У каждого свой путь - Любовь Рябикина

Назвать тропой нагромождение камней можно было лишь условно и трудности с подъемом возникли с первых шагов. Поднимались при помощи альпенштоков и крючьев. Пару раз Марина, в особо крутых местах, карабкалась наверх одна. Остальные отдыхали на узеньких карнизах, прислонясь рюкзаками к камню и широко открывая рот, чтобы отдышаться. С удивлением смотрели вверх. Она вбивала крючья в чуть заметные расщелины, цеплялась карабином и шла дальше, пока не добиралась до следующего карниза.

Сбрасывала канат и спецназовцы взбирались по нему. Женщина в это время отдыхала. Всех тяжелее приходилось полковнику. Уже через пару часов он почувствовал, что выдохся. Наверх его уже дважды поднимали просто зацепив карабином за ремень. Спецназовцы, несмотря на возражения, распределили между собой его поклажу, оставив Горчакову лишь автомат и альпеншток.

К концу третьего часа Степанова решила сделать небольшой привал. До вершины оставалось метров триста. Она находилась словно в дымке. Укрывшись за камнями, женщина присела рядом с полковником. Горчаков был бледен и с трудом дышал, держась рукой за левую сторону груди. Марина украдкой от остальных достала из аптечки в рюкзаке валидол. Андриевич заметил, но не подал вида, хотя увиденное заставило его нахмуриться. Степанова заставила полковника привалиться спиной к себе, сунула таблетку в рот. Засунула руку под его бронежилет и принялась через куртку медленно растирать ему грудь. Прошептала в ухо:

— Сейчас легче станет. У тебя больное сердце, не стоило идти. Почему скрыл?

Он, задыхаясь, прошептал:

— Ты могла отказаться стать мне женой. Я не думал, что так быстро выдам себя…

Она прижала к плечу его голову и сквозь маску поцеловала в висок:

— Дурачок! Придется идти, здесь я тебя не могу оставить — замерзнешь. А пока давай поменяемся бронежилетами…

Горчаков попытался возразить, хотя и понимал, что она права:

— У меня он тяжелый. Я дойду…

Она уже не слушала. Стащила бронежилет с себя и с него. Заодно забрала его жилет с боеприпасами, хотя он пытался не отдать. Поменялась, натянув на него свою легкую “кирасу”, подогнала застежки и украдкой вздохнула под тяжестью его девятикилограммового:

— Иди следом за мной. В случае чего останавливай. Держи…

Сунула ему в ладонь тюбик с валидолом. Подошел майор:

— Марина, а вниз тоже такая дорога?

Спецназовцы смотрели на женщину, не скрывая, что прислушиваются. Она устало кивнула:

— Почти. Но на той стороне должны остаться мои крючья. Это даст нам четыре сэкономленных часа и возможность подобраться к тюрьме не замеченными. Здесь, на протяжение пары километров в обе стороны, никто не ходит. Особенно сейчас, зимой.

— Далеко эта тюрьма отсюда?

Марина достала карту и показала крошечную точку на карте:

— Это здесь. Километров тридцать от нас. Послезавтра к вечеру мы должны быть там.

— Если и дальше такой путь, то навряд ли успеем. К тому же, не в обиду будет сказано полковнику, с ним мы и через три дня не дойдем.

Она уверенно возразила:

— Дойдем. Когда спустимся в долину, вы поймете о чем я говорю. Леониду Григорьевичу станет значительно легче внизу. К восемнадцати ноль-ноль, мы должны спуститься с гор. Ночью будет метель.

— Попробуем. Вы сами-то, смотрю, привычная к горам. Приметы знаете.

Полковник усмехнулся, решив открыть карты:

— Слышал об Искандере и Ясоне? Она перед тобой. Одна в двух лицах.

Майор аж по лбу себя треснул ладонью. Широко улыбнулся:

— Мог бы догадаться!.. — Встал и объявил спецназовцам: — Мужики, с нами Ясон! Так что разговорчики о пустом блуждании в горах прекращаем. Марина, давайте мне жилет полковника. Я все же мужик…

Женщина благодарно улыбнулась. Встала и помогла подняться Горчакову:

— Давай мне автомат. Оставь лишь альпеншток. Следующий привал через два часа.

На этот раз полковник не сдался:

— Автомат я понесу сам! Не хватало еще меня совсем без оружия оставить. Ты скоро у меня и пистолет заберешь, я чувствую…

Отряд снова двинулся штурмовать гору. До вершины добрались быстро. В большинстве просто обходили здоровенные каменные глыбы. Совершать подъем с помощью каната пришлось лишь в одном месте. Расщелина была не широкой, но абсолютно гладкой. Ветер и песок так отполировали поверхность, что она поблескивала. Эта зеркальная ниша уходила вверх на добрый десяток метров.

