Утраченные звезды - Степан Янченко

Но Петр Агеевич уже разбудил в себе природное творческое начало своей натуры и решил действовать до конца. Тем более, он каким-то чутьем уловил, что громкий тон вопроса директрисы был не от несогласия, а, скорее, от незнания того, как вопрос решить, что вызывало в ней раздражающее чувство бессилия, и повышенный тон вопроса как бы подстегивал ее к поиску решения. Он пересел ближе к столу, как бы для доверительного продолжения разговора и сказал:

— А что, если в магазине или при магазине создать кассу взаимопощи? — сказал Петр вроде как для двоих — себя и Галины Сидоровны, вовлекая в обсуждение идеи, хотя такое решение про себя он уже принял, но отдавал его на подтверждение директрисы.

Он, по прежнему опыту своему, превосходно знал, что когда властный человек принимает какое-то решение, то он и ратует за него с твердой установкой и для себя и для других. А подобного опыта на этот счет у Петра Агеевича было достаточно с тех пор, когда он продвигал свои рацпредложения, и, хотя люди не стремились их присваивать, но от соавторства не отрекались, а Петру Агеевичу важно было с их поддержки свою находку пустить в дело.

Галина Сидоровна от вопроса Золотарева отшатнулась к спинке стула, но глаза ее заблестели светом быстрой работы мысли. Петр уловил этот свет и подумал: Это другое дело, значит, предложение принимается. А Галина Сидоровна через минуту спросила:

— Как вы себе мыслите создание этой кассы и ее дальнейшую деятельность?

— Примерно так, — тотчас воскликнул Петр: — организуем сперва своих работников, определим и соберем взносы, скажем, по десятке рублей. Потом вывесим в магазине объявление о приеме в члены кассы покупателей и разъясним, что касса будет оказывать небольшую заемную денежную помощь членам кассы, нуждающимся во временной финансовой поддержке. Проведем собрание членов, примем устав, изберем правление и все другое, что надо.

Галина Сидоровна внимательно выслушала предложение, поняла сразу, что предложение Золотарева кладет начало какому-то важному общественному мероприятию, значение которого она только предчувствует. Касса — это небольшое кооперативное объединение, — уже развертывала ее мысль дальнейшую перспективу простого объединения потребителей. — На ее основе можно вырастить потребительский кооператив… Государственная торговля в городе не предполагала создание торговых кооперативов. Но ведь нынче нет государственной торговли…

— Согласна с вами, только надо этот вопрос хорошо продумать, просчитать. Чтобы избежать каких-либо ляпсусов, давайте посоветуемся с товарищами — вы по своей рабочей линии, я по своей: два ума — хорошо, но коллективно лучше, — улыбнулась директриса, перефразируя народную пословицу и хлопнула в ладошки от какого-то удовольствия.

Петр ехал домой с чувством удовлетворения от сознания того, что жизнь его все более становится участливой и неравнодушной к судьбе окружающих людей, что он все больше находит возможностей чем-то им помогать.

…Предваряя конец повести о Петре Агеевиче Золотареве, простом рабочем человеке, а может, и не таком уж простом человеке, если принять во внимание, что вышел он из Советской страны, где и простой рабочий был не простым человеком, сообщим читателю, что коллектив магазина, поддержав его предложение о создании кассы взаимопомощи, избрал его председателем правления кассы.

На собрании он попытался, было, не объясняя самому себе почему, отговаривается от поручения, так как он все же прикипел к заводскому производству. Но девчата магазина дружно крикнули:

— Мы вас, Петр Агеевич, от себя не отпустим! Вы к заводу, может, и прикипели, но это было давно, а в наш коллектив вы впаялись, сами говорите.

— А потом, — добавила Галина Сидоровна, — в составе правления, посмотрите, больше половины покупателей, так что и, будучи в другом положении, вы можете быть председателем кассы взаимопомощи, а дальше, может и председателем правления рабочего торгово-потребительского кооператива.

— Ладно, до новой революции нам еще, по всему видно, долго шагать, — вскинув голову, воскликнул Петр Агеевич и согласился председательствовать в правлении кассы взаимопомощи.

— Может быть и так, что новая революция не скоро произойдет, время покажет. Все будет зависеть от того, как мы будем ее готовить. Я полагаю, что широкий переход к рабочему торгово-потребительскому кооперативу явится нашим вкладом в новую народную социалистическую революцию, — с уверенностью в голосе произнесла Галина Сидоровна.

