Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Юлька, ты чудо! Впрочем, я это уже сказал тебе.
— Нет, ты сказал, что я прелесть, а насчет чуда ты ничего не говорил.
Наваждение не проходило. Потрясающая непосредственность Юльки сбивала его с толку. Он не знал, как себя вести с нею.
— Послушай, Юлька, я, конечно, знаю, что женщинам свойственно кокетничать. Но не многие умеют делать это по-настоящему… — И внезапно он взмолился: — Но скажи ты мне, Христа ради, ты сейчас со мной кокетничаешь или нет?!
— Конечно! — с веселой готовностью отозвалась Юлька. — Я это умею! Я всегда кокетничаю, даже сама с собой кокетничаю, встану перед зеркалом и давай! А что?
— Да нет, ничего… Просто я… гм… путаюсь и не могу понять, когда ты кокетничаешь, а когда нет.
— Господи, ты разве один путаешься? Все путаются! Я и сама всегда путаюсь!
Вадим преувеличенно тяжко вздохнул.
— Ну, идем, идем, старая сердцеедка! Идем, разоряй меня дотла, пусти меня по миру и сама ходи вечной грешницей!
Они уже подходили к ресторану. Оттуда слышалась музыка.
— Это самый дорогой? — спросила Юлька, на этот раз изрядно сбавив тон. От ее храбрости не осталось ничего.
— Самый что ни на есть дорогой, ничего нет дороже! — ответил Вадим, легонько подталкивая ее к ярко освещенной двери. — Смелей, Юлька.
Юлька шла между рядами столиков, словно по кругам ада. Следом за нею, пряча улыбку, шел Вадим. Юлька то и дело оборачивалась к нему, и весь ее облик безмолвно кричал, взывая о спасении души и тела.
Вадим, конечно, понимал, что посещение ресторана, да еще первоклассного, вряд ли доставит ей особое удовольствие — для этого она была слишком неискушенной, — однако он понимал и то, что этот вечер очень большое для нее событие и останется в ее памяти надолго. Вероятно, она завтра же постарается прожужжать уши всем своим подружкам — соответственно, конечно, напустив на себя независимый вид, — о том, как она мило провела вечер в самом роскошном ресторане города, уверенная, что подружки от зависти все до единой попадают в обморок. Скорее всего, единственное удовольствие от посещения ресторана для Юльки будет состоять в этом: ей, по всей видимости, тоже не чужда одна из самых распространенных человеческих слабостей — тщеславие.
И Вадиму непременно хотелось доставить ей это удовольствие.
Тому были свои причины. Тщеславие или, если быть точнее, честолюбие, хотя и не столь невинное, как у Юльки, было не чуждо и ему. Он отлично знал, что сегодняшний вечер сразу и намного возвысит его в глазах Юльки, очевидно привыкшей к неумелым ухаживаниям мальчиков ее возраста. Но главное было в другом. Он уже понял, что судьба свела его с женщиной, о которой он давно мечтал или по крайней мере ему казалось, что мечтал. Проще говоря, он должен был признаться себе, что, как это ни глупо и ни смешно, он любит эту девушку, любит по-настоящему, как никогда и никого не любил, хотя всего лишь несколько дней назад не знал о ее существовании. Он не был новичком в отношениях с женщинами, и еще неделю назад, если бы ему сказали, что он способен, как пятнадцатилетний мальчишка, с первого взгляда влюбиться в девчонку, он бы, вероятно, оскорбился. Но теперь он не представлял себе жизни без нее.
— Господи, как же мы все это съедим! — в отчаянии прошептала Юлька, ни жива ни мертва глядя в спину пожилому официанту, который уходил выполнять богатый заказ.
— Придется, Юлька, ничего не поделаешь, — улыбнулся Вадим, к своему удивлению, с удовольствием улавливая в ее отчаянии легкую примесь кокетства. — Тут правило такое: заказал — съешь до последней крошки.
— Они сошли с ума!
— Юлька, не кричи, дай людям послушать музыку.
Юлька, вся похолодев, огляделась вокруг. За соседними столиками ели, пили, курили. Над головами висело облако табачного дыма.
— Смотри, никто так много не заказывает!
— Это потому, что все они тут праведники. А мы с тобой грешники. Продали душу дьяволу и на вырученные деньги закатили пир. Здесь не много таких. Вон, кажется, один идет…
— Где? — испуганно спросила Юлька. — Он идет к нам? Зачем?
— Не знаю, сейчас увидим.
К их столику подошел мужчина лет сорока в черном, отлично сшитом костюме и, слегка поклонившись Юльке, обратился к Вадиму:
— Вы позволите, я приглашу вашу девушку на танец?
— Эту старую грешницу? — спросил Вадим.
Мужчина посмотрел на старую грешницу и кивнул:
— Можно?
— Конечно, только берегитесь, она вам вскружит голову на первой же минуте. Имею горький опыт.
— Чует мое сердце, не сносить мне головы! — рассмеялся мужчина и протянул руку Юльке, которая встала с видом приговоренной к смертной казни.
Откровенно говоря, Вадиму не очень хотелось, чтобы Юлька пошла танцевать с незнакомым мужчиной. Но ему любопытно было посмотреть на нее издали. И еще ему хотелось, чтобы на нее посмотрели другие, — щедрость, тоже продиктованная честолюбием (он это вполне сознавал). В сущности, он понимал, что это мальчишество, и мысленно посмеивался над собой: Юлька не была красавицей, и показать ее кому-либо из сидящих за этими столиками едва ли имело смысл, ее просто не заметят. А чистота, искренность, непосредственность, даже в том, как она молчит, разговаривает, ходит, смеется, — эти свойства Юльки, конечно, были не те, которые приковывают взгляды посторонних…
Вадим облокотился на столик, застеленный крахмальной скатертью, и, покуривая сигарету, наблюдал за нею. И первое, что бросилось ему в глаза, — это ее платье. Оно было слишком простенькое и, пожалуй, излишне строгое для ее возраста и никак не гармонировало с роскошной ресторанной обстановкой и вечерними туалетами людей за столиками. Вероятно, платье было сшито ее собственными руками. Завтра же надо будет купить ей приличное платье и все, что нужно к нему. Он мысленно представил себе, как она придет в ужас от его требования немедленно сходить в магазин, как потом покраснеет
- Братство, скрепленное кровью - Александр Фадеев - Русская классическая проза
- Луна над рекой Сицзян - Хань Шаогун - Русская классическая проза
- Пароход Бабелон - Афанасий Исаакович Мамедов - Исторический детектив / Русская классическая проза
- Шум дождя - Владимир Германович Лидин - Русская классическая проза
- Вещие сны - Джавид Алакбарли - Драматургия / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Родительская кровь - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Баку, 1990 - Алексей Васильев - Русская классическая проза
- Сигареты - Хэрри Мэтью - Русская классическая проза
- Русский вопрос - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Том 1. Рассказы, очерки, повести - Константин Станюкович - Русская классическая проза