Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

– А что за сюрприз? – спросил я, все еще тяжело дыша.

Она начала выбираться из-под меня.

– Пойдем, – сказала она, – я тебе покажу. Это на спальне.

Она схватила меня за руку и потащила.

Хозяйская спальня была в десяти футах от лестницы. Увидев ее, я онемел. По всей комнате были расставлены десятки горящих свечей. Они стояли повсюду. На темно-сером ковре… по всем четырем сторонам черной лакированной кровати, помещавшейся на возвышении… на ее лакированной передней спинке с нежно изогнутым верхом, украшенным золотым тиснением… а еще, выстроившись в ряд, на подоконнике двадцати футов длиной у дальней стены. Красные бархатные занавески не давали проникнуть в комнату ни одному солнечному лучу. Свет был выключен, и пламя ярко блистало.

На огромной кровати лежало синее одеяло из итальянского шелка, так щедро набитое гусиным пухом, что казалось мягким облаком. Мы плюхнулись на него, хихикая, и я быстрым движением на нее взобрался. Не прошло и пяти секунд, как мы освободились от своих джинсов и страстно застонали.

Час спустя мы все еще стонали.

Ровно в пять часов пополудни позвонил швейцар и сказал, что внизу меня ждут трое посетителей. «Взрослый ждет терпеливо, – добавил он, хмыкнув, – а вот дети – совсем нет». Мальчик пробежал мимо него, и нажал кнопку лифта, и до сих пор продолжает на нее жать. Девочка же никуда не побежала, она и сейчас стоит напротив и с подозрением его разглядывает. Судя по голосу, похоже, она его нервировала.

– Отправьте их наверх, – радостно сказал я и повесил трубку. Потом схватил Мисс КГБ, мы спустились по лестнице на пятьдесят второй этаж и открыли входную дверь. Через несколько секунд послышался звук открывающейся двери лифта. А потом зазвучал знакомый девчоночий голос:

– Папочка! Папочка, где ты?

– Я здесь! Иди на мой голос! – громко сказал я, и секунду спустя они появились из-за угла и кинулись ко мне.

– Папа дома! – вопил Картер. – Папа дома!

Я присел, и они с размаху бросились в мои объятья.

За время, показавшееся вечностью, никто из нас не сказал ни слова. Мы просто целовали, обнимали и тискали друг друга как только могли, пока Мисс КГБ и Гвинн молча на нас смотрели.

– Детки, я так скучал! – произнес наконец я. – Как же долго мы не виделись!

Я начал тереться носом об их шеи и тихонечко принюхиваться.

– Мне нужно обнюхать вас, чтоб наверняка знать, что это вы. Нос никогда не врет, вы ж знаете.

– Это точно мы! – настаивала Чэндлер.

– Да, – вступил Картер. – Это мы!

Я отстранил их на длину руки.

– Ну что ж, тогда дайте-ка мне получше вас рассмотреть. Вам ведь нечего скрывать, да?

Я сделал вид, что изучаю их. Чэндлер была прекрасна, как всегда. С лета у нее отросли волосы и теперь спускались ниже лопаток. На ней было ярко-красное вельветовое платье с тонкими бретельками, украшенными маленькими красными бантиками. Под платье была надета белая хлопковая водолазка и белые колготки. Она выглядела настоящей маленькой леди. Я пожал плечами и сказал:

– Ну ладно, теперь вижу – это ты!

Она повела глазами и надменно кивнула:

– Я же говорила!

– А я как? – прервал ее Картер. – Это ведь я! – и он начал вертеть головой, предлагая мне рассмотреть его профиль с обеих сторон.

Как обычно, сразу бросались в глаза его ресницы. А волосы лежали роскошными светло-русыми волнами. Он был в джинсах, красной фланелевой рубашке и кроссовках. Было трудно поверить, что мы едва не потеряли его сразу после рождения. Теперь он пышет здоровьем – сын, которым можно гордиться.

– Так это он? – с беспокойством спросила Чэндлер. – Или это робот?

– Все в порядке, это он.

И они снова кинулись в мои объятья и стали меня целовать. Спустя несколько секунд я сказал:

– Ребятки, а Юлию вы не поцелуете? Она тоже по вам скучала.

– Нет, – хором воскликнули они, – только тебя!

Да, это было скверно! Я знал, что Мисс КГБ болезненно реагирует на подобные вещи. Вероятно, это как-то связано с великой русской душой, хотя полностью я не уверен.

– Да ладно, – сказал я предупреждающим тоном, – она ведь тоже заслуживает поцелуя, правда?

– Не-е-е-е-т! – прошипели они. – Только папочка!

Теперь вступила Гвинн:

– Они так сильно скучали, что просто не могут от вас оторваться. Ну разве это не мило?

Я взглянул на Мисс КГБ. Она казалась обиженной. Мне хотелось беззвучно сказать ей: Просто они очень соскучились по мне! Но я знал, что она не умеет читать английский по губам. (Да и вообще с трудом говорила на этом гребаном языке!)

– Все в порядке, – сказала она не без холодности, – я отнесу чемоданы наверх.