Постижение правды

Петр на второй день, высвободив время, пошел на встречу с Полехиным с намерением посоветоваться об идее создания общественной кассы взаимопомощи, чтобы этот вопрос не умер в зарождении самой идеи. Идея о кассе взаимопомощи вообще-то была не новая, знакомая с советского времени. В Советской стране все общественные начинания трудящихся были под защитой Советского государства. При поддержке своей власти советские люди свою деятельность направляли на пользу всего общества.

Теперь же российские люди живут в условиях капиталистического общества, к чему они еще никак не приспособятся и не привыкнут и не хотят верить случившемуся против их воли.

Однако, верь — не верь, удивляйся — не удивляйся, но факт со многими приметами, присущими буржуазному государству, принуждены признавать. Да и само государство внушает трудовым людям о том, чтобы отреклись от советской привычки все возлагать на государство и во всем надеяться на него. За надежду на государство трудовых людей демократы презрительно называют иждивенцами. Это-то люди труда — иждивенцы!

Господа капиталистического рынка, которому они поклоняются, как своему идолу, диктуют людям труда то, что они теперь должны полагаться только на себя. Как будто то, что трудящиеся нарабатывают частный капитал его владельцам для бесконечного накопления где-то в заграничных банках, не является народной данью, которая и должна оплачиваться частнокапиталистическим государством его заботой о человеке труда. Ведь и она-то, частная собственность, как и ее государство, существует и процветает от пота и крови трудовых людей.

Петр и не заметил, как по пути к заветному месту в каштановой аллее его мысли перешли от конкретного вопроса о кассе взаимопомощи к повседневной жизни людей капиталистической России, которая непостижимым путем стала ему чужой своим строем жизни. При таком строе Петр никак не может понять, почему трудовой человек поставлен в положение, когда за право жить и трудиться, принужден торговаться с государством, в то время как оно существует на сборы в той или иной форме от его труда и энергии. Торговаться за возможность продать свой труд, чтобы иметь возможность купить квартиру, потом купить в нее воду, тепло, свет, купить возможность иметь детей, вырастить их, дать им образование, профессию, чтобы они в свою очередь могли так же продать свой труд и выторговывать себе право на жизнь, купить возможность на медицинское обслуживание и лечение от болезней, часто получаемых от того же государства. Словом, купить возможность, чтобы иметь возможности.

Он уже за время безработности успел узнать то, что без возможности трудиться, то есть без возможности продать свой труд, свои руки и голову, — не купить полноправия, чтобы поторговаться за себя. Либералы это называют свободой. Для них с их капиталами и властью она, конечно, и есть свобода, хотя индивидуально и для них сомнительно. А для рабочего человека здесь не присутствует даже подобие чести удостоиться гражданина.

Все эти мысли вдруг затмили намерение, с каким Петр шел к Полехину. Что-то тяжелое легло ему на душу и так сильно придавило, что он в начале каштановой аллеи даже остановился, чтобы полнее выдохнуть эту тяжесть…

К заветной скамейке он шел, однако, тяжелым шагом уставшего человека, шел на удачу встречи и обрадовался, когда на скамейке увидел Полехина, и продолжительным выдохом освободил грудь от тяжести. От Мартына Григорьевича на него всегда веяло облегчающим дуновением.

Взглянув на Петра и поздоровавшись, Полехин спросил, не случилось ли что-то такое, что его разволновало.

— Нет, Мартын Григорьевич, ничего не случилось, — ответил Петр с робкой улыбкой. — Просто, меня распекли собственные мысли.

— Какие — интересно?

Петр не сразу ответил, он на несколько минут задумался, опустив глаза, затем вскинул голову и, улыбаясь, сказал:

— Видите, чтобы ответить на собственные мысли, надо с ними собраться, — робко засмеялся и проговорил:

— Я вдруг понял, что, то государство, которое нам строят либералы, вроде бы правовое, гражданское и социальное при господстве частного капитала есть самая настоящая туфта, протухшая брехня. В этом государстве мы лишены не только гражданских прав, а и гражданского достоинства. Вот неожиданное постижение этой правды меня и разволновало до потрясения души, — он внимательно посмотрел на Полехина и, заметив его спокойное внимание, подумал, что тот его не понимает, и решил пояснить: