Утраченные звезды - Степан Янченко

Старик снова заговорил громко, горячо, Петр Агеевич понял, что ему лучше распрощаться. Уходя, он думал с удовлетворением: Нет, не рассыпался в щепки в этом старике человеческий стержень. Он может еще выпрямить этого человека.

Некоторое время Петру Агеевичу не выпадало проходить мимо старика, а когда пошел к нему, то увидел его при исполнении необычной для него роли.

Впереди Петра Агеевича шел мужчина с мальчиком лет восьми. Не доходя до нищего, он дал мальчику монету и указал на старика. Мальчик подбежал к старику, робко посмотрел на него и положил монету в шапку. Старик по обыкновению стал креститься и благодарить, но, когда отец с сыном сделали шаг от него, вдруг отложил шапку, вскочил, взял мальчика за руку и принялся горячо благодарить на этот раз простыми словами, без упоминания Бога. Затем, притопывая одной ногой, запел тем веселым, ласковым голосом, каким поют детям: Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…

Он, все притопывая и весело улыбаясь, пропел до конца эту песенку, как подарок, как благодарение за милостыню. И день как раз был непогожий, и ручьи по асфальту. Мальчик улыбчиво и смущенно слушал необычного певца. Отец мальчика дал еще большую монету старику и поблагодарил за неожиданное перевоплощение, а старик в свою очередь, уже крестясь, благодарил отца и сына.

Заметив Петра Агеевича, он взволнованно проговорил:

— Не стану больше садиться сегодня: душа с места стронулась. Радостно было когда-то эту песенку петь внукам, да отнята радость, — он надел свою потрепанную шапку, так потрепанную, что трудно было представить, где он мог ее найти, свернул подстилку и пошел к троллейбусной остановке.

Проводив старика взглядом, Петр Агеевич вновь подумал, что человеческий стержень в нем не только сохранился, но еще способен и расцвечиваться, знать, не запросто умирает русский человек. И ему стало приятно и радостно на душе. Но он не удивился своей радости, навеянной уличным нищим, однако сохранившим в себе человеческий стержень.

И все же Петра Агеевича стало донимать любопытство, кто же такой этот нищий старик, и при следующей встрече он опросил его, где и кем он раньше работал, какую получает пенсию. На этот раз старик охотно рассказал:

— В молодости я маленько поглупил, за что два года посидел. После все время на заводе работал лекальщиком.

— Важная и редкая специальность, однако, на заводе не задержали. Утратите, наверно, свою квалификацию, — посочувствовал Петр Агеевич.

— Чего уж говорить — целые тысячи рабочих высокой квалификации под зад получили, кто о нашей судьбе поболел? Демократы да либералы не почешутся… Третий год безработный. За это время жена умерла… оставила меня одного бедовать… А до пенсии на сегодняшний день два года не хватает.

— На работу не пытались устраиваться?

— Как не пытался? Первым делом попытался на рынке приспособиться: собрал домашние запасы, да кое-где еще раздобыл скобянку, разную электроарматуру, гвозди-шурупы и прочее, вынес на рынок… да много нас таких оказалось, не пошла выручка.

— Это мне знакомо, — печально улыбнулся Петр, вспомнив свои рыночные мытарства.

— Потом устроился, было, сторожем — сократили, дворником тоже сократили. Тогда снял свои советские накопления — обувью стал торговать, тут и вовсе прогорел, мои сбережения — тю-тю. Затем, правда, подвезло по второй своей специальности столяра. Фирма подряжалась коттеджи строить — под ключ, даже в Подмосковье подряды имела. Но и здесь заказы кончились — меня на выкинштейн. Тем более, я у них и покалечился — упал из окна, руку сломал, — ни тебе больничного, ни комиссии на инвалидность. Вот так-то, — это он рассказывал между благодарениями за поданные монетки, рассказывал с веселой иронией, без уныния: пока он приспособился собирать монетки. Надолго ли? Петр Агеевич так и спросил:

— Сегодняшнее занятие считаете надежным?

— Опуститься на дно — это от безысходности. Я все сознаю. Но чтобы выкарабкаться, надо на что-то опереться. Кто подставит такую опору рабочему человеку? Государству рабочие стали не нужны, ему с бюджетниками не справиться. Чувствуете отличие одного строя от другого? Нынешнему государству надобны буржуи, хотя бы мелкие, а буржуи.

— Да, Ельцин с такими обращениями и выступает.

— Вот именно, он, знай, кричит: дай ему средний класс, классы рабочих и крестьян ему без надобности, — старик сердито блеснул на Петра Агеевича глазами. Солнце напекало ему и без того коричневую лысину, он не обращал на это внимания, качнул головой и продолжал:

— Я недолго покрутился среди палаточников и лавочников, однако понял: рано или поздно захиреют и они без рабочих и крестьян — ни тебе товаров, ни тебе выручки.

