Забывший имя Луны - Екатерина Мурашова

– Мексиканец?! – Павел Петрович, не скрывая изумления, обозрел светловолосового, голубоглазого Олега, похожего, скорее, на уроженца Скандинавии. – Вот только этого нам и не хватало! Кореец, кого ты сюда притащил? Что вообще происходит?!

– Видите ли, обстоятельства сложились так, – я решила, что настала моя очередь вступить в разговор, так как остальных прибывших военные уже воспринимали в той или иной степени предвзято. – что Кешка или Кен, как вы его называете, к тому времени, когда к нему вернется память (если это, конечно, вообще когда-нибудь произойдет), должен быть… ну, как бы это поточнее выразиться? – максимально светским человеком. Иначе… возможны всяческие накладки.

– Бред какой-то! – искренне воскликнул Игорь Владимирович. – О чем вы вообще говорите, я лично ничего не могу разобрать! А ты, Павел?

– Полтора года назад ты, Кореец, был не против, чтобы мы с Игорем сделали из Кена солдата-профи. Напротив, ты просил нас об этом, и именно здесь видел для него возможность спасения, – попытался обобщить Павел Петрович, обращаясь к Виталию и игнорируя меня. – Теперь обстоятельства как-то изменились или открылись какие-то новые факты, и ты и эти люди, которые с тобой, больше не хотят, чтобы Кен становился боевой машиной. Вы, в свою очередь, готовы вложится и как-то адаптировать его в миру. А что, если уже поздно?

– А может быть, Кена хочет купить этот… мексиканец? – предположил со своей стороны Игорь Владимирович. – Для своего личного употребления? Например, в телохранители?

Все-таки Павел Петрович не случайно сразу показался мне умнее.

В ответ Олег вытаращился на младшего из военных и с детской непосредственностью покрутил пальцем возле виска.

Виталий поморщился. Он, в свою очередь, явно был невысокого мнения об умственных способностях Олега.

– Действительно поздно? – уточнил Виталий.

– Не знаю. Возможно, – Павел Петрович покачал головой. – Но, может быть, и нет. Однако, я еще не разобрался. Учтите: с пионерских времен не верил в чистую благотворительность. А уж теперь, с наступлением эпохи дикого капитализма, тем более. Деньги – товар – деньги, именно так, как нас учили в школе. Зачем вам мальчик?

Виталий выразительно взглянул на нас: давайте, мол, выкручивайтесь как хотите.

Про сокровища нельзя было говорить ни в коем случае. Это я как-нибудь понимала. Но и любое вранье профессионал Павел Петрович просечет на раз-два-три. Что делать?

– Отец Кена был вором, – сказала я. – В конце жизни под влиянием некоего неизвестного нам импульса он уверовал в Бога, и до смерти вел фактически отшельническую жизнь на берегу Белого Моря. Потом он утонул вместе с женой и дочерью. Кешка – выжил. Может быть так, что он знает, где хранится важная для православных христиан и для истории нашей страны реликвия. Этой реликвии место в Эрмитаже или уж в соборе.

– А отец Кена ее спер, что ли? – уточнил явно заинтересованный и сразу поверивший мне Павел Петрович (вот она, сила правды! Ведь ни одного слова вранья не сказала. Олег исподтишка выставил большой палец, как делал в юности, когда хотел показать, что гордится мной. Я против воли почувствовала себя польщенной). – Сначала, стало быть, украл, потом под влиянием мистической силы той реликвии обратился в правильную веру, а потом…

– Как реликвия попала к кешкиному отцу, мы толком не знаем, – осторожно сказала я. – Эта история тянется из первых дней, месяцев войны. Никого из знавших наверняка не осталось в живых. Кешка, Кен – последняя ниточка. И та – сами понимаете…

– Н-да… История… Прямо как у Жюля Верна… – пробормотал Павел Петрович. – И что же вы-то собираетесь со всем этим делать? Кто из вас тут историк, кто – поп?

– Попов нет. Историки я и Олег, – сказала я. – Елена – милиционер, инспектор по делам несовершеннолетних… В первую очередь мы оформили бы Кену документы…

– Вот это – дело! – неожиданно поддержал меня Игорь Владимирович. – А то живет человек на свете без малого шестнадцать лет и ни в каких списках не значится!

– Документы – это, конечно, хорошо, – задумчиво протянул Павел Петрович. – А что же… Что же, воры, бывшие сподвижники отца Кена, эту историю с реликвией (а что она, кстати, такое?) хоть каким боком знают?

Виталий, поколебавшись, кивнул.

– Реликвия – деревянный крест, – сказала я, надеясь, что моя искренность опять произведет должное впечатление. – Длиной 35 сантиметров.

– И как же вы, историки с инспектором, Кена от них спрячете? Кто вас прикроет? Сейчас бандитская власть, государства, считайте, нет, это все знают.

– Если будут документы, я могу его в Мексику забрать, – бодро улыбнулся Олег. – Он же сирота получается… Там бы он пока учился, развивался, мог бы со мной в экспедиции ездить… К походно-полевой жизни он, как я понимаю, приспособлен даже лучше меня…

– Это разумно, – согласился Павел Петрович.

Я решила не упоминать, что Кешку следует спрятать не только от бандитов, но и от ФСБ.

Игорь Владимирович что-то недовольно пробормотал себе под нос. Видно было, что Олегу он не доверил бы даже кошку. В этом, кстати, я была с ним вполне солидарна, но сочла, что сейчас не время эту солидарность проявлять.

– Наверное, настало время спросить принцессу, – предположил Павел Петрович.

* * *

Все это время я думала о Кешке, как о мальчике, ребенке. Искалечен своей дикой судьбой. Нуждается в крове, пище, участии. Милосердие, гуманизм, еще какие-то штампы. Ленка, судя по ее виду, думала также. По лицу Виталия ничего нельзя было прочесть. Олег улыбался и смотрел с добродушно-равнодушным любопытством. Так он, наверное, смотрел бы на оживший музейный экспонат.

– Курсант Иннокентий Алексеев явился по вашему приказанию.

Перед нами стоял одетый в потертый камуфляж молодой боевик, весь увешанный какими-то непонятными мне приспособлениями. Видимо, его сорвали прямо с каких-то занятий. Что из его амуниции было муляжом, а что – настоящим оружием, я бы не разобралась ни за какие коврижки.

Однажды я смотрела отрывок из фильма, где артист Арнольд Шварценеггер вдруг почему-то оказался беременным. Так вот, если допустить, что он кого-то родил, находясь в роли Терминатора, и этот кто-то вырос до юношеского возраста…

В общем, что-то в этом роде мы и увидели.

Виталий молча протянул Кешке (Кену?) руку. Юноша также молча пожал ее.

Потом слегка наклонил голову в нашу сторону:

– Здравствуйте.

Бегло и чуть вопросительно взглянул на Олега, более внимательно на обоих отцов-командиров.

– Это вся делегация к тебе, Кен, – объяснил Павел Петрович. – Вам надо поговорить. Идите в столовую. Там сейчас пусто.

– Хорошо, Павел Петрович, мы – в столовую, – совершенно неуставным образом ответил Кешка и кивнул нам, явно призывая идти за ним.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});