Записки следователя - Геннадий Скубилин

«Ну вот мы и дома, — со вздохом облегчения вымолвила Валентина, — отмучились. Надо будет его быстренько зарегистрировать. Справка из роддома есть. Назовем его Максимом».

Муж от счастья готов был Валентину с малышом подхватить на руки. Радости не было границ. Супруг любил возиться с малышом и пытался докопаться, на кого он похож. Ни мать, ни отца он не напоминал. Особенно отца. Изредка, потом все чаще мужа терзала ревность. Он даже стал следить, подсматривать, не встречается ли Валентина с настоящим родителем ребенка. Муж стыдился своего шпионства и мучился. Но годам к десяти он понял всю постыдность своих подозрений. Валентина честно выполняла супружеские обязанности. Да и Максим вроде бы приобретал черты и матери и отца. В какой-то части.

5

Чем дальше уходил в прошлое тот день, когда Валентина выкрала Максима из коляски у настоящей мамы, тем все задумчивее она всматривалась в меняющийся облик «сына».

Супруги радовались тому, что их доброта, щедрость, забота находят теплый отклик в сердце Максима. Взрослые люди берегли его как зеницу ока. Видели, что Максим мыслит пока сердцем, а, значит, больше у них было возможности искать в нем для себя нравственную благодарность, опору. Чувствовали, что развитый в семье мещанский уклад жизни еще более способствует их сближению с неродным сыном.

Но не станет ли он чуть позже копаться в родословной, осознанно искать истоки своей генеалогии? А мальчишка имел впечатлительную натуру. Часто и на работе, и дома, вдруг, сожмет сердце тоска и она поймает себя на мысли, что сковывают ее душу смятение и паника перед потерей своего «чада». И тогда безумно душили слезы.

Она боялась, что когда-нибудь нечаянно прорвется долго сдерживаемая правда о Максиме. И выдаст она сокровенную тайну, ту, что прикрыта самым толстым слоем вранья. Спохватившись от дурной мысли, она бурно начинала себя упрекать в малодушии.

Увы, предчувствия не обманули Валентину. Постоянное ощущение того, что она когда-нибудь потеряет сына, оказались не напрасными. Неясным чувствам тревоги, оказывается, стоило верить. Впрочем, пока что все это были нервы…

Все эти годы родители вели поиск похищенного ребенка, а Раиса, однажды потеряв бдительность, проболталась о делах Валентины своей задушевной подруге, та — другой, другая — третьей. И все — по чрезвычайному секрету.

И вот сотрудники уголовного розыска постучали в дверь двухкомнатной, прекрасно обставленной квартиры. Максим один был дома. Он позвонил маме в мебельный магазин, где та работала…

Валентину привезли с ребенком в тот город, в котором родился Максим. Светлана подняла душераздирающий крик, обхватила сына и стала обжигающе, резко, неприличными словами обзывать воровку. Потупился, опешил, растерялся Максим. Никак не мог сообразить, что происходит. Валентина твердила свое — это мой сын. А похож он был явно на Светлану… белокурые волосы, прямой греческий нос, мягкий взгляд карих глаз, овал лица.

Суд проходил при большом скоплении публики. Три дня решался вопрос, с кем оставить мальчика. У Светланы за эти годы родилось еще двое детей. Валентина бросалась перед ней на колени: «Оставь его мне, на твоей совести будет моя смерть. Давай поделимся, ему у меня лучше. Спроси сама». Мальчишка держался, похоже, ближе к Валентине.

Утро, когда они все шли на заключительное заседание суда, просыпалось ясным, солнечным, чудесным. Природа ликовала. В бледно-розовом свете утренних лучей рождался новый день… С кем же захочет остаться ребенок?

Оставались минуты до судебного разбирательства.

Обессиленный мальчик представлялся подбитой птицей среди взрослых людей, переполненных нервной энергией, одержимых негодованием. Ребенка перетягивали, словно канат. Нескладно и тяжело.

Для парнишки кончалось счастливое детство. Там, в другом городе, остались привычные школа, книги, одежда, инструменты, велосипеды, даже «Москвич». Но какой закон ради них оправдает воровку, совершит попрание истинных прав матери, которая не отрекалась от сына, а выражает единое целое с ним, хоть и менее удачливое материально?

Детская интуиция беспомощна. Как поступить? Не разочаруется ли Максим бедностью и многодетностью новой обретенной неожиданно семьи?

Однако долговечен ли будет, допустим, его покой теперь у Валентины, если он узнал, что верные родители другие, а эти — вероломные? Не вспыхнет ли тотчас в пробудившемся разуме и сердце парня трагедия обманутого доверия?

