Становление личности. Избранные труды - Гордон Олпорт

В камере с ним оказываются более «продвинутые» преступники (с более промытыми мозгами), и эти люди свирепо нападают на него, вероятно, вымещая на нем месяцы собственных страданий. Его обвиняют в том, что он – «закоренелый империалист, отказывающийся признать свои преступления».

Физические страдания продолжаются:

...

«Тебя обязывают стоять с цепями на лодыжках и держать руки за спиной. Они не помогают тебе, потому что ты ужасный реакционер.…… Ты ешь как собака – ртом и зубами. Ты управляешься с чашкой и миской с помощью носа и пытаешься дважды в день всосать немного бульона. Если тебе надо помочиться, они расстегивают тебе брюки.…… Цепи не снимаются никогда… Никто тебя не моет. Вшей все больше и больше.…… Они непрерывно требуют, чтобы ты все признал, и тогда к тебе будут относиться лучше… Ты начинаешь думать о том, как избавиться от цепей. Ты должен избавиться от цепей» [413] .

Историю таких пыток излагали в последние годы много раз. Переломный момент откладывается, человек может месяцами ничего не признавать. Но в конце концов – после многих месяцев или лет такого существования – происходит подлинное крушение здания личности, существовавшего до ареста. Достаточно странно, что внезапная доброта со стороны судей помогает сломить сопротивление и вызывает у жертвы регресс к детскому уровню. Само признание может быть поверхностным, но тюремщики это знают и, вбив этот клин, настойчиво загоняют его все глубже в личностную интеграцию, пока она не расколется и не разрушится. Одна жертва сказала: «Они создают шпионскую ментальность. То, что вы выдумали, становится реальностью. Если вы признались, что передали сорок шпионских сообщений, в следующий раз вы скажете, что передали пятьдесят. И эти пятьдесят становятся для вас реальностью».

Слишком болезненным оказывается сохранение прежних стандартов правды и лжи, справедливости и несправедливости. Легче принять предложенные стандарты, сказать: «Да, я шпион, преступник, враг народа. Я заслужил то, что вы мне даете. Вы правы, а я не прав. Вы – великие и справедливые судьи. Я – ничто». Священник-миссионер в Китае после тяжких мук заявил, что действительно был шпионом, обученным в миссионерской школе для поездки в Китай, чтобы заниматься шпионской деятельностью под прикрытием религии, его локальная миссия – шпионская организация; Ватикан – главный шпионский центр; вся его жизнь была направлена против интересов китайского народа.

Такого разрушения старых привычек и чувств достичь крайне трудно, но возможно (по крайней мере, во многих случаях). Чтобы перевернуть укоренившиеся убеждения и ценности, требуется время и катастрофические страдания. Беттельгейм рассказывает о своей собственной многомесячной борьбе за сохранение чувства Я в концлагере в Бухенвальде. Он повторял: «Эти муки происходят с моим телом, а не со мной». Но даже Беттельгейм проводит временн́ую границу сопротивления примерно на рубеже три года. Более старые заключенные часто становились жалкими рабами нацистских тюремщиков; соглашались с их проповедями, даже искали кусочки их одежды, носясь с ними как со священным фетишем [414] .

Таким образом, получается, что в условиях тотально контролируемой внешней среды, максимального давления на индивида, личность (или важные ее области) может быть перевернута вверх дном. Еще не известно, сможет ли тот, кто в конце концов бежит из обстановки принуждения, когда-либо полностью восстановить свои предыдущие системы убеждений и ценностей.

Некоторые исследователи развивали ту точку зрения, что эти крайние трансформации обусловлены действием трех сил: слабости, зависимости и страха [debility, dependency, dread]. Эта «теория DDD » утверждает, что интенсивное и одновременное действие этих сил раньше или позже сломит любое сопротивление предложениям мучителей [415] . Вероятно, теория должна больше подчеркивать утрату обычной социальной опоры и полную инверсию социальной системы, ситуации и ролей, в которых находится жертва [416] .