— Это вы верно подметили, — поддержал Петр. — Если товары еще можно привезти из-за моря, то покупателя с деньгами оттуда не привезешь.

— Палаточники ждут, что кто-то купит мою рабочую силу, даст мне заработок, а я принесу его в ларек-палатку. Но где он тот, кто даст мне заработок?

Петр Агеевич подсказал старику, что в советское время все это регулировало государство, а нынче упование на рынок.

— То-то и оно — Советское государство предоставляло мне трудовое обеспечение и самостоятельную рабочую жизнь. Теперь же демократы вместе с Гайдарами и Черномырдиными рычат, кряхтят-чмокают: дескать, кончилось государственное иждивенчество, теперь у нас правила капиталистического рынка, значит, рассчитывай только на себя, одолевай слабого, обманывай честного.

Он в очередной раз покрестился, призвал Бога к благосклонности к людям и обратился к Петру Агеевичу:

— Какое было государственное иждивенчество у рабочего, ежели государство у нас было народное, и мы содержали его? А нынче вы мне говорите: не способен по иному — сиди под забором. Но я рабочий, у меня рабочие руки, дай мне работу! Нет! Нынче рынок — ты продай свои рабочие руки и купи за них работу! — крикнул старик.

Когда старик начинал кричать, Петр Агеевич поспешно уходил от него, избегая нищенствующей митинговости. Однажды ему пришла в голову мысль, навеянная стариком, вот бы собрать всех нищих города и пройти такой колонной по улицам. Но что такая демонстрация нищенства даст?

Горькое, унизительное нищенство большинства народа российского, думал Петр Агеевич, известно не только в Кремле, а всему богатому миру. Но это ни у одних, ни у других, по всему очевидно, не вызывает ни удивления, ни сочувствия.

Весь мир капитала разделен на богатых и нищих. Даже там, где рабочий люд более или менее живет в благополучии, все равно он ничего не имеет, он нищий, потому что живет ни с чем и вынужден бороться. Это показывает, что такое разделение российского народа на богатых и бедных было задумано и осуществлено намеренно и проделано с мировой ловкостью. Так что сидеть тебе под забором, старик, бывший виртуозный лекальщик, не дотянувший два года до пенсии.

Впрочем, старик вскоре исчез из под забора со своей подстилкой и обветшавшей шапкой. Петр Агеевич пожалел, что остался в неведении о его дальнейшем пристройстве к жизни. А нищие не способны ни на какую организацию, потому, что с житейской нищетой приходит нищета духа. Этим и воспользовались рыночники-либералы, устраивая тотальное реформирование в России. И Петр Агеевич все яснее начинал понимать, что изменить существующее унизительное, гибельное положение трудящихся богатейшей, но ставшей вдруг убогой страны, могут не нищие своим бунтом, а организованные, здоровые, сознательные трудовые люди, вместе объединившиеся в единую силу — рабочие, крестьяне, интеллигенты. Но как это может произойти и когда, Петр Агеевич не мог себе ответить. Он только знал твердо — это надо сделать ради спасения русских и других народов России.

Революцию не ждут, а готовят

В магазине слесаря Золотарева ждало обычное, знакомое слесарно-электромонтажное дело. В кондитерском отделе что-то забарахлил холодильный ларь, в котором держали торты, пирожные, рулеты. Все это из ларя убрали в холодильный шкаф, и Петр занялся ларем. При осмотре Петр обнаружил непорядок в электропроводке к двигателю. Собственно, по срокам эксплуатации этот ларь давно просился на списание, но Петр его подлечил и вдохнул в него новую жизнь, а вот на электропроводку еще надеялся, но и в ней уже иссяк технический ресурс.

— Ну что ж, подлечим, и пусть старичок еще послужит, — сказал Петр продавщице и принялся за ремонт, а продавщица смотрела на него, как на настоящего лекаря всего магазинного хозяйства.

Ремонтные работы оборудования Петр проводил, как правило, по месту установки, в торговом зале. И сейчас он только чуть сдвинул ларь вглубь торгового места, чтоб не мешать покупателям, и в стороне занялся своим делом.

Работа над ларем дала возможность ему наблюдать за покупателями и продавцами магазина. В кондитерском отделе люди брали, в основном, сахар, реже — пряники, печенье, конфеты и прочее. Все эти продукты в магазине были дешевле, чем на рынке, на 1-2-3 рубля, но и эта небольшая разница в цене привлекала покупателей, давала магазину особое уважение и благодарность