Над гнездом кукушки - Кен Кизи

трудности, налагаемые темнотой. Не желаете взглянуть?

Хардинг приоткрыл дверь, и на кафельный пол упала полоска света. Я различил инспекторшу, удалявшуюся по коридору со словами, что она должна отклонить его предложение, у нее и так хватает обязанностей. Я услышал, как снова открылась входная дверь, и инспекторша оставила в покое наше отделение. Хардинг сказал ей вслед не забывать нас надолго, после чего все высыпали из уборной и стали трясти ему руку и хлопать по спине за такую смекалку.

Мы стояли в коридоре и снова по очереди отпивали вино. Сифелт сказал, что глотнул бы водки, если нашлось бы, чем разбавить. Он спросил мистера Тёркла, нет ли чего подходящего в отделении, а Тёркл сказал, только вода. Тогда Фредриксон спросил, как насчет сиропа от кашля?

– Мне наливают время от времени из банки в полгаллона в аптечной комнате. На вкус ничего. Есть у тебя ключ, Тёркл?

Тёркл сказал, что ночью единственный человек, у кого есть ключ от аптечной комнаты, это инспекторша, но Макмёрфи уговорил его попробовать пошерудить в замке. Тёркл ухмыльнулся и лениво кивнул. Пока они с Макмёрфи шерудили в замке скрепками, мы с девушками забежали в сестринскую будку и стали хватать папки и читать истории болезней.

– Гляньте-ка, – сказал Скэнлон, помахивая одной папкой. – Вся моя подноготная. Достали даже табель за первый класс. О-о, оценки ужасные, просто ужасные.

Билли со своей девушкой заглянули в его папку. Кэнди с изумлением оглядела Билли.

– Столько всего, Билли? Все эти шизои психо-что-то-там. А так по тебе и не скажешь.

Другая девушка открыла инвентарный ящик и с подозрением осматривала его содержимое: «И зачем только сестрам все эти грелки, их тут мильон», – а Хардинг сидел за столом Старшей Сестры и качал головой от происходящего.

Макмёрфи с Тёрклом наконец открыли дверь аптечной комнаты и достали из ледника бутыль вязкой вишневой жидкости. Макмёрфи поднес ее к свету и стал читать вслух этикетку.

– Искусственный ароматизатор, краситель, лимонная кислота. Семьдесят процентов инертных веществ – это, наверно, вода, – и двадцать процентов алкоголя – прекрасно, – и десять процентов кодеина. Осторожно: наркотик, может вызывать привыкание.

Макмёрфи открутил крышку и отпил, закрыв глаза. Провел языком по зубам и снова отпил, а потом перечитал этикетку.

– Что ж, – сказал он и щелкнул зубами с хищным видом, – если полирнуть этим водку, думаю, будет в самый раз. Как у нас с кубиками льда, Тёрка, дружище?

Сироп, разведенный в бумажных стаканчиках с ликером и портвейном, напоминал на вкус детский напиток, но давал по шарам не хуже кактусно-яблочного вина, какое мы покупали в Даллесе, – пьется холодно и мягко, а в животе горит огнем. Мы погасили свет в дневной палате и уселись в круг с выпивкой. Первые пару стаканчиков опрокинули молча, словно пили лекарство, поглядывая друг на друга с серьезным видом: не откинется ли кто. Макмёрфи с Тёрклом чередовали выпивку с его сигаретками и принялись рассуждать, хихикая, каково было бы завалить эту мелкую сестру с пятном, которая работала до полуночи.

– Я бы боялся, – сказал Тёркл, – что она станет лупцевать меня этим крестом на цепочке. Вот бы вышел номер, а?

– А я бы боялся, – сказал Макмёрфи, – что, как только почувствую приближение финиша, она схватит термометр и измерит мне температуру!

Все покатились со смеху. Хардинг, первым взяв себя в руки, подхватил тему.

– Или хуже, – сказал он. – Будет лежать под тобой с каменным лицом и сообщать – ой, господи, сейчас, – сообщать, с какой частотой ты ей вставляешь!

– Ой, не могу… ой, божечки…

– Или того хуже: просто лежать и сообщать тебе и частоту, и температуру – без всяких инструментов!

– Ой, господи, ой, хватит уже…

Мы так смеялись, что попадали с кушеток и кресел, обливаясь слезами и задыхаясь. А девушки до того ослабли от смеха, что два-три раза вставали и падали.

– Мне надо пойти… пожурчать, – сказала та, что повыше.

И направилась, пошатываясь и хихикая, в сторону уборной. Но перепутала дверь и вошла в спальню, и мы стали цыкать друг на друга, прикладывая пальцы к губам, и ждать. Вдруг она вскрикнула, а затем раздался зычный голос полковника Маттерсона:

– Подушка – это… лошадь!

Девушка выскочила в коридор, а вслед за ней выехал полковник на своей коляске. Сифелт закатил полковника обратно в спальню и проводил девушку до уборной, сказав ей, что в основном туда ходят одни мужчины, но он покараулит, пока она не выйдет, чтобы никто не посмел нарушить ее покой, будет защищать ее от непрошеных гостей, чесслово. Она велеречиво поблагодарила его, пожала ему руку, и они отдали честь друг другу, а пока она была там, из спальни снова выехал полковник, и Сифелту пришлось отгонять его от уборной. Когда девушка вышла, он пытался отражать его атаки ногой, а мы стояли и следили за потасовкой, подбадривая кто кого. Девушка помогла Сифелту уложить полковника в постель, а после этого они вдвоем удалились по коридору, вальсируя под музыку, которую слышали лишь они двое.

Хардинг пил, глядя на все это, и покачивал головой.

– Ничего этого нет. Это все совместное творчество Кафки, Марка Твена и Мартини.

Макмёрфи с Тёрклом забеспокоились, что все еще горит многовато света, и прошлись по коридору, выключая все что можно, даже