Записки следователя - Геннадий Скубилин

Фронтовые рассказы отца легко запомнились Игорю.

5

Один за другим на чердаке раздавались выстрелы. Только уже на крик капитана Рогина: «Жив, Игорь?» — не было ответа. Но комсомолец Усов был жив. Он выжидал. По деревне проехала машина, освещая дорогу. Свет фар на мгновение заглянул через щели крыши на чердак. У Игоря мелькнула мысль: «Лена едет с работы (рабочих комбината развозили по домам по этой дороге)». И тут же Усов, поднявшись во весь рост, выстрелил по черной, ползущей к слуховому окну фигуре.

Да, он отлично стрелял, младший лейтенант Игорь Усов.

Оперативная группа вышла из дома Чаровой.

— Вы уж простите, товарищ капитан, не смог взять живым.

В ответ Рогин крепко обнял Игоря и по-русски три раза поцеловал.

Но больше всего удивился Игорь, когда посмотрел на часы. Было два часа ночи. Оказывается, схватка заняла всего 40 минут. А ему казалось там, на чердаке, что прошло несколько часов.

— Молодец, поздравляю с успешным завершением операции, — сказал и отец.

 

1983—1984

ПОХИЩЕНИЕ РЕБЕНКА

1

Валентина долго стояла в скверике, напротив универмага. Все эти дни, пока она находилась в городе, знакомом по детству и юности, ее вниманием и сознанием владела одна единственная, но безумная мысль.

От затянувшегося волнения, тревожного и счастливого предчувствия сердце молодой женщины больно сжималось, а рассудок туманился, как запотевшее стекло. Она почти осязаемо ощутила в своих руках заветного похищенного ребенка. Именно сейчас, вот-вот все свершится.

Голуби, подпрыгивая, что-то клевали. Это отвлекало Валентину. И досаждало. Взмахом руки женщина попыталась их отогнать. Но они, взлетев, тотчас опустились на прежнее место.

Последние ночи, после того как Валентина беспрекословно решила именно в этом городе украсть новорожденного карапуза, преступница почти не смыкала глаз. Сон, казалось, навсегда покинул ее.

От головокружительной слабости, усталости земля скверика, где она топталась, зорко всматриваясь в выбранную точку, качалась как палуба. С каждой минутой Валентина все больше томилась. Курлычущие птицы наводили на нее скуку. Появилась бродячая кошка. Она тоже отвлекла ее сосредоточенное внимание.

Ждать и выслеживать — тошней труда не сыщешь.

Она вся покрылась испариной, намок в руках носовой платок. Корешки ее черных волос, перехваченных пластмассовым ободком, воспаленно горели. Как ненормальная, Валентина мысленно твердила, не отрывая взгляда от синей коляски, что стояла у двери «Детского мира»: «Малыш будет мой. Никто не узнает. Я его воспитаю, как никто. Родная мать ему того не даст, что — я». Всеми фибрами души она уже прониклась любовью и нежностью к малютке, которого настоящая мама плавно покачивала взад-вперед. У Валентины затекли ноги, а ребенка не оставляли одного. Его усыпляли. Он, видимо, засыпал. Вот-вот и мать уйдет в магазин. Валентине бы хватило одной минуты, только одной минуты, на которую без присмотра оставили бы коляску.

Юная роженица не торопилась расставаться с сынишкой. Она блаженно и горделиво представляла единое целое с ним. Синий цвет коляски свидетельствовал, что в ней нашел себе приют мальчишка. То, что надо Валентине. Малыш пока был под защитой молоденькой мамы.

Валентина обязана ее, неопытную, незоркую, счастливую, перехитрить. Воровка ненавидела скороспелых рожениц. Валентина заметила, как они упивались расцветающим и выстраданным материнством.

Стоя на часах, она с неусыпной бдительностью продолжала наблюдать и ждать от соперницы оплошности. Валентина тысячу раз внушала себе: только настороженность и неослабное внимание гарантируют успех предприятия. Она, готовясь к краже ребенка, мысленно тренировалась, выверяла свои действия, чтобы не «наследить». Никаких доказательств для ее поиска не должно быть оставлено.

Воровка понимала, что идет на страшно серьезный поступок. Предосудительный, постыдный, уголовный. Все бралось в расчет. Одно дело быть воришкой шмуток или там еще чего мелкого, другое — ребенка. Тут не только пугало ужесточенное в несколько раз наказание — до семи лет лишения свободы — важно другое. Сам смысл кражи. Материальные ценности похищаются в корыстных и низменных целях, чтобы обогатиться, чужого ребенка умыкают для души. А на содержание и воспитание отпрыска придется всю жизнь транжириться. В такой ненормальной краже вроде бы даже нет логики. Неразумно, расточительно, без толку мотать средства неизвестно на кого. А если он вырастет неблагодарным подлецом? Это будет мощная расплата за нынешний неосмысленный порыв. Шутка ли представить, сколько на маленького негодяя придется истратить денег, пока вырастишь, ужас сколько, а в результате — горе и страдание.

