Париж - Эдвард Резерфорд

– Зачем ему было так хлопотать?

– На мой взгляд, все достаточно просто. Одним махом он помог троим своим клиентам. Думаю, так он хочет убедить их доверять ему и как можно больше дел вести через его фирму. – Марк улыбнулся. – Что касается нашего секрета, то наверняка это ерунда по сравнению с тем, что Фокс знает о других своих клиентах. – (Хэдли согласно кивнул.) – Кстати, – продолжал Марк, – ни в коем случае не говори ничего Мари, хорошо?

– Конечно не скажу. Но ты не думаешь, что она все равно узнает?

– Нет, что ты. Разве американская девушка в подобных обстоятельствах узнала бы что-нибудь?

– Девушкам из респектабельных семей прививают строгую мораль. Но все же они имеют какое-то представление о том, что бывает в жизни.

– Если говорить о моих родителях, то они сделают все, чтобы Мари не услышала ни слова. Она будет совершенно невинна. – Марк ухмыльнулся. – Да ты не волнуйся, Хэдли. Я познакомлю тебя с толпой не столь респектабельных девушек.

Фрэнк Хэдли обдумал слова приятеля.

– Тогда объясни мне, – попросил он, – как соотносится поведение мадемуазель Ней со всей этой респектабельностью?

Иногда, признавался сам себе Марк, его личная жизнь становилась слишком запутанной. Женщины считают его привлекательным, говорил он себе, в этом вся проблема. Помимо двух моделей, жены банкира и, разумеется, Коринны Пети, у него имелось множество других любовниц.

Ортанс Ней, однако, отличалась от прочих.

Поначалу он вообще никак не мог понять, что она за человек. Она была не замужем, но держалась как взрослый независимый человек. Говорила Ортанс мало, но всегда вела себя очень уверенно. Когда он попросил ее сесть напротив окна и посмотреть на стену, чтобы он смог изучить ее и понять, как свет падает на ее лицо, она сидела неподвижно, без улыбки и без тени неловкости. Она была стройной, с бледным лицом. В первый ее визит к Марку на ней была длинная юбка и изящный жакет, застегнутый до самого горла, с небольшими буфами на плечах, модными в то время. Ансамбль довершала шляпка с пером. Все в ней было аккуратно, застегнуто, упорядочено.

Так что неудивительно, если Марку захотелось узнать, что скрывается под этим прохладным неприступным совершенством.

– Вы предполагали позировать для портрета сидя? – спросил он ее через некоторое время.

Она не повернула к нему головы, но плечи едва заметно шевельнулись.

– Наверное.

– Я хочу попросить вас, если вы не возражаете, подняться и на этот раз посмотреть в мою сторону. Если я начну ходить вокруг вас, не поворачивайтесь ко мне, а оставайтесь в той же позе. – И он действительно обошел ее несколько раз, а она стояла не шелохнувшись. – Если я попрошу вас постоять так час или два, вы сумеете это сделать? – спросил Марк.

– Да.

– Я поставлю рядом с вами стул, чтобы вы могли опереться. Я бы хотел, чтобы в следующий раз вы пришли в платье – таком, какое могли бы надеть вечером, открытое у шеи. Волосы, разумеется, должны быть причесаны так, как будто вы собираетесь куда-то на ужин. И принесите, пожалуйста, с собой веер.

– Как пожелаете, месье. Это все на сегодня?

– Да. Я сделал несколько быстрых набросков. Теперь мне нужно изучить их. – Он улыбнулся. – Очень тщательно. На это уйдет много часов.

– О… – На ее лице отразилось едва заметное удивление.

– Вам нужно всего лишь вернуться, – добавил он с любезной улыбкой, – тогда как я должен понять вас, то есть мне нужно многое узнать.

Эту фразу он произносил не впервые. Обычно она работала.

Она приходила на сеансы раз или два в неделю. Несмотря на неразговорчивость Ортанс, постепенно Марк обнаружил, что она много знает, бывала на всех выставках, посещала галереи. Смотрела пьесы и иногда слушала оперу, хотя музыка интересовала ее мало. Еще она принимала участие в благотворительных мероприятиях и даже была организатором одного или двух. Казалось, что она неплохо разбирается в юридической практике отца, и несколько ее кратких замечаний открыли Марку, что у нее острый нюх на возможность заработать деньги.

Но она никогда ни намеком не выразила интереса к любовной стороне жизни. Один раз в студию Марка заглянул Хэдли, когда там позировала Ортанс, и потом поделился мнением: «Какая холодная, чопорная женщина».

Может, и так, но для Марка в ней была некая потаенная привлекательность, и это только обостряло его любопытство. На третьей неделе он начал предпринимать небольшие шаги к сближению, делать осторожные предложения, и наблюдал, как она это примет.