Народному суду предстояло все взвесить, решить. Заинтересованные в исходе дела участники процесса ждали приговора с невыразимой тревогой.

Максим проснулся в полной тревоге. Еще вчера, укладываясь спать в теплую постель, нагретую через окно лучами заходящего солнца, у него появилось желание утром вообще не просыпаться. Давил подсознательный страх.

Нервозность и задерганность, которые он испытал в последние дни, перерастали в манию преследования. Сосредоточив сознание на этой грустной идее, ему хотелось сбежать от взрослых на край света. А когда Максим уснул в новой обстановке, его охватили мучительные кошмары: кто-то душил, давил, убивал.

Сейчас, проснувшись, мальчику требовалось успокоиться. Уловив стрекот пишущей машинки, исходивший из кухни, Максим сообразил, что это работает «на дому» его новая мама — Света.

Его слепо обожали. А что ждет здесь? Максим сволок с лица одеяло. Осмотрел комнату в утреннем свете. На соседней кроватке сладко похрапывал десятилетний новоявленный братишка Денис. Младшую годовалую Верочку, похоже, уже отвезли в ясли.

Его обязанностью, конечно, станет барахтаться с сестренкой. И надо готовиться к новой школе. Всколыхнулись притупленная боль и острота потери прежнего ребячьего уклада. Сознанием понимал, что надо жить с настоящими родителями, а незрячее сердце надсадно тянулось к былому, к друзьям, к собственной ухоженной, отдельной комнатке, к атрибутам состоятельного мальчишеского быта с мечтательной карьерой и надежной фортуной…

ВЕРСИИ, ВЕРСИИ…

1

Лейтенант милиции Петров последним торопливо вошел в кабинет начальника отдела транспортной милиции. Лицо молоденького оперативного уполномоченного уголовного розыска еще сохраняло ту улыбку, с которой он только что выслушал каламбур своего напарника по служебной комнате большого острослова капитана Бушуева.

Полковник милиции Сомов строго обвел собравшихся взглядом из-под мохнатых бровей, и лицо Жени Петрова стало подчеркнуто серьезным.

— Приступим к делу, — пробасил Георгий Митрофанович, — кому предоставим слово по сообщению об убийстве?

— Разрешите мне, — встал следователь Шаров, поправляя гражданский костюм. — Осмотр места происшествия произведен, считаю, тщательно. Он показал, что первые удары потерпевшему нанесены по голове металлическим прутом в районе сотого километра, у третьего пикета.

В бессознательном состоянии, в горячке, тяжелораненый молодой человек прополз метров двести, спустился с насыпи и оказался у домика дорожного мастера. Но постучать не смог: не дополз до двери. Стальной прут мы нашли в лесопосадке. К нему прилипла варежка, измазанная креозотом. Рукавичка, видно, соскочила с руки убийцы.

— Осенью в варежках! Личность потерпевшего установлена? — обратился полковник к начальнику уголовного розыска Николаю Васильевичу Спиридонову.

— Так точно. Виктор Варгалов, двадцати трех лет. Живет в селе Яшково, в двух километрах от железнодорожной будки. Работник совхоза. Как сказала его мать, — вечером ушел искать корову и не вернулся.

— Подумаем о причине убийства. Месть, грабеж или еще что? — вслух размышляя, Сомов тяжело обвел всех выразительным взглядом. Он приглашал принять участие в разгадке мотивов преступления.

— Много неясного. Если исходить опять-таки из показаний его матери, то при Викторе были часы «Полет» и двенадцать рублей. Деньги он получил от учительницы Ганичевой за продажу килограмма сливочного масла. Ганичева это подтвердила. Истратить деньги Виктор не мог. Было поздно. От нее он и ушел искать скотину. Ни часов, ни денег у погибшего не оказалось. — Начальник уголовного розыска перелистывал протоколы допросов. Потом спохватился. — Да, вот еще что.

— Ну-ну, — Сомов внимательно слушал.

— В носке убитого мы нашли валюту, доллары.

— Час от часу не легче. Это уже по части ОБХСС… Новая загадка, для очередной версии, десятой.

— Их тут можно и больше составить, — в тон начальнику отдела проговорил Спиридонов.

— Так, а что это за масло, — снова поинтересовался Сомов, — откуда оно?

— Потерпевший держал двух коров. Молочные продукты продавал, причем втридорога. Покупательницей масла всегда была Ганичева.

— Что выяснили о характере Варгалова? — Сомов помял в руке сигарету, но, вспомнив строгие указания врачей, а еще пуще — запреты жены, раскрошил ее пальцами и выбросил в пепельницу.