Главная улица - Синклер Льюис

— Я только смочила губы и отдала бутылку, — простонала Ферн. Она села на кровати и уставилась на Кэрол. — Вам случалось когда-нибудь выпить?

— Случалось. Изредка. Я и сейчас хотела бы выпить. Здешнее ханжество приводит меня в исступление.

Ферн засмеялась сквозь слезы.

— Я тоже напилась бы. Кажется, я за всю жизнь пила раза три или четыре, не больше, но, если мне еще раз доведется встретить такую парочку, как «Богарт и сын»… Собственно, я даже не дотронулась до этой бутылки — отвратительное, неочищенное виски! Но вина бы я выпила охотно. Мне было так весело! Амбар был похож на театральную сцену — высокие балки над головой, темные стойла, фонари раскачиваются, в конце таинственная машина — соломорезка. Я танцевала с самым красивым молодым фермером, таким сильным, деликатным и удивительно умным. Но я встревожилась, как только увидела, в каком состоянии Сай. Ведь я не выпила и двух глотков этой мерзости. Неужели бог наказывает меня только за то, что мне хотелось выпить вина?

— Дорогая моя, бог миссис Богарт, бог Главной улицы, может быть, да. Но все смелые, разумные люди восстают против него, хотя… он и карает нас смертью.

Ферн еще потанцевала с молодым фермером. Она совсем забыла про Сая, разговорившись с какой-то девушкой с сельскохозяйственного отделения университета. Но Сай, очевидно, не возвратил бутылки. Он, шатаясь, приблизился к Ферн, задевая на ходу всех попадавшихся ему навстречу девушек и пытаясь танцевать джигу. Она стала уговаривать его вернуться домой. Сай пошел за ней, хихикая и приплясывая. Когда они вышли, он поцеловал ее.

— Как странно, что раньше мне нравились поцелуи мужчин во время танцев!..

Желая доставить его домой, прежде чем он ввяжется в какую-нибудь драку, она не обратила внимания на этот поцелуй. Один из фермеров помог ей запрячь лошадь, пока Сай храпел на сиденье тележки. Перед тем как они тронулись в путь, он проснулся. Всю дорогу домой он то спал, то грубо приставал к своей спутнице.

— Я едва ли слабее его. Мне удавалось удерживать его на расстоянии и в то же время править. А тележка была еще такая тряская! Я чувствовала себя служанкой. Впрочем, мне было так страшно, что я едва ли что — нибудь чувствовала. Была жуткая тьма. Но я все-таки добралась домой. Это было нелегко. Раз мне пришлось вылезть, чтобы прочесть надпись на столбе, так как я не знала, в какую сторону ехать. Я взяла у Сая из кармана спички и чиркала их. Но он полез за мной, оступился и упал прямо в грязь. Потом он поднялся, начал приставать ко мне, и… я очень испугалась и ударила его. Ударила здорово! Потом я вскочила в тележку, а он бежал сзади и плакал, как ребенок. Я снова впустила его, и он сейчас же принялся за свое… Ну, в общем, я привезла его домой. До самого крыльца. Миссис Богарт поджидала нас…

Ах, это была комедия! Старуха нападала только на меня, говорила без конца. Саю в это время было очень нехорошо. А я все думала о том, что мне надо вернуть тележку на извозчичий двор. Я не знала, застану ли еще там хозяина. Вырвавшись с трудом, я все-таки успела сдать тележку, потом добралась до своей комнаты. Я заперлась на ключ, но миссис Богарт продолжала браниться за дверью. Стояла там, выкрикивала про меня ужасные вещи и дергала за дверную ручку. И все это время я слышала, как Сая рвало на заднем дворе. Мне кажется, я никогда не смогу выйти замуж… А потом сегодня… Она прямо выгнала меня из дому, ^тром она не пожелала выслушать меня. Слушала только Сая. У него, наверно, уже прошла голова. Даже за завтраком он еще думал, что все это замечательная шутка. Может быть, в эту самую минуту он ходит по городу и хвалится своей «победой». Поймите, ради бога, поймите, я отбилась от него! Но я не представляю себе, как я буду смотреть в глаза своему классу. Принято думать, что в наших провинциальных городах мальчики получают прекрасное воспитание, но… Мне не верится, что это я лежу здесь и говорю все это! Мне не верится, что это было на самом деле!..

Вот еще что интересно: когда я вчера сняла платье — это было чудное платье, я так любила его, но оно совсем испортилось от грязи, — я заплакала над ним… Ну, все равно! Но мои белые шелковые чулки были изорваны, и вот странно: я теперь не знаю, попала ли я ногами в шиповник, когда вылезала прочесть надпись на столбе, или же так Сай исцарапал меня, когда я отбивалась от него…

IV

Председателем школьного совета был Сэм Кларк. Когда Кэрол рассказала ему историю Ферн, Сэм отнесся к ней очень сочувственно, а миссис Кларк сидела тут же и вздыхала:

— Ах, какая беда!

