Мой взгляд на литературу - Станислав Лем

Из всего этого следует удручающий вывод, который ранее был обещан как нечто вроде прогноза на будущее. Я считаю, хотя и не мог бы этого доказать, что в ближайшие пятьдесят или восемьдесят лет ничего принципиально важного в рассматриваемой нами области не произойдет. Это значит, что интерес к этим явлениям будет по-прежнему осциллировать – то усиливаться, то ослабевать, что новые методы исследования, возникающие по мере развития естественных наук, будут и далее вторгаться в эту область, но по-прежнему будут получаться неоднозначные результаты, возбуждающие то большие надежды, то скептицизм, но ничего не будет решено окончательно, и вся эта гора экспериментов сможет родить только мышь. Иначе говоря, практические эффекты исследований окажутся близкими к нулю и немногим лучше будут обстоять дела в области теории. Все по-прежнему останется в полумраке на границе принятия наукой и изгнания из нее, и вместе с тем по-прежнему будут даваться самоуверенные обещания быстрого успеха, решающего перелома, который уже близок, обещания необычайных открытий, весьма полезных для различных областей жизни, и по-прежнему они будут завершаться положением, которое, не будучи ни полным разгромом, ни победой, носит в шахматах название пата.

Но это предсказание выглядит как увертка, потому что из него не ясно, что означает такое топтание на месте – трудность в доказательстве истинности парапсихологии или в доказательстве ее ложности? Оно может означать и то и другое. Ибо неслыханно трудно решительно доказать, что явление происходит или не происходит, в том случае, если оно – а именно так обстоит дело с парапсихологией – противоречит почти всему комплексу наших фундаментальных знаний. При доказательстве ложности парапсихологии нам мешает то, что научные законы всегда являются лишь приближением к реальности, хотя порой они достаточно точно соответствуют ей. Но и тогда нельзя утверждать, что это «почти полное соответствие» в формулировке сегодняшнего дня означает абсолютное и окончательное тождество теории и фактов. Это следует как из самой природы наших теорий, так и из подбора фактов, на которых они основываются. Это значит – здесь мы уже совершенно отвлекаемся от конкретной проблемы парапсихологии, – что если мы когда-нибудь и достигнем «вершины познания», то есть построим такие теории, точнее и истиннее которых уже не может быть ничего, то не будет и никакого метода, которым этот факт – наступившей кульминации познания – можно было бы доказать.

Не менее плачевно обстоит дело при доказательстве истинности парапсихологии, ибо эта задача – согласовать существование парапсихологических явлений с нашими естественнонаучными знаниями – наталкивается на непреодолимые противоречия.

Я попытаюсь показать, что эти противоречия не только не ослабевают, но, напротив, усиливаются, и сейчас они гораздо острее, чем 30 – 40 лет назад. Парапсихологические явления можно расположить по степени их несоответствия с положениями науки.

Этот перечень – впрочем, не претендующий на полноту, – выглядит следующим образом.

1. Телепатия означает сверхчувственную передачу информации от одного интеллекта к другому. В передаче могут участвовать и несколько интеллектов. Поскольку такая передача предполагает существование межмозговой связи и способности одного мозга находить в другом существенную информацию, то а priori представляется невероятным, чтобы такая связь и такое получение информации («information retrieval» – в терминологии информатики) у разных телепатов могли осуществляться различными способами.

Задача создания сверхчувственной связи, мгновенно выхватывающей нужные данные из соответствующего мозга, настолько трудна, что мы не можем даже приблизительно наметить хотя бы один способ ее реализации, между тем из данных наблюдений следует, что разные телепаты решают эту задачу по-разному. В одном случае связь осуществляется на языковом уровне, а в другом – на внеязыковом (например, на уровне символов, образов или же глубинных телесных ощущений); в одном случае телепат контактирует с сознанием человека, близкого ему, а в другом – с незнакомым человеком; в одном случае информация передается на малые расстояния, а в другом расстояние не имеет значения. Таким образом, здесь мы имеем не одну задачу, а множество. Ведь прочитать мысли человека, стоящего перед нами, – это все равно что читать, держа в руках закрытую книгу, а если неизвестно, кто знает интересующие нас сведения, то это равносильно чтению книги, стоящей на полке в одной из миллиона земных библиотек.

