От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

Берлин, 4 ноября

«Говорит Берлин!»

Так странно вновь начинать репортаж в эфир с этих слов. Прошло уже порядочно времени с той поры, когда я впервые начал вести радиопередачи из Берлина. В последний раз, судя по моим заметкам, я выступал 3 декабря 1940 года — почти пять лет назад. С того зимнего дня многое изменилось в самом Берлине и вокруг него.

Вчера я проехал на машине мимо здания на площади Адольфа Гитлера (так она называлась раньше), откуда мы в свое время вели радиопередачи. От него осталась куча обломков. Не погребены ли под ними мои бывшие цензоры? По меньшей мере, сегодня их не было, и никто не пытался вычеркнуть правду из текста моего репортажа, никто не стоял за моей спиной и не следил за тем, чтобы я, читая в микрофон, не попытался как это часто бывало в прошлом, отступить от текста.

Сами цензоры и все, чему они служили, канули в Лету. Можно снова передавать в эфир правду.

Мне надо попытаться написать репортаж о том, как мы, американцы, осуществляем контроль в нашей оккупационной зоне. Вчера вечером серьезный молодой капитан американской армии с горечью и разочарованием рассказал о том, что происходит. По его мнению, мы ведем себя недостойно. Он рассказал, что в Дармштадте наша армейская контрразведка Си-ай-си дошла до того, что пригласила на службу нацистских гестаповских агентов для слежки за немецкими коммунистами, хотя коммунистическая партия признана законной в нашей и во всех других зонах. Нацистские элементы, продолжал он, командуют в лагерях для немецких военнопленных и обращаются с антифашистами так же грубо, как они раньше обращались с военнопленными союзных стран в немецких концентрационных лагерях. Капитан подчеркнул, как срочно необходим приезд сюда немецких антифашистов, живущих в США, — но мы не разрешаем им вернуться в Германию. Он рассказал возмутительную историю о том, что в числе наших главных политических советников подвизается одиозный тип, бывший протеже Шахта, бывший эсэсовец и рьяны немецкий националист. И вот эта подозрительна личность дает нам советы по поводу того, что делать немцами!

Посетив Виттенбергплац, я заметил установленный русскими щит с надписью на немецком языке (у нас американцев, этого не встретишь): «Ни один внешний враг не принес немцам столько несчастья, как Гитлер». Да, несчастья и горя вокруг было больше, чем мог себе когда-либо представить любой из оставшихся в живых немцев. Некогда зажиточные немки трудились на голодный желудок с утра до сумерек, разбирая обломки разрушенного дома.

Наиболее неприглядное зрелище на улицах (сказать «жалкое» было бы нечестным, так как у меня к ним жалости нет) — демобилизованные немецкие солдаты. Они ковыляют по улицам в своих лохмотьях, в дырявых ботинках, утепленных газетами, их мундиры, некогда аккуратно пригнанные и отутюженные, порваны и испачканы грязью.

Впечатляющая картина поражения и упадка. На одной из улиц мы остановились, чтобы поговорить с плетущейся мимо нас группой бывших солдат. Бог мой! Неужели это те отборные войска, что так лихо и самоуверенно прошли маршем через Польшу, Францию и другие временно захваченные страны? И это раса господ — «херренфольк»? Но сейчас от их былой самоуверенности не осталось и следа. Они понурые, грязные, усталые и голодные. «Откуда вы?» — спросил я их. «Из Сталинграда», — ответили они. — «Аллее капут». Они улыбаются, и, хотя они еще не старые, у некоторых нет зубов. Клянчат у нас сигареты и, шаркая ногами, плетутся дальше.

Позднее, после обеда, я зашел к N в его кабинет, чтобы познакомиться с некоторыми документами, на мой взгляд весьма интересными.

Один из них — протокол допроса банкира д-ра Шахта, находящегося сейчас в тюрьме в Нюрнберге вместе с двадцатью другими нацистскими преступниками. (Лей, один из наиболее гнусных нацистских гангстеров, не выдержал и повесился в тюрьме, Гесс, бывший одним из вождей нацистского режима до своего полета с непонятной миссией в Англию, симулирует полную потерю памяти — удобная болезнь. Старина Крупп фон Болен, другой обвиняемый и один из главных покровителей Гитлера среди промышленных магнатов, лежит, пораженный каким-то недугом, в Зальцбурге и боится суда.)

