Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

И, повторив задачу, Жуков выбрасывает уже для самого командующего армией свой главный козырь: «исполнение донести мне, копию товарищу Сталину. Это личное требование товарища Сталина».

Это звучит как призыв: «В бой! За Родину! За Сталина!» И Жуков повторяет: «Представьте список отличившихся в боях; награждение дадим по телеграфу; сможете ли Вы выполнить указание товарища Сталина?

Захаркин. Я не имею права не выполнить и приму все меры, чтобы указание было выполнено. Все».

Возникает естественный вопрос: а смог ли бы Жуков добиться победы без Сталина?

Конечно, как и в любой войне, генералы не рвались в бой, чтобы проторить путь к победе. Они предпочитали, чтобы дорогу к успеху открыл кто-нибудь другой. Легче наступать, когда победа превращается в преследование отходящего противника. Поэтому, не надеясь на силу своего убеждения, Жуков не в первый раз козырял авторитетом Сталина.

Однако генерал Захаркин на следующий день не выполнил «указание». Причиной явилось то, что направленные ему 6 новых танков он получил только в 15 часов дня. Виновным оказался начальник АТБ. Когда Захаркин попросил заменить полковника Кислицина, который «не справляется со своими обязанностями», Жуков посоветовал: «Его надо чаще лупить, он такой человек. Он был у меня помощником по снабжению на Халхин-Голе. Когда его лупят, он работает. Характер у него такой». В результате командующий фронтом не стал распекать генерала за невыполнение боевой задачи.

Таковы были будни войны. Однако, несмотря на подкрепление и постоянные переговоры Жукова с командующими армиями по аппаратной связи, все его попытки разгромить противника или хотя бы соединиться с окруженными под Вязьмой войсками терпели крах. Вместо выдвижения вперед на 120—140 километров его войска продолжали топтаться на месте.

Не получивший подкрепления и оторванный от тылов Ефремов оказался в тяжелейшем положении. Он искал выход и, не находя понимания у Жукова, в поисках поддержки обратился к начальнику Главупра Мехлису. В своей шифрограмме он обращал внимание на неспособность командующего 43-й армией Голубева выполнить задачу по восстановлению коммуникаций 33-й армии.

Но командарму не помог и Мехлис. Он бюрократически переадресовал эту «жалобу» самому Жукову. И по указанию последнего член Военного совета Западного фронта Хохлов 9 марта назидательно отчитал Ефремова:

«Вы жалуетесь в Москву на Голубева за то, что он якобы плохо дерется и до сих пор не открыл Вам коммуникации, просите Мехлиса воздействовать на Голубева. Первое: оценку Голубеву и 43-й армии может дать только Военный совет фронта… а не сосед.

Второе : 43-я армия действовала и действует лучше 33-й армии, что касается Голубева, мы также ценим его высоко… не Голубев виноват в том, что противник вышел на тылы 33-й армии… О трудностях могу сказать так – это обычное явление в тылу врага… Голубеву направлена категорическая задача в ближайшие 1—2 дня с вами соединиться…»

Конечно, в тяжелом положении армии Ефремова виноват был не Голубев, а непосредственно сам командующий направлением Жуков. Но вместо боевой помощи генерал-лейтенант оказался втянут в нелепую и амбициозную дрязгу, активно поддержанную подхалимами жуковского штаба.

В этот же день, 10 марта, Ефремов с отчаянием телеграфирует Жукову: «Ни на кого я не жалуюсь, а по-большевистски сказал, что есть, и не кому-нибудь, а тов. Мехлису, что очень хочу очистки коммуникаций 33-й армии.

Находясь под Вязьмой по Вашему приказу (курсив мой. – К. Р. ), я тыл никак не мог прикрыть, что Вы прекрасно понимаете, – состав дивизий Вам был до выхода под Вязьму известен, как и растяжка коммуникаций 33-й армии.

Поймите, мы каждые сутки ведем бой вот уже полтора месяца почти без боеприпасов и уничтожили несколько тысяч немцев. Сами имеем почти три тысячи раненых. Воюем… Не могу понять одного, как можно месяцами стоять перед какой-либо деревней, и терпеть не могу, когда свою вину сваливают на других…

…В последний раз Вам как Военному совету докладываю: положение дивизий армии тяжелое, я сделал и делаю все, чтобы врага бить и не допустить разгрома нас врагом. Спешите дать боеприпасы, у нас нет боеприпасов ».

На эту шифрограмму – своеобразный «SOS» – Жуков ответил немедленно, но снова по-солдафонски грубо: «Вам не дано право вступать в полемику с Военным советом фронта и наводить критику на командарма-43».

