Дитя Всех cвятых. Цикламор - Жан-Франсуа Намьяс

Мать Мария-Магдалина ждала Сидуана Флорантена, что было самым приятным событием в ее затворнической жизни, и, как это часто с нею случалось, размышляла о своей тайне.

Настоятельница не говорила об этом секрете на исповеди, потому что и в самом деле не считала случившееся грехом. Она хранила свою тайну про себя ценой чувства ужасного одиночества: Рено Сент-Обен, которого все в приходе принимали за сына священника, в действительности был ее собственным сыном.

Имя «Мария-Магдалина» настоятельница выбрала для себя потому, что так звалась блудница с чистым сердцем, над которой сжалился Христос. На самом деле мать Мария-Магдалина никогда не торговала своими прелестями. Раньше ее звали Мелани. Она была сестрой Адама де Сомбренома и дочерью Франсуа де Вивре…

Странная судьба! Ее мать, Маго д'Аркей, наперсница королевы Изабо, была чудовищем, как и Адам, ее брат. Они вдвоем терзали бедную девушку: Маго хотела сделать дочь язычницей, Адам пытался изнасиловать родную сестру. Ее отец, Франсуа де Вивре, как говорили, был прекрасным рыцарем. Мелани никогда не знала его – и теперь уже никогда не узнает…

Божественная воля заставила юную Мелани встретить при дворе Рено де Моллена. С первого же бала, где она появилась, юноша безумно влюбился в нее. Он был исполнен всяческих достоинств: красив, чист, храбр. Несмотря на свое упорное сопротивление, Мелани, в конце концов, уступила ему и забеременела.

Вот тогда-то она и узнала, что Рено был внуком Франсуа де Вивре. Они оказались теткой и племянником… Не в силах вынести того, что считала кровосмешением, Мелани бежала и укрылась в обители Дочерей Божьих, единственной, которая готова была принять столь великую грешницу.

Несчастная девушка произвела на свет мальчика, которого назвала Рено – в память отца. За ребенком явилась посланница королевы Изабо. Мелани попросила о том, чтобы младенца доверили, не открывая его происхождения, попечению священника церкви Сен-Совер. Позже она узнала о смерти Рено де Моллена, убитого в битве при Азенкуре. С тех пор она ненавидела эту войну и всем сердцем жаждала ухода захватчиков…

– Матушка…

Приятный голос Сидуана Флорантена вывел ее из задумчивости. Настоятельница улыбнулась в ответ; только с отцом Сидуаном она позволяла себе это. Прочие монахини спокойно предавались своим занятиям: молились в галерее или работали в саду.

– Как Рено?

– Я с ним только что расстался. Как обычно, торчал в обществе этих лиходеев. Я решил не препятствовать ему.

– А война? Что нового?

– Англичанам не дают покою. Поговаривают даже, что в Париже зреет заговор…

***

Сабина, вдова Ланфан, решилась перейти к действию.

В столице у нее было несколько знакомств, в частности Реньо Видаль, бывший компаньон ее отца, который, как почти все люди его профессии, жил на мосту Менял.

Ее поразило царившее там оживление. Должно быть, это было самое многолюдное место в Париже. Два людских потока непрерывно сталкивались: те, кто шел с правого берега реки, задевали идущих с левого. Тележки сцеплялись между собой, толпились и гомонили торговцы, уличные комедианты, солдаты, нищие. Шум не стихал ни на минуту.

Подобно всем остальным парижским мостам, мост Менял был по обе стороны застроен домами. Одной своей стороной, с меняльной лавкой, эти здания были обращены к проезжей части, а задней нависали над Сеной. Реньо Видаль обитал в одном из самых больших и красивых. От своего отца Сабина знала, что тот довольно сильно настроен против англичан, и решила открыться ему.

Она нашла его без труда. Реньо Видаль, несмотря на свои пятьдесят с лишком лет, был весьма красивый мужчина с седеющими висками, изящным лицом и тонкими руками, чем-то напомнивший Сабине ее собственного отца.

Она высказалась напрямик. Он молча, с большим вниманием выслушал ее, потом заговорил сам.

Объяснил ей, что был бы рад помочь в память об ее отце, но с возрастом перестал заниматься политикой и видеться со старыми друзьями. Однако он знает кое-кого, кто мог бы ввести вдову Ланфан в нужный круг. Его соседка, Фелиза Лиса. Фелиза – дорогая проститутка, но он, Реньо Видаль, уверен в ее настроениях, поэтому и советует дочери давнего знакомца обратиться к сей даме прямо от его имени…

Сабина поблагодарила своего собеседника и направилась к соседнему дому. Затея могла показаться рискованной, но она не испытывала никакого страха. Ей хотелось добиться своего любой ценой, а терять ей было нечего.

Жилище Фелизы Лисы оказалось еще больше и богаче, нежели дом менялы. Дверь была открыта, и на первом этаже – никого. Сабина очутилась в единственной, но необычайно роскошной комнате: пол устилали сарацинские ковры и две медвежьих шкуры, стены были обтянуты бархатом.

Перед зеркалом, рядом с зажженными свечами в подсвечнике сидела женщина лет сорока пяти. Годам не удалось испортить ее ослепительную красоту. Особенно привлекали взор восхитительные, пышные, ярко-рыжие волосы, похожие на лисий мех, благодаря которым Фелиза наверняка и получила свое прозвище…

Заметив в зеркале черный силуэт Сабины в ее траурном одеянии, Фелиза схватила ножницы и принялась лихорадочно обрезать свои огненные волосы. Проговорила, не оборачиваясь:

– Одну минуточку, сестра, сейчас я последую за вами!

– Вы обращаетесь ко мне? Но я не монашка.

Фелиза резко обернулась. Часть ее шевелюры уже была острижена и лежала на полу.

– Так вы здесь не для того, чтобы отвести меня к Дочерям Божьим?

– Вовсе нет. Я пришла по совету вашего соседа, Реньо Видаля. Он сказал, что я могу довериться вам.

И Сабина, не колеблясь, открыла этой проститутке все: поведала о гибели мужа при осаде Парижа и о своем желании помочь деньгами освобождению Франции. Когда вдова закончила, Фелиза Лиса вздохнула:

– Вам не солгали. Я много боролась ради короля Франции. Но вы пришли слишком поздно. Я собираюсь уйти в обитель Дочерей Божьих, чтобы совместно с подобными мне искупить былые грехи. Все имущество я завещала Церкви и торжественно поклялась больше не заниматься делами мира сего.

– Прошу вас! Дайте мне хоть какое-нибудь имя, адрес…

– Я поклялась. Речь идет о спасении моей души, а оно превыше спасения страны.

Сабину охватило отчаяние. Теперь ей уже не к кому обратиться.

Она сделала еще одну попытку:

– Если передумаете, то вспомните: вдова Ланфан, у гавани Сент-Поль… У меня много денег, много!

Лиса не ответила. Она повернулась к зеркалу и снова взялась за ножницы. Из-под лезвий каскадом полились к ее ногам огненно-рыжие волосы. Фелиза повторила:

– Я поклялась!

***

Шли дни. Листья осыпались с деревьев, вина Шайо и Монмартра давно разошлись по харчевням.