Шахт, согласно этому конфиденциальному американскому документу, мерит шагами карцер, бурно возмущаясь нацистами. Признался, что никогда не любил их. Фактически, он больше, чем кто-либо другой, помог нацистам прийти к власти в 1933 году и в течение многих лет верой и правдой служил Гитлеру как финансист. Как часто я видел его в президиуме в рейхстаге сияющим от самодовольства и всем видом выражавшим свое одобрение во время разглагольствований Гитлера, оправдывавшего очередные нарушения договоров и порабощение новых стран. Теперь же Шахт рьяно утверждает что он всегда был против нацизма, и слезливо сетует на то, что американцы упрятали его в тюрьму.

Все эти нацистские убийцы, несомненно, начнут валить вину за нацистские преступления друг на друга попытке спасти свою шкуру.

Берлин, 10 ноября

Провел часть дня, просматривая пачку немецких газет. По меньшей мере, газеты изменились. Русские, англичане, французы и американцы следят за этим. Кажется невероятным, что немцы могли в течение двенадцати лет читать нацистские газеты — бессодержательные, брызжущие злобной желчью и ложью. Но некоторые нацисты довольно быстро, как хамелеоны, меняют окраску. На днях случайно встретил Хахендорфа — довольно способного, шустрого помощника Геббельса в министерстве пропаганды, специализировавшегося на американских делах в те годы, когда я работал в Берлине.

— Удачно приземлился и опять стою на ногах, — рассмеялся он, когда я выразил удивление, что, учитывая его прошлое, вижу его живым и даже на свободе.

— Как вам это удалось?

— Я ответственный редактор ежедневной газеты, издаваемой здесь по английской лицензии, — хихикнул он. Весь вид его, казалось, говорил: если англичане глупы, то мне-то к чему быть дураком?

Этот разговор напомнил мне о недавней встрече в ресторане с театральным режиссером Виктором де Кова. Я знал, что при нацистах он сделал успешную театральную карьеру. Сейчас, сообщил он мне, англичане поручили ему руководить двумя театрами в английском секторе Берлина.

— С чего бы это? — спросил я.

— Я был в подполье. Разве вы этого не знали? — спросил он.

— Нет, не знал, — ответил я. — Чем же вы занимались в подполье?

— Зарабатывал деньги, — цинично заявил он.

Берлин, 12 ноября

У меня было несколько бесед с американскими экономическими и финансовыми экспертами, и, пожалуй, стоит занести некоторые из их удивительных откровений в дневник.

Во-первых, ущерб, нанесенный бомбардировкой с воздуха промышленному потенциалу Германии, не так уж велик, как кажется на первый взгляд или как нам внушало командование английских и американских военно-воздушных сил. Наши эксперты категорически утверждают, что германская промышленность, по существу, осталась в целости и сохранности и, если предоставить Германии свободу рук, она сможет в течение пяти лет стать промышленно более сильной державой, чем она была, когда развязала войну в 1939 году. Англо-американские бомбардировщики, оказывается, не уничтожили немецкие промышленные предприятия, они лишь вызвали временное снижение объема производства в некоторых ключевых отраслях промышленности, главным образом в авиационной и в производстве синтетического горючего. Фактически в тот период, когда англо-американские воздушные бомбардировки достигли своего пика во второй половине 1944 года, немецкая промышленность выпускала больше продукции, чем когда-либо за всю историю Германии! Согласно нашим экспертам, сейчас немецкие заводы способны возобновить нормальное производство после незначительного ремонта.

Например, один-единственный завод концерна «И. Г. Фарбен», способный производить ежегодно почти столько же красителей, сколько все химические фабрики в Соединенных Штатах Америки, вместе взятые, остался целехоньким. На заводе даже нет ни одного разбитого окна. Завод готов начать выпуск продукции хоть завтра.

Почти все доменные и мартеновские печи в Германии способны начать выпуск чугуна и стали немедленно или через непродолжительное время после мелкого ремонта. Как известно, сталелитейная промышленность составляет основу военной машины. Ее потенциальная мощность равна 25 миллионам тонн в год — в 5 раз больше, чем сама Германия может потребить на мирные цели.

Вот некоторые факты о состоянии других отраслей германской промышленности, которые большинство американцев считало уничтоженными бомбежками американо-английской авиации:

Продукты переработки каменного угля (каменноугольные смолы и др.), среди которых насчитываются сотни материалов, используемых в военных целях (например, взрывчатые вещества). Производственные мощности Германии в этой области, самые крупные в мире, почти не пострадали от бомбежек.