Впрочем, тут все зависит от родителей. «Мы будем чуткими, любящими и у малыша не найдется повода насолить нам. Он оценит достойно старательных отца и мать. И тогда какая ему будет разница — настоящие у него родители или нет», — успокаивала себя Валентина.

Так что не без толку потратят они на чадо деньги. Сейчас нужно думать о собственной душе. Чем ее можно больше всего усладить? Разумеется, ребенком. Другое богатство у Валентины есть, но нет у нее детей. Малыш создаст в семье и блаженство, и уют. Пропадет у мужа меланхолия, угрюмость, вспыльчивость. Ребенок играет с душой взрослого, делает ее добрей, искренней, возвышенней. Он вдохновляет. Утешение к старости.

После таких рассуждений выходит, что в краже ребенка тоже есть и корысть, и низменные побуждения? Нетрудно сделать вывод, что вор похищает маленького несмышленого человечка для собственного удовольствия и удовлетворения своих сердечных, духовных потребностей. Лечит свое настроение, хотя и берет грех на совесть.

Этими раздирающими душу противоречиями уже давно переболела Валентина и пришла к единственному выводу: лучше согрешить и покаяться, чем ждать в будущем дикого одиночества. А образцовым отношением к похищенному живому существу можно очистить совесть, снять с души грех, оправдать преступление. Она не убивает цветок, а удобряет почву, чтобы он пышнее расцвел.

2

Валентина так яростно возгордилась своей ущербной логикой, что готова была без всяких объяснений отнять у сопливой мамаши ребенка и заявить на него претензии по праву старшинства. А ей уже стукнуло тридцать.

Валентина беспощадным хищником стояла уже минут сорок на своей немилосердной вахте. Как коршун она стерегла добычу. И, кажется, наступала долгожданная минута. Взятая на мушку роженица, наконец, перестала теребить коляску, оставила ее в покое, а сама стремительно направилась к двери магазина, но, похоже, малыш заплакал, и она вернулась.

Вот любвеобильный прохожий нагнулся над малышом и полюлюкал. Молоденькая мама ответила мужчине признательной улыбкой, поправила белую кофточку на полной груди, пригладила джинсовую юбку и занялась обычным делом: покачивать коляску и усыплять сына.

Оттяжка выполнения задуманного раздражала преступницу. Внутренний голос советовал Валентине: «Ничего не выйдет. Поищи другого». Но рефлексы были готовы схватить этого малыша. Она даже пренебрегала опасностью: своим топтанием на одном месте могла вызвать подозрение.

Роженица вторично оставила коляску в покое и сделала попытку скрыться в магазине. Валентина жадно ловила эти томительные мгновения, наконец, почувствовала в груди бурную радость. Едва белая кофточка скрылась за массивной коричневой дверью универмага, как воровка, не обращая внимания на красный глазок светофора, у которого остановилась вереница автомобилей, огибая их, рванулась вперед, нагнув, как азартный и яростный футболист, голову.

Увы, вновь мелькнула полненькая молодая женщина — опасная соперница. Обладательница белой кофточки и джинсовой юбки окинула взором малыша, убедилась, что он не плачет и…

Но Валентина больше ничего не видела. С молниеносной реакцией, в отчаянном испуге она ретировалась на прежнее место. В который раз пришла мысль о дурном предвестии. Нельзя возвращаться, когда идешь на дело. Приметы очень часто сбываются. В таких случаях в пору отказываться от задуманного предприятия.

Валентину стал бить озноб. Ощущение холода усиливалось оттого, что вечернее солнце слабо грело, часто скрывалось за тучи. Все тело воровки быстро и нервно дрожало.

3

Стараясь успокоиться, Валентина прижала к ногам матерчатую сумку, набитую пеленками и бутылочками с пищей для малыша. Если все выйдет удачно, лжематери придется ехать больше суток в поезде с ребенком…

Глубоко разочарованная неудачной попыткой, Валентина болезненно-обреченно сгорбилась: не заметили ли ее странное поведение прохожие? Но люди шли мимо, не обращая особого внимания на посторонних, ничему не удивляясь, никого не выделяя. Все были поглощены своими заботами. И одинокая фигура, без перемен маячившая у синей скамейки сквера, никого не волновала.