Но Ортанс будто ничего не замечала, лишь невозмутимо смотрела на него карими глазами.

Прошел месяц. Однажды ему понадобилось поправить складку платья на ее груди. Подойдя к Ортанс с этой целью, он отошел не сразу и остался стоять к ней вплотную.

– Вы пытаетесь обольстить меня, месье? – тихо осведомилась Ортанс.

– Почему вы спрашиваете?

– Мне уже какое-то время так кажется.

– Я думаю, что это было бы увлекательно, – сказал он.

– Возможно. Есть только один способ это проверить.

– Да, только один.

Неделей позже Хэдли, зайдя проведать друга, увидел, что Ортанс стоит посреди студии в одной простыне, пытаясь закутаться в нее поплотнее. Американец тут же ретировался, но позднее Марк признался ему:

– Это удивительно. Я никак не могу насытиться ею. И она мною.

– Надо же. А мне она показалась холодной. Это ее первое приключение такого рода?

– Нет. Первое случилось уже давно, в Монте-Карло. Она очень осторожна. Все ее приключения, как ты выразился, случаются в отъезде. – Он ухмыльнулся с гордым видом. – В Париже я у нее первый.

– Поздравляю.

Оглядывая компанию, отправляющуюся в Мальмезон, Фокс понимал, что ему повезло. Но все равно нервничал.

Его везение состояло в том, что он получил именно ту компанию, которую хотел: Мари с братом, само собой, и приятель Марка, Хэдли. Американцу он был рад вдвойне: тот был приятным человеком и к тому же давал необходимое прикрытие. Но более всего Фоксу повезло в том, что с ними поехали и родители Мари. В некотором роде их участие в поездке было ему более на руку, чем присутствие самой девушки.

Он предполагал, что цель путешествия привлечет и Жюля с женой. Когда он назвал ее Жюлю, тот был не на шутку заинтригован:

– Туда уже много лет никто не ездил. Я не знал, что в усадьбу вообще пускают.

– Я просто написал и попросил разрешения, – скромно сказал Фокс.

Он не упомянул, что в том письме в числе желающих посетить усадьбу указывался владелец универмага «Жозефина».

Де Синь поехать с ними не мог, так что в большом ландо, нанятом Фоксом, уселись шестеро.

К ним добавился еще один, совсем крошечный пассажир. Неделю назад Жюль Бланшар преподнес жене милейший презент – кинг-чарльз-спаниеля с каштановыми пятнами на белой шкурке, к которому жена сразу же привязалась и взяла с собой в поездку.

В ландо царило благодушие. Хотя Жюль Бланшар был все еще очень сердит на Марка, внешне это почти не проявлялось. Щенок – пушистый комочек энергии – стал источником всеобщего веселья, и время в пути шло быстро и приятно.

И все равно Джеймс Фокс нервничал, и не без основания. Чем больше он думал об избранной стратегии, тем сильнее убеждался в ее верности. Но и без де Синя, который мог вернуться в любой момент, его шансы были невысоки. Один знак внимания в адрес Мари, один намек на свои намерения – и ее семья, Фокс не сомневался в этом, постарается воспрепятствовать их дальнейшим встречам. Даже считая его приятным человеком, Бланшары не примирятся с его протестантскими взглядами. Стало быть, он мог надеяться лишь по возможности сблизиться с ними, стать практически членом семьи, для которого они в дальнейшем смогут сделать исключение. Итак, сначала он должен стать для Мари братом.

Сумеет ли он скрыть, что влюблен? Сможет ли стать для Мари лучшим другом, не выдавая своих чувств? Тут помогут его английские манеры и неизменное самообладание. Но прежде всего ему нужно регулярно с ней видеться.

Как этого достичь? Конечно, можно чаще проводить встречи с ее отцом по деловым вопросам, однако с Мари его это никак не сблизит. А экспедиции подобно нынешней невозможно устраивать еженедельно.

Итак, сегодняшний день давал Фоксу единственный в обозримом будущем шанс повлиять на родителей Мари. Нельзя упускать подходящего момента. Он должен найти способ обеспечить себе постоянный доступ в их дом.

И потому Фокс не тратил времени зря, а сразу постарался расположить к себе мадам Бланшар.

– Мне, как англичанину, мадам, ваш выбор щенка доставляет особое удовольствие, – начал он. – Эта порода выведена в Англии около двух веков назад. Хотя, – лукаво улыбнулся он, – некоторые злонамеренные лица утверждают, будто этих спаниелей привезла в Англию французская принцесса, которая вышла замуж за нашего короля Карла.