Как можно отождествлять такие задачи? Получается так, как если бы все люди вообще не умели летать, а некоторые люди не только бы умели, но, кроме того, каждый из них делал бы это по-своему: один словно птица, другой как ракета, третий как вертолет, четвертый как реактивный самолет и т.п. Известно, что, чем труднее задание, тем меньше способов его решения. А по данным парапсихологии, то, что мы считаем невозможным, не только можно исполнить, но и многими разнообразными способами, причем каждый из них противоречит нашим знаниям иначе, чем все остальные! Это значило бы, что наши знания основаны не на одном заблуждении, а на огромном их комплексе, что их ошибочность тем самым является многосторонней, прямо-таки универсальной!

Следует уяснить себе разницу между тем, что кажется необычайным и невозможным необразованному рассудку – и науке. Для профана самопроизвольное «срастание» на его глазах разбитого стакана было бы чем-то необычайным, но все же не таким чудом, каким он считает воскресение Лазаря. А для ученого нет принципиальной разницы между обоими этими явлениями: и то и другое как грубое нарушение законов термодинамики одинаково недопустимо. В тридцатые годы исследователям парапсихологии, которые ничего не знали о термодинамических ограничениях передачи информации, чтение мыслей живущего человека представлялось задачей в любом случае значительно более легкой, чем чтение того, что мог знать умерший. Первую задачу они (например, Макс Дессуар) считали явлением, в принципе объяснимым научно, причем во всех случаях, в то время как решение второй, по их мнению, должно было свидетельствовать о существовании загробного мира. Поэтому они старались в каждом случае убедиться, могли ли данные, полученные от телепата, быть известны хотя бы одному живущему человеку, или же их мог знать только умерший. В свете же современных знаний трудность первой и второй задач при определенных обстоятельствах одинакова. Предположим, что кто-то из живущих знает факт, о котором мы спросили телепата. Дессуару казалось, что если искомая информация заключена в мозгу живущего человека, то получить ее телепатическим путем несравненно легче, чем сведения, унесенные кем-то в могилу. Однако это вовсе не обязательно так. Дело выглядит следующим образом: телепат должен разыскать конкретное воспоминание, заключенное в памяти неизвестного человека. Сначала он должен при помощи своего сверхчувственного дара найти этого человека среди миллиардов людей на Земле, а потом перетрясти его память, чтобы обнаружить информацию и передать ее исследователю. Между вопросом экспериментатора и ответом телепата иногда не проходит и одной минуты.

Так вот с точки зрения теории информации такое достижение представляется чудом. Сканирование миллиардов мозгов, даже проводимое со скоростью света, потребовало бы многих часов, ведь каждый мозг должен быть прозондирован в отдельности. Если же скорость причинно-следственного процесса (а именно таков этот зондаж) превышает скорость света (если световая скорость в данном случае недостаточна), то это чудо не меньшее, чем чтение мыслей мертвеца. О том, что телепат способен сканировать миллиард мозгов сразу, не может быть и речи, поскольку психические процессы независимо от того, как они протекают, подчиняются законам теории информации. Психика – это канал связи с определенной предельной пропускной способностью, с определенным, выраженном в битах пределом переработки данных в единицу времени и т.п. На это могут возразить, что телепату вовсе не обязательно решать задачу наведения разума на другой разум, то есть идентификации разыскиваемого, а также проблему селекции данных (information retrieval), потому что телепатическая связь возникает как бы путем короткого замыкания, в котором ограничения, накладываемые теорией информации, не действуют. Правда, это аргумент вчерашнего дня, потому что, как уже говорилось, мы знаем, что психические процессы точно так же подчинены законам термодинамики, как и нервные (в контурах, проводящих ощущения к мозгу). Однако забудем на минуту то, что нам известно. Люди, приводящие такие аргументы, не дают себе отчета в том, что перед нами по крайней мере две загадки, а не одна; первая – это механизм типичного телепатического акта, вторая – его чрезвычайная редкость. Это два отдельных вопроса, ведь мы все могли бы быть телепатами и все-таки не знать механизма этого явления так же, как сейчас.