Ни Голубев, ни Жуков Ефремову не помогли, и неотвратимая развязка приближалась. Сражаясь в окружении, в конце марта 33-я армия получила приказ идти на соединение с 43-й армией. Без поддержки, без достаточных боеприпасов, вступая в непрекращающиеся бои с противником, брошенная на произвол судьбы, – армия пошла в прорыв, пытаясь выйти из окружения. Это был путь через снега, под постоянным обстрелом противника, не дававший никаких шансов на удачу. Армия была обречена.

Конечно, посылая откровенно хамские телеграммы Ефремову, Жуков не бездействовал. Он ежедневно увещевал командармов, призывая их к активным действиям. В разговоре 15 апреля с командующим 50-й армией генерал-полковником Болдиным он отмечал: «Из 15 соединений, которые вы имеете, у вас на сегодняшний и вчерашний день активно дрались только три дивизии, а 10 действовали пассивно… Из 13 стрелковых дерутся только пять, остальные стоят на месте. Танковые бригады сегодня бездействовали, что за тактика, не понимаю.

Противник вас гонит с 7 танками, вы имеете 100 танков, то есть в четырнадцать раз больше, что же это за тактика такая. Вы, видимо, читали доклад командира 10 (немецкой. – К. Р. ) мотодивизии, как он одним полком все время отбивал наступление ваших семи дивизий, такое поведение дискредитирует Красную Армию…

Вы все время жаловались на отсутствие танков, сейчас у вас танков в десятки раз больше, чем у противника, но результаты все те же… Противник имеет четыре дивизии и ими маневрирует против ваших 15 соединений так, как ему хочется. Он играет с вами как кошка с мышкой».

Все это так. Но и эти увещевания и наставления результатов не принесли. В записи разговора, последовавшего через четыре дня, Жуков в пространном монологе снова «воспитывает» генерала: «Почему Вам понадобилось вести танки на артиллерийский огонь…

Азбучная истина обязывает: прежде чем бросить танки, нужно подавить систему огня… В отношении паники от авиации противника… Никакой массовой гибели от бомбометания на протяжении всей войны не было (курсивы мои. – К. Р. ) и нет сейчас. Все это выдумывается для оправдания невыполнения приказа… и массовых потерь от плохой организации боя, массовых потерь от той вакханалии и беспорядка, который существует и творится в армии».

Пожалуй, эти же слова Жуков мог адресовать в первую очередь и себе. Но пока он выяснял отношения со своими генералами, наступила развязка трагедии 33-й армии. 9 апреля от окруженных улетел последний самолет. Посылая остаткам частей 33-й армии самолет, Жуков потребовал от Ефремова перелететь линию фронта, но командующий не бросил свой «корабль». Он руководствовался собственной моралью и честью.

Очевидец событий генерал Киносян пишет: «Командарм при всех вскрыл пакет и прочитал вслух доставленную летчиком записку. Посмотрев на осунувшиеся лица бойцов, он сказал: «Я с солдатами пришел и с ними вернусь назад!»

Вместо себя с этим самолетом он отправил начальника штаба Киносяна. Вечером 10 апреля Ефремов доносил: «С 13.00 10.04 1942 г. враг бросил на сжатие кольца танки и пехоту, нацелив на каждый наш укрепрайон… Стремлюсь организовать оборону по реке Угре…»

Ефремовская армия ударной группы погибла, и только входившие в ее состав конники Белова сумели прорваться из окружения. О последнем бое командарма рассказал бывший командир партизанского отряда В.И. Ляпин:

«Генерал М.Г. Ефремов, подойдя к деревне Новая Михайловка, встретил сильный огонь противника с двух сторон. После боя часть группы во главе с генералом Ефремовым прорвалась в лес к деревне Жары Юхновского района, другая отошла на запад. 19 апреля группу Ефремова атаковали во много раз превосходящие силы противника.

Атаки шли одна за другой, очевидно, гитлеровцам стало известно, что здесь находится командующий армией. Они окружили группу плотным кольцом. Ефремовцы бросились с громким «ура» в контратаку, генерала ранило в третий раз, автоматная очередь прошила поясницу, тело стало неподвижным. Боясь потерять последние силы, живым он не хотел попасть в плен, последним усилием генерал достал револьвер…»

Еще накануне гибели командарма и его армии, докладывая Сталину (№ 120 от 18 апреля 1942 года), Жуков – почти хрестоматийно, в духе ремарковского «На Западном фронте без перемен», сообщил: «33-я армия. Положение частей восточной группировки без изменений… В положении частей группы генерала Белова за 18.4. существенных изменений не произошло».