Забывший имя Луны - Екатерина Мурашова

– Это вся делегация к тебе, Кен, – объяснил Павел Петрович. – Вам надо поговорить. Идите в столовую. Там сейчас пусто.

– Хорошо, Павел Петрович, мы – в столовую, – совершенно неуставным образом ответил Кешка и кивнул нам, явно призывая идти за ним.

* * *

Речь Кешки оставалась слегка отрывистой. Предложения не распространенными. Сравнения – неожиданными. Однако, в основном он правильно спрягал глаголы и не путал падежи.

Говорила я. Кешка слушал. Потом кивнул на Олега.

– Он – кто?

Олег объяснил сам. Он не хвастался, но был эффектен. Если бы я не знала Олега вовсе, то непременно заинтересовалась бы и впечатлилась. Право, Женечку легко понять. Кешка не заинтересовался и видимо не впечатлился, но вежливо дал понять, что принял объяснения.

– Ты хочешь остаться здесь? – спросил Виталий.

Кешка, чуть поколебавшись, кивнул.

– А потом – стать солдатом и убивать за деньги, кого покажут?

– Нет!

– Тогда – как? Объясни.

– Я, наверное, все-таки не совсем человек, – подумав, сказал Кешка. – Не как все. Люди Города придумывают себе много разных несвобод. Как вязание. Спицами или крючком. Живет человек, вокруг нитки. Куда не протяни руку, за что-нибудь заденешь. Наверное, так надо, чтобы жить в Городе (он отчетливо произносил слово «город» с заглавной буквы). Но я – не такой. Могу порвать любые нитки и убежать. Может быть, это плохо. Игорь Владимирович и Павел Петрович не знают. Вы расскажете, они меня выгонят, не станут дальше учить. Будет, как вы хотите. Только недолго…

Я рассмеялась. Ленка и Олег вытаращились на меня. Виталий даже не повернул головы.

– Ну и что мы будем делать с этой абсолютно свободной личностью, товарищи? – спросила я.

– А что, Кен, амнезия твоя по-прежнему при тебе? – спросил Олег. – Ты не помнишь своего раннего детства? Или уже вспомнил?

– Вспомнил несколько картинок, – легко ответил Кешка. – Интересных для вас – нет.

С ним было очень сложно разговаривать. Даже просто смотреть. Камуфляж и все эти шутки… Я попробовала представить его в коррекционном классе какого-нибудь интерната и опять едва сдержала готовый вырваться нервный смешок.

Вся эта история – кино. С начала и до конца. Я вспомнила про Вадима… Да, есть же еще Вадим! И его контора…

«Вызывает Мюллер Штирлица и спрашивает:

– Скажите, Штирлиц, сколько будет дважды два?

Голос за кадром:

– Конечно, Штирлиц знал, что дважды два – четыре, но он подумал: знает ли об этом Мюллер?»

В общем-то все, что нам надо было узнать, мы уже узнали. За истекшее время Кешка вырос и окончательно перестал быть ребенком. Теперь он – Кен. Кен не собирается становиться «солдатом удачи», а всего лишь пользуется гостеприимством Павла Петровича (правда, Павел Петрович об этом не подозревает. Или все-таки подозревает?). Никто из нас (включая Виталия), и даже все мы вместе, нигде, никогда и ни от чего нынешнего Кена удержать не сможем. И влиять на него – тоже.

Остается с достоинством удалиться, положившись на провидение. Во всяком случае, теперь, благодаря нам, юноша хоть чуть-чуть представляет себе, в сплетении каких ниток (используя его метафору) повисла его собственная судьба.

* * *

– Я пойду соберу вещи? – спросил Кен.

– ??? – изобразили все мы, включая невозмутимого сенсэя.

– Вы подождете меня здесь, в столовой, или будет как-то иначе? – уточнил юноша.

– Ты решил-таки уйти? – спросил Олег, который видел Кешку впервые и потому эмоционально меньше всех был затронут происходящим.

– Вы пришли сюда, – попытался объяснить Кен. – Значит, где-то что-то изменилось. Не увидеть нельзя. Теперь я тоже должен что-то сделать, чтобы опять стало правильно.

– Замечательно! – темпераментно воскликнул Олег. – Кто бы мог подумать! Первобытное, магическое мышление во всей красе! Личная и прямая обращенность мира. Мое поведение управляет миром по методу обратной связи. Друг Кен, тебе говорили, что ты в своем роде абсолютно уникален?

– Да, много раз, – серьезно кивнул Кешка. – Но сдать меня в поликлинику для опытов у вас не выйдет.

– Кеша, да мы и не… – начала Ленка.

– Он шутит, – объяснила я.

– С ума сойти! – потряс головой Олег. – Я только читал о таком. В этнографических трудах конца восемнадцатого, начала девятнадцатого веков…

Я вспомнила, как на дне рождения объясняла Вадиму про знаки, которые посылает мне мир. Может быть, у меня тоже первобытное мышление? А у остальных – какое? Надо будет при случае справиться у Олега…

* * *

Мне показалось, что, прощаясь с Кешкой, Игорь Владимирович испытал род облегчения. Павел Петрович, напротив, выглядел чем-то обиженным.

Кешка, переодевшись из камуфляжа в старенькие джинсы, джемпер и куртку (только ботинки остались огромными, спецназовского образца), смотрелся самым обычным широкоплечим пацаном-акселератом. Если не приглядываться, конечно. Все Кешкины вещи уместились в небольшую спортивную сумку. Прощания с «однополчанами» мы не видели. Думаю, оно было по-мужски сдержанным.

* * *

В целях конспирации мы пришли от автобусной остановки пешком. Так же шли и назад. День выдался безветренный и иней с придорожных кустов не осыпался, стал еще гуще и напоминал декорации к сказочным фильмам времен моего детства. Потом, усиливая впечатление, с серебряного неба посыпался совершенно сказочный же, мохнатый снег. И из всей этой диковинной роскоши на дорогу решительно вылезла Антонина в красных варежках.

За ее спиной маячила испуганная физиономия Тани (Лены? Светы?)

– Вам надо быстро бежать назад, к тем! – проглатывая окончания, затараторила Антонина. – А то эти сейчас тут будут. И что тогда будет – жуть! Она сказала: что, всех?! И кажется, сама испугалась. А там сказали…

Из тех же кустов на дорогу вылезла еще одна девушка, постарше, с резковатой, чуть с лошадиным оттенком физиономией, в дутой куртке с какой-то решительной надписью. И тут же тревожно забулькала. Если я правильно поняла, это был английский язык. Олег забулькал в ответ.

– Чьорт побьери! – сказала я, догадавшись, что новый персонаж на нашей сцене – это та самая гринписовка Сюзанна, которая произвела столь сильное впечатление на Антонину.

– А кто еще здесь будет? – поинтересовалась я у переговаривающихся между собой персонажей. – На мой взгляд, всех уже достаточно.

Сенсэй, мексиканский историк, этнографический спецназовец, американская гринписовка, инспектор по делам несовершеннолетних, парочка ее будущих подопечных…

– Бандиты, вот кто! – крикнула Антонина. – И папочкина возлюбленная Женечка! – Антонина ткнула пальцем в Олега и злобно-торжествующе закончила. – Которая их всех на вас и навела!… Кстати, здравствуй, Кеша! Мы давно не виделись, но ты здорово вырос и очень клево выглядишь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});