Она только раз прервала Кэрол, заметив:

— Милая, не отзывайтесь так резко о набожных людях. В нашем городе много искренних христиан, снисходительных к слабости своих ближних, например, старики Перри.

— Да, да, я знаю. Жаль только, что в лоне церкви слишком много таких добрых христиан, которые поддерживают ее.

Когда Кэрол окончила, миссис Кларк прошептала:

— Бедная девушка! Я ни минуты не сомневаюсь, что она рассказала правду.

Сэм проворчал:

— Да, конечно, мисс Маллинз молода и безрассудна, но в городе все, кроме миссис Богарт, отлично знают, что такое Сай! Но с ее стороны было очень глупо поехать с ним.

— Это не такой уж дурной поступок, чтобы платить за него своим позором.

— Да-а, но… — Сэм не желал высказываться более определенно и предпочел расспрашивать о подробностях. — Миссис Богарт с руганью выгнала ее? Вытолкала в шею? Да? Прямо бешеная кошка!

— Вы хорошо знаете эту злющую старуху.

— Да. Но она еще хуже тогда, когда не злится.

К нам в лавку она приходит со смиренно христианским видом и отнимает у приказчика час времени, чтобы купить полдюжины гвоздей! Я помню, раз…

— Сэм! — Кэрол стало не по себе. — Вы постараетесь защитить Ферн? Да? Когда миссис Богарт приходила к вам по этому делу, выставляла ли она определенные обвинения?

— Пожалуй, что да.

— И школьный совет будет считаться с ними?

— Я думаю, в общем, придется.

— Но ведь вы поможете Ферн?

— Я сделаю для девушки все, что могу, но вы знаете, из кого состоит совет. Во-первых, там преподобный Зиттерел. Сестра Богарт заправляет доброй половиной всех его церковных дел, и, естественно, он будет считаться только с се словами. А Эзра Стоубоди, как банкир, должен горой стоять за строгую чистоту нравов. Должен сказать вам, Кэрол, я боюсь, что большинство совета будет против нее. Не думайте, что кто-нибудь из нас поверит одному слову Сая, хотя бы он клялся на целом десятке библий. Но после всех этих толков и сплетен мисс Маллинз едва ли удобно будет возглавлять нашу баскетбольную команду на междугородных состязаниях.

— Пожалуй! Но разве ее некому заменить?

— Как? Да ведь для этого отчасти она и была приглашена! — В голосе Сэма звучало упрямство.

— Неужели вы не понимаете, что дело тут вовсе не в работе и не в увольнении? Ведь это значит запятнать хорошую девушку позорным клеймом и выставить ее на поругание всех других Богартов на свете. Вот что будет, если вы уволите ее!

Сэм заерзал на стуле, взглянул на жену, почесал голову, вздохнул и ничего не сказал.

— Вы будете отстаивать ее в совете? В случае неудачи вы и другие, кто с вами согласен, потребуете, чтобы в протокол было внесено особое мнение меньшинства?

— В подобных случаях это не принято. По правилам, мы решаем дело и объявляем окончательное постановление — все равно, принято ли оно единогласно или нет.

— Правила, когда речь идет о будущем девушки! О боже мой! Правила школьного совета! Сэм, вы должны защищать Ферн и пригрозить уйти из совета, если ее захотят уволить.

Утомленный всеми этими тонкостями, он досадливо произнес:

— Хорошо, я сделаю, что могу, но надо подождать, пока соберется совет.

Тех же фраз: «Я сделаю, что могу» и «Мы с вами знаем, что такое мамаша Богарт!»-но и только — Кэрол добилась от инспектора Джоржа Эдвина Мотта, Эзры Стоубоди, преподобного мистера Зиттерела и всех остальных членов школьного совета.

Впоследствии она думала, не ее ли самое имел в виду мистер Зиттерел, когда заметил: «Слишком много распутства у нас в высших слоях города. Порок должен наказываться смертью или по крайней мере изгнанием». Сощуренный взгляд, которым священный жрец сопровождал эти слова, надолго остался в ее памяти.

На следующий день она еще до восьми утра была в гостинице. Ферн рвалась в школу, она хотела встретиться лицом к лицу с тем, что ее ожидало, но была слишком слаба. Кэрол весь день читала ей вслух и, утешая ее, сама готова была поверить, что школьный совет вынесет справедливое решение. Эта уверенность поколебалась в тот же вечер, когда она услышала в кино, как миссис Гауджерлинг сказала миссис Хоуленд:

— Будь она дважды невинна — как это, вероятно, и есть, — а все-таки, если на этой вечеринке она выпила, как все говорят, целую бутылку виски, она могла забыть про свою невинность. Хи-хи-хи!