Мой взгляд на литературу - Станислав Лем

Закрывая на этом перечень, я должен пояснить, что не ожидаю никакого перелома в парапсихологии даже через восемьдесят лет, потому что в течение этого времени маловероятно не появление какого-нибудь одного революционного открытия, но такая коренная перестройка всей науки, которая абсолютно необходима для освоения сверхчувственных феноменов (или хотя бы только телепатии) методами рационального познания. Я считаю, что для этого будет мало и ста лет. Попросту говоря, нет никаких соответствий, никаких точек соприкосновения между знаниями, которые накоплены многовековым трудом и подтверждены бесчисленными открытиями в технике, доказавшими свою практическую эффективность, и теми знаниями, которые необходимы, чтобы наука ассимилировала парапсихологию. Вот почему я считаю нынешнюю и будущую ситуацию соответствующей пату в шахматах.

Альтернатива сказанному выше сводится к признанию: все, что выдается за парапсихологические явления, есть следствие жульнического сговора, фальсификации протоколов, статистических таблиц, наблюдений и тому подобных недостойных деяний, в которых участвуют заинтересовавшиеся этими вопросами люди с безупречной репутацией и солидными научными достижениями. Перед нами ситуация нелегкого выбора между всеобщим мошенничеством в науке или чудесами в науке. Это все равно как если бы нам сказали, что мы должны сделать выбор между утверждениями, что солнце сделано из свеклы или что оно сделано из соломы, причем tertium non datur[221]. Мы должны либо отказаться от всякого доверия, которое питаем к работающим на этом фронте людям науки, либо – почти целиком – от самой науки. Так вкратце выглядит реконструированная логически главная дилемма парапсихологии.

Как я уже сказал, в настоящее время наука вовсе не относится к парапсихологии безразлично. Главным аргументом против той природы парапсихологических явлений, которую им приписывают их сторонники, является эволюционный принцип. Об огромной полезности дара ясновидения для выживания вида не может быть двух мнений. Зачем нужны чувства, когда можно путем ясновидения мгновенно приспосабливаться к условиям окружающей среды? Польза телепатии тоже была бы громадной, хотя, несомненно, меньшей.

Здесь следовало бы рассуждать таким образом. Главным требованием для двуполого размножения является взаимное отыскивание самцов и самок данного вида. Для облегчения и обеспечения такого поиска эволюция за миллиарды лет создала богатый арсенал специальных сигналов и способов привлечения, снабдив животных предназначенными для этого органами, внешним видом и т.п., что было бы совершенно излишним, если бы они имели возможность телепатического контакта. А значит, само неслыханное богатство сигнальных органов, присущее миру животных, от насекомых до антропоидов, свидетельствует против наличия у них телепатической связи. Она не может проявляться в животном мире даже частично, потому что, какой бы микроскопической ни была эта способность, естественный отбор усилил бы ее, сконцентрировал и закрепил в течение сотен миллионов лет эволюции. Эволюционный аргумент поэтому заставляет предположить, что телепатия, если она существует, является функцией только высокоразвитого мозга. Но если бы она была коррелятом предчеловеческого или человеческого интеллекта, то и в этом случае было достаточно времени для ее усиления путем положительного отбора. Телепатия на антропологическом уровне дает особые выгоды для выживания только при наличии языка: что это за передача мыслей, когда нечего передавать, ведь без языка нет логически упорядоченного мышления. Но опять-таки язык сформировался по меньшей мере несколько десятков тысяч лет назад, так что и в этом случае времени на проявление результатов естественного отбора было достаточно. Даже за историческое время порядка 10 – 13 тысяч лет прогресс этих способностей должен быть заметен, о чем, однако, нам абсолютно ничего не известно. Похоже на то, что хотя мы и имеем дело с наследственной чертой, однако с такой, которая не подвержена естественному отбору. Что это может быть за черта? Разве только такая, которая не означает ни телепатии, то есть передачи мыслей на расстояние, ни ясновидения, то есть сверхчувственного познания. Отсюда напрашивается вывод: те свойства парапсихологических явлений, которые вызывают у нас наибольший интерес, являются в них чем-то побочным, посторонним. Я попытаюсь показать это на следующем примере.

