Страсть в ее крови - Патриция Мэтьюз

стражу. Однако эпидемия разбушевалась так, что стражников уже не хватало.

Подъехав к дому доктора Бойлстона, Андре вошел туда вместе с Ханной. Доктор выглядел ужасно осунувшимся и вымотанным, настолько уставшим, что споткнулся, выйдя им навстречу.

– Я работаю почти по двадцать часов в сутки, ухаживая за больными и убеждая городское управление заставить здоровых немедленно привиться, – сказал он им.

Доктор провел их в небольшой кабинет рядом с прихожей. Ханна впервые оказалась в кабинете у врача и испугалась вида инструментов. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она разглядела стоявший в углу скелет, после чего отшатнулась, схватив Андре за руку.

– Он не принесет вам никакого вреда, сударыня моя, – сказал Андре и улыбнулся.

Доктор Бойлстон внимательно посмотрел на Ханну.

– Вы уверены, что готовы через это пройти, миссис… м-м-м?

– Ханна Вернер. – Ханна уже не думала скрывать свое имя. – А это поможет не заразиться?

– Мое мнение – поможет. В некоторых случаях. Боюсь, что не в большинстве, – вздохнул Бойлстон. – Если бы вы проконсультировались у моих бостонских коллег, они бы единогласно объявили меня сумасшедшим.

– Верно ли я понимаю, что вы привили своего ребенка?

– Этот правда, мадам.

– Тогда я должна выказать вам не меньше веры, чем есть у вас, сэр, – ровным голосом проговорила Ханна.

Пока доктор Бойлстон готовился к процедуре, он все время говорил. Ханна была уверена, что с целью отвлечь ее внимание от своих действий.

– Болезнь занесли в апреле на борту британского судна «Морской конь». Один из матросов заболел оспой и, к несчастью, был отпущен на берег. Это положило начало. Бостон страдал от эпидемий и в другие годы: в 1689-м, 1690-м и 1702-м. Оставшиеся в живых получили иммунитет – возможно, половина нынешнего населения Бостона. Но иммунитета нет у детей, родившихся за прошедшие девятнадцать лет. И эти девятнадцать спокойных лет означают, что большая доля взрослого населения не имеет никакого понятия, какие нужно принимать меры предосторожности. Они были не готовы к эпидемии и должны всему учиться заново. К сожалению, большинство бостонцев остаются пуританами и верят, что мор – это кара Божья, ниспосланная на них за грехи прошлые и нынешние. И поэтому… – Доктор Бойлстон невесело улыбнулся. – Они считают, что я слуга дьявола, предлагающий заразить их болезнью, пусть и в легкой форме…

Ханна отвернулась и закрыла глаза, чтобы не видеть его манипуляций.

– У меня и у тех немногих, кто верит в мои прививки, очень много противников, – продолжал доктор Бойлстон. – Среди них и духовенство, и городские власти. Каждый раз, когда мы ставим вопрос на их рассмотрение, они его отвергают. Накал страстей велик. Да вот даже моему соседу, Коттону Мэзеру, в окно бомбу бросили. К счастью, никто не пострадал.

– Коттон Мэзер – это небезызвестный охотник за ведьмами? – пораженно спросил Андре.

– Да, дружище Мэзер чрезвычайно набожный человек, возможно, даже религиозный фанатик. Странно, правда? Я думал, что он сумасшедший, когда тот начал охоту на ведьм. Но в этом вопросе он целиком на моей стороне.

– Я закончил, мадам. – Доктор Бойлстон отступил назад. – Советую вам отправляться прямиком домой и лечь в постель. Вы почувствуете легкие симптомы болезни: лихорадку, ломоту в суставах, возможно, упадок сил. Это может продолжаться несколько дней, так что не тревожьтесь. Если прививка приживется, вы вскоре поправитесь и никогда не заразитесь оспой. – Он повернулся к Андре: – А у вас, сэр, есть мужество мадам Вернер?