Андриевич забирался следом за Мариной и обратил на внимание на эту особенность. Степанова с трудом находила трещинки для вбивания очередного крюка. Ей подолгу приходилось висеть на одном месте и разглядывать каменную поверхность до слез в глазах. Но все же она влезла. Майор, взобравшись наверх следом, рухнул рядом. Все равно надо было дождаться, пока взберутся остальные. Задыхаясь от нехватки кислорода, выдохнул:

— Как же вы здесь спускались, раз крючья с другой стороны остались?

Степанова сидела привалившись спиной к камню и вытянув ноги. Повернула голову и хрипло ответила:

— Упиралась ногами и руками в стены. Хорошо, что они тут рядом. Вот так и сползла по этому “комоду”.

Он подполз к краю, прикинул расстояние между стен и высоту расщелины:

— Упасть могли, если бы конечности не выдержали.

Она кивнула:

— Могла бы. Со страху и не такое сделаешь! Меня тогда отряд человек в сорок моджахедов преследовал, да еще пакистанские пограничники приклеились. Живой пытались сцапать. Вместо спасения пленного, самой пришлось ноги уносить…

— Когда это вы так в переделку попали?

— Годика два назад. Одного парня пыталась вытащить из этой же тюрьмы. Подобралась вплотную, но не получилось.

Майор ухмыльнулся:

— Парень-то, случайно, не летчиком был?

Степанова подтвердила кивком. Он улыбнулся еще шире:

— А потом все иностранные газеты трубили, что советские бандиты пробрались на территорию Пакистана целым полком и пытались штурмовать крепость. Доблестные пакистанские пограничники отбили нападение, при этом потери составляли девять человек убитыми и более трех десятков ранеными. Русские унесли убитых и раненых с собой. Я справки наводил — никакого полка на территорию Пакистана не вводилось. Это о тебе писали?

Маринка рассмеялась:

— Обо мне! Я сама удивлялась — когда успела размножиться до состояния полка? А убитых у них вообще-то было двадцать семь человек и ранено около сотни. Это мне потом Леонид Григорьевич сказал. Я ж на них все боеприпасы потратила! Когда первого русского солдатика увидела, магазин пустым был. Из оружия лишь штык-нож остался…

Андриевич чуток помолчал, внимательно поглядел ей в глаза и спросил:

— Почему вы мужа называете так официально?

Марина не стала объяснять, что они еще не женаты и ответила:

— Он мой начальник. Привыкла.

Майор возмутился:

— Как же он вас отпускает? Ведь знает, что убить могут. Я бы свою ни за что не отпустил!

— Он меня понимает. Я не могу сидеть на месте. Начинаю сходить с ума от покоя. Вы ведь тоже такой… — Из расщелины показалась голова Горчакова. Марина бросилась на помощь. Ухватилась за плечи и вытянула наверх. Обняв за пояс, подвела к скале: — Отдохни!

— Идти надо. Из-за меня опоздаем.

Майор оглянулся на своих ребят, застывших у камней. Хмыкнул:

— Еще трое моих парней не поднялись, так что дышите пока…

Степанова вновь прижала мужчину спиной к себе. Шепотом спросила:

— Тебе плохо?

Он выдохнул:

— Нормально. Я дойду, ты не переживай.

Маринке стало очень жаль Горчакова. Она стащила перчатку и ласково провела ладонью по его мокрому от пота виску:

— Потерпи. Сейчас вниз начнем спускаться и тебе с каждой пройденной сотней метров легче будет. Назад я поведу отряд более легким путем.

Леонид Григорьевич вздрогнул и попытался отстраниться:

— Если это из-за меня, то не стоит.

Она торопливо успокоила, удерживая его рядом:

— Ты же знаешь, я никогда не хожу одними и теми же тропами. Ты тут не при чем.

Последние разведчики поднялись на скалу. Женщина дала им передохнуть пять минут. Отправились дальше. Минут через двадцать все находились на вершине и укрывшись за камнями, смотрели на раскинувшуюся внизу заснеженную долину. Не заметив никакого движения, начали спуск.

Вниз спускаться было значительно легче. Марина вела их той тропой, которой когда-то забиралась на эти кручи. Цепляла канат за старые крючья, тщательно проверяя их. Группа скользила следом. Горчаков приободрился. Во время получасового привала успели немного перекусить сухпайком. Для полковника Марина подогрела банку тушенки на костерке меж камней из двух найденных отсыревших прутиков, клочка ваты и ссыпанного из одной пули пороха. Леонид Григорьевич хотел что-то сказать, но она перебила: