Холодные песни - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

нижние полки и наткнулся на фотоальбом. Катя завернула его в старую футболку. Спрятала! Игорь открыл альбом. Катя на море. Катя с подругами. С одногруппниками. С какими-то краснолицыми мужичками. Улыбающаяся Катя. Катя смеющаяся. Веселая. Свободная. Катя-до-него. Нет, он все понимает, у него тоже есть прошлое, но…

Захлопнул альбом, порывисто прошел на кухню, открыл дверцу под раковиной. Рука с альбомом застыла над мусорным ведром. Он постоял так с минуту, потом закрыл дверцу, вернулся в спальню, аккуратно завернул альбом в футболку и сунул под груду безделушек.

Сверху продолжали стучать.

– Заткнись на хрен! – закричал он. – Дырку хочешь продолбить?!

И услышал, как что-то грохнулось в ванной.

Вентиляционное отверстие смотрело на него пустой цементной глазницей. Взгляд Игоря скользнул вниз: на дне ванны валялась решетка со встроенным канальным вентилятором, из которого торчали растрепанные жилы провода.

– Какого хрена…

Он забрался на борт ванны, уперся руками в стену и заглянул в отверстие.

Из зазора между крайней плиткой и стеной в потеках засохшего клея выглядывал конец кабеля со спиралькой огрубевшей изоленты. Игорь тронул пальцем спиральку, словно она могла все объяснить.

Это какой должен быть сквозняк, чтобы…

Цементные катышки дробно скатились по стенкам шахты, и в окошко сунулось то, что мозг Игоря в первые секунды принял за крысу, – кто еще мог оказаться в вентиляции, живой и достаточно крупный, чтобы его испугать?

Но это была не крыса.

В канале сидел человечек… существо… что-то… Серая, слоистая, будто в разводах клея, голова. Она напомнила Игорю элегбу – цементную голову с глазами из морских раковин, которую они с Катей привезли в прошлом году из Бразилии. Только у существа не было глаз. Зато был отвратительный нос – словно расщепленный, с мясистыми наростами, как у крота-звездорыла.

Существо протянуло тонкие ручки с широкими, похожими на шпатели, кистями и взялось за голову Игоря. Ладони были сухими и шершавыми, как гипсовая штукатурка.

Тело существа оставалось в вентиляционном канале, его заслонила «цементная» голова, но Игорь успел разглядеть что-то похожее на комок мусора: хлопчатобумажную перчатку, респиратор, затупленные сверла, щепки, куски кабеля.

Удлиненные мясистые наросты шевельнулись – и вдруг раскинулись, будто щупальца. Нос существа распахнулся октаграммой, в центре которой влажно блеснул розовый, без зрачка глаз.

Заторможенный страхом, Игорь некоторое время позволял себя рассматривать – поворачивать свою голову так и этак, а потом медленно поднял руки и ухватился за запястья существа. Такие тонкие – он потянул кукольные ручки в стороны, осторожно, стараясь не давить, словно отваживал от себя настырного ребенка, заинтересовавшегося чертами его лица. Одновременно с этим Игорь подался назад.

Ладони существа висели слева и справа от его лица, будто наушники без оголовья, которые Игорь хотел снять. Они были трехпалые и серые, эти ладони, все в мелких кратерах. Игорь отбросил их с отвращением, и существо уползло в шахту, напоследок зыркнув на него красноватым в полутьме глазом.

Игорь отшатнулся – левая нога соскользнула с края ванны – и повалился назад, больно приложившись спиной о порожек. Выполз в коридор, вскочил, захлопнул дверь, вставил ноготь большого пальца в прорезь шайбы фиксатора и повернул. Что он еще мог сделать? Сбежать?

Сбежать из своей квартиры?

Позвать на помощь? Но кого? Председателя? Священника?

Он представил, как чужие ноги в грязных ботинках топчут дорогой немецкий паркет, унюхал острый запах пота… И еще… Над ним ведь будут смеяться – без вариантов. «У меня там, в вентиляции… домовой». Будут смотреть как на человека, которому нужна помощь.

Может, и правда нужна?

Нет, чушь, он видел то, что видел. Но домовой мог убраться по вентиляции в другую квартиру – Игорь наверняка испугал его, возможно, сильнее, чем испугался сам.

Игорь безотчетно тер щеки и уши, которые горели от прикосновений гипсовых ручек, и вдруг застыл.

Как… как он назвал существо из вентиляции?

Он щелкнул выключателем, но, испугавшись чего-то, тут же выключил.

Домовой. Он назвал его домовым.

Игорь двинулся прочь от двери в ванную.

Он все-таки сбежал.

Побродил по району, путано думая о том, что видел в ванной. Может, все-таки показалось… А что, всякое ведь бывает, а тут еще трения с Катей, этот чертов альбом, платье, сапожки… нет, ну откуда они у нее? Зачем? По квартире расхаживать? Упрекать его – это запросто, а прислушаться в мелочах…

Зарядил противный дождик. Игорь спрятался под капюшоном толстовки. Не заметил, как вышел к стеклянному кубу новенького офисного здания. Поднял голову. На каком этаже работает Катя? Не там ли, где открыта на проветривание огромная стеклянная панель?

Он сел на лавку недалеко от главного входа и закурил, пряча сигарету в кулаке. Мыльно пахли акации, в ветвях роился мелкий дождь. Под люком шумела предательница-вода.

– Ты же не веришь в эту хрень с домовыми?

Кривое отражение в зеркальном волнистом фасаде не отвечало.

Сигареты закончились. Закончился и дождь. Озябший Игорь с бараньим упорством ждал на лавочке.

Катя вышла через сорок минут после окончания рабочего дня. Выпорхнула из «стекляшки» в компании пиджачно-брючных коллег. До Игоря долетел ее беззаботный смех, от которого что-то загустело и поднялось в желудке. Высокий позер в светлом костюме размахивал руками – в правой была Катина сумочка – и увлеченно рассказывал, наверняка какую-то пошлость или глупость, а Катя некрасиво заливалась смехом, то и дело хлопала его по руке. Ага, ага, дома у нее вечно настроения нет, а тут сама Мисс Веселье…

Игоря она не заметила. Компания направилась к пешеходному переходу. Он сильнее натянул капюшон, поднялся и пошел следом.

Компания разделилась: двое сели в темно-синий «бумер», Катя и позер свернули направо. Позер по-прежнему нес ее сумочку. Часто поглядывал на Катю сверху вниз и широко улыбался. Гнида.

Теперь что-то рассказывала она. Жаловалась на свою скучную жизнь? Не похоже. Щебетала радостно, аж противно. Наверное, поэтому и попрекает его вечно, чтобы прикрыть шашни на работе.

Позер хотел взять ее под локоть – Игорь напрягся, чуть было не рванул к наглецу, – но Катя как бы невзначай оттолкнула его руку, правда, странно заулыбалась и продолжила чирикать.

Они остановились на углу жилой многоэтажки. Игорь отступил под козырек тату-салона, чтобы его не заметили. Хотел досмотреть эту сцену до конца. Узнать, с чем имеет дело. Смеющееся лицо Кати казалось порочным и чужим. Жесты и мимика позера были манерными – Игорь, случалось, высмеивал при Кате таких типчиков, а она