Хранитель мечты - Пенелопа Уильямсон

— Не только они, но и чертова уэльская сука этого ждет! — прорычал один из рыцарей. — Богом клянусь, когда она обдумывала свой подлый план, то надеялась, что нас перебьют из засады всех до одного.

Другие согласно закивали. Куда бы Арианна ни повернулась, отовсюду на нее смотрели враждебные глаза. Они ненавидели эту женщину, и их ненависть накатывала на нее, как волны густого тумана.

***

Арианна спешилась перед ступенями, ведущими в главную залу Руддлана, и ненадолго прижалась щекой к шее лошадки. Шкура ее спасительницы была мокрой, горячей и сильно пахла потом. Вокруг шла оживленная деятельность, слышались возгласы и разговоры, но Арианна только сильнее вжималась лицом в теплую шею там, где стучал пульс, пока его удары не заглушили все остальные звуки. «Теперь он точно возненавидит меня, — думала она, — и будет ненавидеть до конца дней своих».

Когда она наконец повернулась, то не удивилась бы, если бы вокруг оказалась пелена тумана, из которой несся на нее рыцарь в тускло-черных латах с опущенной для удара пикой. Но ничего подобного не случилось. Рейн вообще не вышел во двор, хотя там собралось великое множество народу. Подводы, фургоны и телеги совершенно забили проход, туда и обратно носились люди, и стоял громкий гомон.

Не сразу, но Арианна вспомнила, что в этот день должен был состояться очередной поместный суд. В теплую погоду Рейн вершил его у реки, но, видимо, с похолоданием решил воспользоваться для этой цели главной залой замка.

Арианна заметила младшего брата, который, озираясь бочком пробирался от курятника к пекарне. Его странное поведение она объяснила желанием стянуть свежую пышку с подноса на подоконнике, куда они были выставлены остывать, но вскоре стало ясно, что он просто далеко обходит ее самое и рыцарей сэра Одо. Подросток искоса поглядывал в их сторону, и на губах его играла злорадная усмешка. Очень неприятная догадка озарила Арианну.

— Родри!

Тот подскочил, замер, потом бросился бегом через весь двор, уклоняясь от препятствий и перепрыгивая лужи. Она пустилась вдогонку.

— Родри, если я тебя поймаю, хуже будет! Сейчас же иди сюда!

Она схватила брата за рубаху в тот момент, когда он огибал угол кузницы. Произошла короткая борьба, во время которой Родри отчаянно молотил руками, стараясь вырваться, но Арианна держала его мертвой хваткой. Кузнец, который до этого усердно клепал новую пластину на пробитые латы, опустил молот и с любопытством следил за происходящей сценой.

Когда брат успокоился, Арианна за руку потащила его за соколятню — подальше от посторонних ушей и излишне любопытного кузнеца. По дороге мальчишка еще пару раз принимался извиваться, но тщетно.

— Да отпусти же меня, Арианна! Если ты вывернешь мне плечо, тебе же придется и вправлять его!

— Я бы охотно свернула тебе голову, болван ты эдакий! — прошипела она, как следует встряхнув брата.

Едва оказавшись за углом соколятни, она так швырнула Родри об стену, что он звонко ударился затылком. Потревоженные птицы откликнулись изнутри хором пронзительных криков.

— Значит, ты задумал предать своего господина?

— Черный рыцарь — не господин мне! — огрызнулся Родри, постаравшись вложить в плевок все свое презрение.

— Ты мне еще поплюйся! Признавайся, это ты послал Кайлиду известие насчет того, что мы повезем зерно в Сент-Асеф?

— Допустим, я, ну и что? Твой муж нормандской крови, а значит, нет ничего позорного в том, чтобы предать его.

Арианна выпустила руку брата и прислонилась спиной к стене соколятни. Внезапно она почувствовала слабость, почти дурноту. От корзин с обрезками сырого мяса, приготовленного на корм птицам, поднимался густой запах, похожий на запах медной руды, но не это было причиной ее состояния. Ее тошнило от бессильного гнева и беспросветного отчаяния. Почему, ну почему ей снова и снова приходится выбирать между мужем и родней?

Родри начал отступать, готовясь пуститься наутек, но она успела ухватить его за рукав.

— Не вздумай хвастать тем, что натворил. Слышишь, Родри? Не заикайся об этом ни одной живой душе!

— Это еще почему? — удивился подросток, но потом сообразил и присвистнул. — Ты хочешь, чтобы лорд Рейн подумал на тебя? Но почему? Потому что с тобой он обойдется мягче, чем со мной? Да, но...

— Делай, как тебе сказано!

— Да ладно, мне-то что! А если вы с лордом Рейном опять подеретесь и он подобьет тебе другой глаз?

— Он не бил меня и не будет бить.

— Правда? Ну, как знаешь.

Он высвободил руку и побежал к конюшне. Арианна смотрела ему вслед еще долго после того, как он исчез в открытых дверях, потом собралась с силами и побрела в главную залу.

Под потолком собрался густой дым от огня, на славу разгоревшегося в очаге. Просторное помещение было забито людьми. Богатые горожане разместились вдоль стен на скамьях, подложив под себя подушки, гости победнее сбились в большую толпу посередине. Горело втрое больше факелов, чем обычно, добавляя чада к тому, что шел от очага.

Рейн сидел на возвышении, откинувшись в кресле с заново позолоченными подлокотниками и спинкой, далеко вытянув длинные ноги и подперев голову рукой. Его окутывала невидимая аура могущества, явно нагонявшая страх на парнишку, который в этот момент держал ответ за свой проступок. Юный преступник был пойман с поличным, когда срезал капусту в огороде одного из крепостных крестьян. Судя по тому, как он мямлил и шмыгал носом, язык его почти прилип к гортани от страха.

Арианна надеялась остаться незамеченной и притаилась в тени колонны, но Рейн почувствовал ее присутствие и нашел ее взглядом. Его суровое лицо немного смягчилось, потом на нем появилось вопросительное выражение: он не ожидал такого быстрого возвращения. Арианна попыталась улыбнуться мужу, но это плохо ей удалось. Сердце ощущалось в груди как нечто чужеродное; как тяжелый и холодный камень. Она даже не сразу заметила знамя на стене за спиной Рейна — то самое, которое она сшила для него и которое он приказал сжечь. На недавно побеленной стене оно выглядело великолепно, такое красочное, такое внушительное. Рейн понял, куда она смотрит, и улыбнулся.

— О Рейи... — прошептала Арианна.

— По закону, милорд, вам следует приказать, чтобы парню отрубили уши, — сказал капеллан замка.

Это был глубокий старик, черты лица которого так обострились, что напоминали череп. Он стоял по левую руку от лорда, положив на подлокотник кресла скрюченную подагрой кисть. Ему вменялось в обязанность приводить виновников к присяге, но рука, в которой он держал небольшую серебряную раку с мощами, так тряслась, что святые кости пощелкивали внутри, как кастаньеты.