Гипотеза о существовании гравитационных волн пока еще не доказана и не опровергнута. Но здесь существует следующая дихотомия: либо эти волны существуют реально, либо не существуют, и это будет решено в будущем. Но подобная дихотомия обязательна не в любом загадочном случае. Неандертальский философ, получив от путешественника во времени радиоприемник, сказал бы: «Либо в этом ящике сидят маленькие люди, либо никто не говорит из него со мной, потому что это только голос, сохраненный колдовским способом». Но ни то ни другое не будет верно: людей в ящичке действительно нет, но они говорят оттуда, находятся в другом месте.

Вот вам простой пример неприменимой, а значит, ложной дихотомии. Если бы этот неандерталец и его соплеменники не делали ничего другого, как только гонялись за этим голосом, ставили на него капканы, ловили бы его ореховыми скорлупками и т.п., то и за тысячу лет они на волос не сдвинулись бы в решении этой загадки.

Поэтому вполне вероятно, что мы беремся за проблему парапсихологии не с той стороны. Мы гоняемся за какими-то вторичными, побочными явлениями, ищем средоточия тайны там, где ничего нет.

Где же ее искать? Вне этих явлений, которые суть следствие, а не причина, в соответствии со следующей аналогией. Чтобы разгадать загадку радио, нужна теория, но ведь это теория электромагнетизма Максвелла, а не теория акустических волн. Изучая голос, исходящий из динамика, вы никогда не дойдете до теории Максвелла. Исследуя же явления электромагнетизма, вы как бы побочно дойдете и до техники радиопередач. С точки зрения одной лишь теории акустики звучание радио выглядит чистым чудом. «Акустические» теории ни в коей мере не подходят для объяснения механизмов рассматриваемых нами явлений. Но, может быть, стоит несколько отдалиться от них, заняться общей теорией систем – ее разделом, посвященным системам, которые частично изолированы от окружения, но способны к информационным сцеплениям. Может быть, нужно заняться базовыми категориями теории игр, такими, как случайность, стохастика, эргодика, потому что именно из этой области мы черпаем статистические меры для сравнения и выявления парапсихологических явлений. Может быть, следует рассчитывать на помощь только того поколения компьютеров, которые смогут разносторонне моделировать функции человеческого мозга. Может быть, тогда падут наши основные, ненарушимые до сих пор противопоставления и вместе с ними противоположность абсолютной случайности и абсолютной казуальности. Может быть, этим путем мы выйдем на такой уровень явлений, на котором эти категории придется заменить какими-то совершенно другими, которые не допускают взаимного исключения порядка и случайности. Примерно так (хотя и в значительно меньшей степени) произошло в физике, когда она из классической перешла в квантовую.

Подведем итоги. Я считаю, что если парапсихологические явления реальны, то для освоения этой реальности наука должна коренным образом перестроиться. Но все, что происходит и будет происходить в этой области, всегда будет недостаточным побудительным импульсом для возведения на совершенно новом фундаменте всего здания науки. Практические и теоретические соображения указывают на то, что если эти феномены и будут включены в область науки, то лишь благодаря такому переустройству ее, которое будет проистекать из достижений, не инспирированных самой парапсихологией и теми, кто ее фронтально атакует.

Наука, образно говоря, в своем неустанном восхождении достигнет наконец такой высоты, с которой природа сверхчувственных явлений выяснится как бы мимоходом, побочно, как открытие случайное, но не единственное и не главное, не то, ради которого развивается по восходящей линии процесс познания. Таковы по крайней мере мои убеждения в этом вопросе. Sed tamen potest esse totaliter aliter[222].

Тридцать лет спустя

Перевод Язневича В.И.

История футурологии как деятельности, претендующей на звание точной науки и посвященной предвидению будущего, пока еще (насколько я знаю, а знаю я довольно мало) не написана. Она будет поучительна и, одновременно, печальна и забавна, так как окажется, что самозванные прогнозисты (других не было) почти всегда ошибались, за исключением горстки специалистов, объединенных вокруг Римского клуба, видящих будущее в черном цвете.