Поднявшись наверх, мы прошли по узкому длинному коридору, в конце которого находились две маленькие спальни. Одну из них превратили в библиотеку, во второй стояли две одинаковые кровати. Пока Гвинн с Мисс КГБ распаковывали детские чемоданы, мы втроем уселись на темно-красном ковре наверстывать потерянное время. В этой комнате было много сувениров из дома на Мидоу-Лэйн – десятки Барби, выстроившихся на подоконнике, деревянные железнодорожные вагончики Картера, расползшиеся по ковру, голубое одеяло с Локомотивом Томасом на его кровати, розовое с белым одеяло с кружевами от Лоры Эшли за 2200 долларов на кровати Чэндлер. Она уже расставляла своих кукол вокруг нас, а Картер проверял свои поезда на предмет повреждений за время переезда. Время от времени мисс КГБ бросала на нас взгляд и холодно улыбалась.

– Да, – сказал я, пытаясь разбить лед, – вот что мы с Юлией придумали и чем нам стоит заняться на этой неделе, раз уж мы так давно не проводили праздники вместе. Я решил – то есть мы решили, – что нужно быстро наверстать упущенное и отпраздновать все сразу же! – Я сделал паузу и значительно поднял голову, что должно было подтвердить логичность моих рассуждений. – Лучше поздно, чем никогда, правда, детки?

– Значит, мы получим еще подарки на Рождество? – сказал Картер.

Я кивнул и быстро ответил:

– Конечно. А раз мы и Хэллоуин пропустили, то завтра вечером нарядимся и пойдем выпрашивать сладости!

«Все, кроме меня, – думал я. – Завтра вечером притворюсь, что у меня разболелась спина, – если, конечно, я не намерен выйти из квартиры и сразу же оказаться в блоке 7-Н Городского исправительного центра.»

– А что, нам и теперь будут давать карамельки? – спросила Чэндлер.

– Обязательно! – сказал я, подумав при этом: да ни за что на свете! В этом здании легче бога встретить. Гэллери-билдинг представлял собой напыщенный снобиторий, где вы могли бы целый день ездить вверх и вниз на лифте, не встретив при этом ни одного ребенка. Думаю, за всю историю этого здания не было случая, чтобы две встретившиеся молодые мамочки сказали друг другу: «О, рада тебя видеть! Давай поведем детей гулять вместе, пусть поиграют».

Чтобы сменить тему, я сказал:

– Мы ведь и День благодарения с Ханукой пропустили, так что…

– Мы получим еще подарки и на Хануку, да? – прервала меня Чэндлер.

Улыбаясь, я закивал головой:

– Да, светлая ты голова, точно, мы получим еще и подарки на Хануку. И Рождество мы пропустили, – тут Картер бросил на меня подозрительный взгляд, – да, и, как уже заметил Картер, это значит, что вам полагаются и рождественские подарки. – Картер кивнул и вернулся к своим поездам. – И, наконец, еще Новый год… Мы отпразднуем все праздники.

Во вторник вечером все мы нарядились в костюмы, включая мисс КГБ, которая, к моему полному изумлению, вытащила свои регалии Мисс Советский Союз – ленту и тиару со стразами. Картер и Чэндлер взирали на это, онемев. Мой наряд простого ковбоя, состоящий из шляпы, кобуры и сомнительного вида игрушечных шестизарядных револьверов, гораздо меньше будил воображение и даже близко не мог сравниться по сексуальности. Дети оделись как обычно: Картер нарядился Синим Рейнджером, а Чэндлер – Белоснежкой. К счастью, наш сосед снизу оказался достаточно добр, чтобы подыграть, и одарил детей карамельками.

В среду вечером я сделал индейку с начинкой. Индейку я с гордостью запек до состояния кожаного ботинка, а начинка была выбрана из многообразных готовых смесей в пакетах. Все прочее – клюквенный соус, подливка, пирог с бататом, тыквенный пирог и, как дополнительный русский нюанс, две унции первоклассной белужьей икры (по сто пятьдесят долларов за унцию с моей стремительно истощающейся чековой книжки) – появилось из ближайшего гастронома, что придало новое значение термину «манипулирование ценами».

В четверг вечером пришли мои родители. Чтобы порадовать мать, мы зажгли менору, а Чэндлер с Картером получили подарки на Хануку (еще один удар по чековой книжке). В пятницу мы, точнее, они, пошли в «Мейсиз» и купили искусственную елку. Потом мы до конца дня наряжали ее и слушали рождественские песнопения. Ну и, конечно, они получили подарки.

Вечером в субботы – а это был наш последний вечер вместе – мы отмечали Новый год, и это действительно было нечто, потому что я впервые должен был встретиться с Игорем. Магнум оказался абсолютно точен в его описании, начиная с серебристых волос, которые выглядели как тонкий слой дымного пороха, а особенно насчет его осанки, которая, по моему мнению, могла выработаться по одной из двух причин – либо он провел долгие годы, стоя по стойке смирно в секретном тренировочном лагере КГБ, либо однажды ему в задницу засунули электрошокер.