразу. Правда, решиться на этот шаг матери двоих детей в то время было непросто — общественное мнение подобные поступки не прощало…

Активно ведя пропагандистскую деятельность при помощи самых разных средств, Мария Федоровна обратила в марксизм и «ленинизм» колоссальное количество ничего не подозревавших людей, при этом сделав всё возможное, чтобы им казалось: они обратились в эту религию по собственному желанию. По словам секретаря Андреевой С. Ф. Хунтадзе, знавшего ее на протяжении последних тридцати лет жизни, «всё честное, передовое и молодое, соприкасавшееся с ней, было втянуто ею в ту или иную помощь делу партии. Для каждого она находит дельное применение. В. И. Качалов хранит у себя литературу и организует явки у себя на квартире, студийцы Художественного театра Н. И. Комаровская и В. П. Веригина выполняют отдельные ее поручения, статисты театра — студенты готовы по зову своей «юнгфрау» в огонь и воду».

Мария Федоровна точно знала, на какой рычаг нужно нажать, чтобы «зажечь» революционный огонь в душе ближнего. Проницательнейший человек, директор Императорских театров Владимир Аркадьевич Теляковский в ноябре 1904 года, конечно, ничего не мог знать о подпольной деятельности актрисы. Однако он с полной уверенностью писал об Андреевой и ее отношениях с Горьким: «Андреева едва ли может иметь на него хорошее влияние. Она любит не Горького, а его задорную славу».[517] И он не ошибался.

По словам Хунтадзе, «Ленин никогда не видел Андреевой на сцене, но тем не менее твердо верил, что с любой ролью «она справится так же хорошо, как со многими другими, которые ей приходилось играть в партийной работе».[518] Нередко Владимир Ильич давал Андреевой сразу несколько ролей. Движимая холодным расчетом, Мария Федоровна была склонна вести запутанные интриги — в том числе за кулисами МХТ. Именно это ее качество особенно раздражало Немировича-Данченко. Владимир Иванович хорошо понимал, что за теми или иными действиями Морозова или Горького нередко стоит фигура М. Ф. Андреевой. Особенно показательно в этом отношении одно из его писем А. П. Чехову (октябрь 1903 года): «С Горьким и его отношением к Художественному театру что-то неладное. Он подпал под влияние Мар[ии] Фед[оровны] Андреевой, дурного человека, во всяком случае, — не скрывает своего увлечения ею, — по крайней мере, не скрывает от меня… А так как она ничего не играет, то крутит, вертит, клевещет, интригует и возмутительно восстановляет и Горького и Морозова против нас, т. е. меня и Константина] Сергеевича]».[519]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});