На рисунке 6 делается попытка обобщить данные различных исследований социального стресса и давления на личность. Видимо, происходит следующее: обычно стрессовое изменение в социальной ситуации сначала вызывает реакцию дезорганизованного типа, возбуждение некоторых «внутренне аномальных» механизмов. Под воздействием внезапной болезни, потери работы, тяжелой утраты или ареста индивид вполне может чувствовать себя подавленным, дезориентированным, он может начинать защищаться или отрицать несчастье. Когда давление возрастает (как на жертв нацистов или в первые месяцы заключения), сопротивление увеличивается. Человек ищет разумных решений, посвящает себя сохранению своей целостности, упорно старается сохранить свои старые убеждения и ценности. Однако в конце концов (как в случае промывки мозгов) личность может быть перевернута вверх дном и подчинена (без сопротивления) очень изменившимся условиям. Предположительно, для большинства личностей существует переломный пункт, для некоторых раньше, для других позже. К счастью, у большинства людей крайний предел никогда не проверяется.

Рис. 6.  Обобщенные отношения между силой эго и стрессогенными социальными изменениями Индивидуальная структура и коллективная структура

В этой главе мы предприняли трудную задачу разобраться в связи личностной системы с социальной системой. Мы попытались избежать двух ловушек: во-первых, той, в которую часто попадают психологи и психиатры; во-вторых, той, в которую попадают неосторожные социологи и антропологи.

Индивидуалистическая ошибка: личность рассматривается как изолированная единица без упоминания о ее становлении в социальном окружении и зависимости от него. Человек живет и умирает в блистательной изоляции. Его поведение последовательно от ситуации к ситуации. Культура, общество, ролевые отношения рассматриваются просто как беспокойные детали, которые надо отмести в пользу структуры характера, фиксированной организации, неизменных черт и закрытой самости.

Культуралистская ошибка: мысль, что личности, по сути, нет. Да, есть биологический организм, но все, что он делает, является продуктом социальных, культурных, ситуативных сил. Этот взгляд отказывает личности в самодостаточности, но наделяет самодостаточностью культурные институты, социальные системы и ролевые отношения. С этой точки зрения индивид – просто досадная помеха для социальной науки.

Многие авторы ставят «социальное» и «индивидуальное» в отношения диалектического противоречия. Их рассматривают как находящиеся в постоянном конфликте. Юнг говорит, что мы не можем избежать отпечатка архетипов и социальной традиции; в то же время у каждого из нас есть влечение к индивидуализации, негативизм по отношению к племенным путям и желание быть собой. Энгьял также постулирует две противоположные потребности: одна – приспособиться к другим людям (гомономия), другая – быть независимым в своей жизни (автономия) [417] . Человек – это и зеркало своей культуры, и самодостаточный светильник.

Но этот диалектический подход оказывается неудовлетворительным по той простой причине, что ничто в личности не бывает чисто «социальным» и ничто не бывает чисто «индивидуальным». Нет такого конкретного разделения. Конечно, есть истина в том, что говорят эти авторы, но они почти не дают нам научной основы для решения проблемы этой двойственности.

Мы считаем, что лучший подход – развести две системы рассуждений. Мы легко можем идентифицировать личностную систему, существующую «под кожей». Это ставит нас лицом к лицу со многими проблемами «индивидуальной структуры». Мы также можем идентифицировать институты, обнаруживаемые в культурных и социальных системах, включающих ролевые отношения многих людей. Здесь мы имеем дело с «коллективной структурой». Оба подхода валидны. И для полного описания человеческого действия (которого еще не пытается дать ни одна отдельная наука) нам нужны они оба.

Давайте рассмотрим пример. Добрая леди приносит цветы больному другу в больницу. Этот простой поступок может, если мы захотим, привести нас к «внутренней структуре» (системе личности). Мы спрашиваем: характерен ли для нее этот поступок? Да, мы обнаруживаем, что она почти всегда внимательна и великодушна в своих действиях. Поступок естественно вытекает из ее системы убеждений и ценностей, из ее структуры привычек и черт. Получив таким образом поступок, приспособленный к нашей оценке ее личности, мы довольны.

Но тот же поступок, если мы пожелаем, также ведет нас ко «внешней», или коллективной, структуре (социальной системе). Она бы не смогла купить цветы, если бы не играла роль покупателя в цветочном магазине и тем самым не была бы винтиком в торговой системе своей культуры. Она бы не смогла доставить цветы в больницу, если бы не приспособилась к часам посещения и предписаниям этой «внешней» социальной системы. Во многих отношениях личностная система этой доброй леди пересекается с торговыми, транспортными и медицинскими системами ее сообщества.