– Я уже переболел оспой, доктор Бойлстон. – Андре чуть улыбнулся.

– А, вы из счастливчиков!

– Доктор Бойлстон, – сказала Ханна. – У меня есть двухлетняя дочь…

Доктор нахмурился.

– Не приближайтесь к ней, пока не встанете с постели и снова не придете в себя. У вас есть кому за ней присмотреть?

– О да. Это за меня Бесс делает.

– Тогда и с этой Бесс не вступайте в контакт.

Когда доктор проводил их до дверей, Андре спросил:

– Вы можете предположить, сколько может продлиться эта проклятая эпидемия?

– Некоторое время она будет нас донимать. Возможно, до конца года. – Лицо доктора Бойлстона погрустнело. – И многие, боюсь, что очень многие погибнут.

(Предсказание доктора Бойлстона оказалось поразительно точным. Эпидемия оспы продлилась до 1722 года, и в феврале – марте уже не было зафиксировано смертельных случаев. Всего заразились шесть тысяч человек, из них умер каждый шестой.)

Выйдя из дома врача, Ханна с помощью Андре села в экипаж и сказала:

– А теперь отвезите меня в дом, где лежит больной Джош.

– Но, сударыня моя, – попытался возразить Андре, – врач сказал, что вам нужно незамедлительно вернуться домой и лечь в постель.

– После того, как я повидаю Джоша. Если я прожду слишком долго, он может умереть. Его похоронят до того, как у меня выдастся случай его увидеть.

– Но у него оспа, Ханна! Сегодняшняя прививка не спасет вас… – Он вздохнул, глядя в ее застывшее лицо. – Вы, Ханна Вернер, самая упрямая и самая несносная из всех женщин, с которыми я имел несчастье сталкиваться!

– Если вы не отвезете меня, то я сама стану править экипажем.

– Вот черт подери!

Бормоча что-то себе под нос, он залез на козлы и рявкнул на лошадей.

На доме рядом с гаванью, где лежал больной Джошуа Хоукс, Ханна увидела красный флаг. Угрюмый Андре отказался сопровождать Ханну внутрь.

– Если вы намерены валять дурака, я вам не помощник.

После стука дверь чуть-чуть отворилась, и в щелку Ханна увидела бледное лицо с седой бородой.

– В этом доме мор, сударыня, – сказал мужчина, преграждая ей путь. – Никаких гостей.

– Джошуа Хоукс здесь?

– Да, он очень болен.

– Я требую его видеть!

– Сударыня…

В мгновенном приступе гнева Ханна ударила в дверь ногой. Дверь распахнулась настежь, стоявший за ней отшатнулся, и Ханна вошла в дом.

– Где он? – спросила она. – Где Джош?

Седобородый мужчина безропотно пожал плечами и показал на закрытую дверь в конце коридора. Ханна подошла к ней, открыла и оказалась в полутемной комнате, где горела всего одна свеча. В нос ей ударил тяжелый сладковатый запах разложения и смерти.

Она осторожно сделала шаг вперед. Разглядела кровать у дальней стены.

– Джош? Это я, Ханна.

На кровати раздалось шевеление, затем послышался стон. Ханна сделала еще несколько неуверенных шажков.

Затем лежащая там фигура повернулась, и Ханна в ужасе ахнула. От лихорадки глаза Джоша горели огнем. Но лицо… Боже правый, лицо! Бороду сбрили, лицо было покрыто чем-то похожим на веснушки. Но когда ее глаза получше привыкли к полумраку, она разглядела, что веснушки – это волдыри, наполненные гноем.

Измученный лихорадкой взгляд Джоша немного прояснел, и он надрывно простонал:

– Ханна! Отец небесный, что ты здесь делаешь? Не смотри, не смотри на меня! – Он отвернулся. – Уходи, девочка. Уходи сейчас